Альбертик, Виттили, Педро и Метроне в Республике Четырёх. Из романа «Франсуа и Мальвази»

В теткином доме он в глаза не видел карт, одни колеса, а о играх на деньги слышал из разговоров только кто сколько выиграл от Виттили, часто похвалявшимся сидя на его лечебной постели: почти тоже самое с той лишь разницей, что выигрывал он. Имея под рукой такого удачного игрока и почувствовав себя попавшим на волю к самой недозволенной ее штучке Альбертик с радостью решился ее вкусить, доверяя свои деньги Виттили, каковые тот у него заранее запросил.

Приняв достанный кошелек, Виттили от наслаждения сжал сначала бока его так чтобы внутри заскрежетало. Чувствуя в сем скрежете звуки золота. Потянулся скорей развязывать, но пальцы его остановились от собственного удивления.

– Смотрите! – обратил он внимание Метроне и Педро на такую несущественную деталь в кошельке, как бантиком завязанный шнурок. – Можете вы себе представить чтобы это Альбертик так завязал? Нет! Значит это тетка ему завязала! Почти месяц назад! И за все это время он его даже ни разу не доставал, он и не вспомнил о нем ни разу, и так бы и вернулся непонадобившимся!…Вот как так можно уметь жить? Ваша светлость, граф! Научите меня жить без денег!

От самодовольного Альбертика никакого разъяснения не последовало. Виттили продолжал:

– Я больше чем уверен денег в кошельке круглое число.

С этими словами говоривший высыпал на скатерть содержимое развязанного мешочка… Дукаты! Золотые монетки проворными пальчиками Виттили стали скорее сосчитываться им парами, упадать через край столешницы в подставленное горлышко мешочка.

– Тридцатник! Альбертик, я с тобой играю! Твой пай поможет нам организовать в харчевне большое игральное дело. Здесь мы будем разить всех и каждого, кто нам попадется. А вот увидишь, мы развернемся так, что разбогатеем как набобы. Будут у тебя девки еще! Будет у нас напротив через дорогу свой собственный дворец стоять. А сюда мы будем приезжать как на праздник, изволить съиграть с кем-нибудь. Кругом слуги, служанки поют, а Метроне и Педро будут на цыпочках карты и кости нам подносить.

…Это все в прекрасном будущем, Альбертик, сейчас кушай супчик и сходи пописать. Я буду показывать страшную игру, – возвеличивался Виттили так же как и его компаньон принимаясь за поднесенную фра Жуозиньо чашку с горячим супом, отчего далее речь его стала обрывистой, вперемежку со звучными потягиваниями в себя горячей бульонной жидкости. Из сказанного можно было только разобрать горячие заверения в братской дружбе и обоюдной верности двуединому совладению, а так же то, что их сидит ждет первая жертва и еще наговорил много всякой всячины, и рассмеялся, выливая изо рта, после чего оставил недохлебанный супчик привставая…

– Погодите, погодите, – остановил его фра Жуозиньо, усаживая на место сильным нажатием толстой руки, другой ставя на стол сковородку с жаренным мясом кусочками и в яичнице.

В обыкновении хозяина сей харчевни было не спрашивать что подавать, а всучать и всучать потихоньку и потом уже значительно после представлять к сумме не отходя от скопления опорожненной посуды. Именно так получилось и все вышло в случае с заехавшим покормиться дворянином, который сидя перед заставленным столом, увенчанным стальным блеском кастрюльной крышки и не думал что наел совсем немного, наоборот он со всей неожиданностью предстал перед этим фактом хозяйского умения, но та сумма что математически точно подсчитал и предъявил ему счетом фра Жуозиньо ошарашила своим величием, даже если пустым. Гонцу совсем не следовало хоть сколько-нибудь платить, но он испугался за нее расписываться и смотрел первые мгновения испуганным взглядом, робко переведя его на тушу мясистого человеческого тела, закрывавшего собой совершавшуюся сделку от компании едоков со всем вниманием наблюдавших за происходящим по движениям спины.

Придурок есть придурок, если дурость в нем заговорит, он мог все испортить и Педро на всякий случай пальцами усмирительно ткнул Виттили в голову, затем видя что тот не успокоился и с не меньшим вниманием продолжает наблюдать за фра Жуозиньо с лицом искрящимся лукавостью и губами на которых играла усмешка, повел рукой и уже всей пятерней стал клонить голову его в самую чашку, дабы он занялся ею.

Метроне заметил как не навязчиво ему под руку сзади подсунули полную салатницу и еще там что-то? Он отворотил взгляд… Что-то будет потом? Ясно понимая что главный спрос будет с него и главным образом ему потом придется отчитываться перед хозяином. Метроне все же не чувствовал на себе большой ответственности все возраставшей по мере того, как старались фра Жуозиньо и Лучано. И трудно же им будет отказать в надеждах, которые они на них возлагали.

Но Метроне чувствовал себя значительно легче, чем можно бы было представить, он чувствовал себя частью слившейся воедино компании жаром близкого знакомства и того юмора, который они собою являли.

Кроме того, беззаботное благодушное настроение его заметно подкреплялось горячительным содержимым той бутылочки и другой, которые он с Педро душевно распивал, когда Виттили и Альбертик пошли пытать счастье на картежном ристалище…

Виттили всегда имел при себе карты, ловко доставая их откуда-то из-за пояса и предлагая круговым обводом руки в показе. Альбертик молча сидел возле и внимательно смотрел. Он играть пока не научился и благоразумно оставлял это дело на друга вплоть до той счастливой поры когда он и сам сможет…

Жертва, названная так, все еще заторможенно сидела посматривая на них в сомнении разумности происходящего. Но покинув стол, за которым им был устроен настоящий дебош, Виттили попав в азартную среду, круто преображался, изменяя впечатление о себе на более нормальное.

Метроне и Педро завидев настороженно-серьезное выражение лица Виттили успокоились, предаваясь продолжению застолья вдвоем. К краям стаканов в сию же минуту было приставлено горлышко бутылки и они с удовольствием выпили за то, чтобы ходить на цыпочках.

Педро и пил, и на еду налегал с не меньшим рвением, словно впереди его ждал голодный край. Следующая эпоха его жизни ему представлялась действительно голодной и неопределенной. А теперешнее обильное застолье ничем иным как инерцией, естественными крохами прежней жизни, которые вскоре так или иначе должны были иссякнуть вместе с разоблачением. И Педро ел ни столько наедаясь, сколько пресыщаясь, виновато принимая новое блюдо.

Метроне его принял с удовольствием осознания того, как они насолят Бофаро, коему и будет предъявлен счет. В развеселившемся мозгу его заиграли иронические мысли, что если они здесь продержатся с месяц? Но об этом ни вслух ни намеком не обмолвился он в неспешной беседе со своим давним другом и соучастником по беде с коим он разговаривал на тему вызвавшую у фра Жуозиньо уважение, пока тот находился в зале харчевни; и разговорились по пустякам после.

Пустяки эти имели для них не столь маловажное значение, как могло бы показаться по тихому спокойному тону взятому для продолжения разговора с поглядыванием по сторонам. Одно такое поглядывание остановилось на игральном столе что-то позатихшем от азарту. Говорившие и сами не заметили как прошло много времени и игра должна была находиться в самом разгаре. Но этого разгару не чувствовалось по вялому виду Виттили и туго сосредоточенному в наблюдении за игрой у Альбертика, желавшего научиться.

Нужно было идти дознаваться самим, потому что один ничего бы не сказал, другой навряд ли там что-нибудь понимал. Педро и Метроне встали и подошли сзади. Недовольное выражение лица Виттили не внушало ничего хорошего. И последнюю игру доигрывавшуюся при их подходе он проиграл, кончая ее психованным шлепаньем оставшихся карт о стол, протягивая тут же сопернику новопроигранный дукат.

– Альбертик, возьми свои деньги обратно, этот придурок жизни сейчас тебе их мигом спустит… Бросай! /к Виттили /.

На сей аргумент Педро гневно выхватил из рук игрочишки тусуемую вновь колоду и… несмотря на все порывы выкинуть карты куда-нибудь подальше, не найдя ничего подходящего более оставил зажатыми в своей руке.

Виттили тоже был не против того чтобы карты убрали от него подальше, раз в них игра не шла, крикнул Лучано чтобы тот принес кости, моментально переведя взгляд к ним и недоуменно разводя руками так, как будто ему был виноват не он, а кто-то.

– Это напасть какая-то!…Карта – одна шваль шла! И мерзость какая, неудачи одна за другой, то забудешь, так и подмастишь ему!…Что такое, не везет и как с ним бороться?! – было последним сетованием Виттили словесным выплеском поворачивающейся вздорной головенки к его обобравшему удачливому сопернику, заставив того растеряться. Подавленный последней выходкой юнца, дворянину почувствовалось не по себе от самого вызывающего тона и он хотел уже было встать и потребовать от всех унять своего молодчика, иначе он сделает это сам… однако же расцененный неправильно был остановлен от этого шага всеми же, возгласами, коими останавливают отхватившего куш и собирающегося улизнуть без доигровки. Попал еще и в такие.

Всем сердцем желавший отыграться Виттили, Метроне, он же самый ярый из тех кто останавливал, с соответствующим пьяным задором подбадривал того все больше тем, что страстно болел и без уныния, но с неослабевающей порывистой надеждой воспринял каббалистическое число семь, кое откинул от себя Виттили. Продолжая кабалистику: в зависимости от выкида соперника зависело дальнейшее продолжение игры. Но слишком она Метроне показалась слаба отчего-то, когда он заметил на одном из истертых кубиков полную плеяду черных точек. Еще он подумал что этот дукат – это им два дня питаться где-нибудь.

Три кости это тоже кабалистическое число, лезло на хмельной ум Метроне: и третье из них самое большое число, количество дукатов, лежащих у Виттили в кармане?!…Метроне издал занемогший визг, чем-то похожий на «нет», и разорвал всю кабалистику тем что смахнул со стола на пол один из трех кубиков.

– Не надо… Виттили… так играй! Не надо три.

Кубик долго и далеко закатывался под столы. – такого гонец еще нигде не видел. Отводя взгляд неопределенно в сторону, ища на чем остановиться, подумал что пусть даже дело дойдет до подкидного коробка, он с этими дураками связываться не станет и во всем уступит.

Виттили скинул в банку обе оставшиеся костяшки и слабо помешав их решил отдать дворянину. Скидывать вторым интересней.

Скид первого снова получился многоточечный и Виттили нервно собрал скорее кости, желая побыстрее отквитаться.

– Подожди, – произнес он останавливаясь трясти. – А сколько было?

– Много было. – ответил гонец, взгляд которого перестал быть отсутствующим, когда он опомнился.

– Ладно, девять, нет, восемь! – поправился Виттили, вспомнив что костяшек было только две и успевая предупредить возражения грохнул горлышком банки, после чего таковые было бы просто глупо получать: снова кабалистика и в худшую для него сторону. Еще два сытых дня честной их компании кануло в карман противнику.

– Это уже кабалистика какая-то, – произнес вдруг Метроне, воздевая поверх очи… И хотя убирал он глаза подальше от головы дворянина со шпагой, самое живейшее внимание на него обратил Виттили повернувшись к нему всем корпусом.

– С этим мнением обращайся пожалуйста к Педро, он любит разбираться в таких делах…

Затем оборачиваясь к дворянину, уставившемуся на него:

– Кстати, вам не нужно купить шпагу?…Могу предложить графскую Альбертика. Двадцать пять…

– Да нет, спасибо, не нужно. Есть своя, и к ней я надежно привык…

– Хорошо-о! Тогда поехали дальше резаться!

В следующий раз Виттили наконец-то выиграл и сия удача долго еще потом окрыляла наших друзей до неблизкого следующего раза, когда они рукой одного из них получили заветный дукат обратно. Новая золотая монета колесом по воздуху перекатилась из кармана в карман, и как бы зрившим над состязанием хотелось чтобы это свершалось часто и к ним текли и текли их дукаты пока бы все не перетекли и даже возникало страстное желание вернуть их силой при виде монетки, может быть той же, следующей уплывавшей в чужую руку, возгарая в них алчность, в бессилии разбивающуюся о собственную слабость. Педро устыдился своих греховных побуждений, Метроне о том какие про него потом пойдут разговоры, то есть своей же персоны, а Альбертик… (имеется ввиду все то же понятие устыдился: взгляда дворянина настороженно поймавшего на себе его невоздержанный взгляд, потупившись, переведенный на кости, скинутые Виттили, с криком «ха!» оповестившего о выигрыше).

Как будто бы провидению было угодно простить их за самоустыжение и честное желание, или может быть «стоя над душой» играющих они по-разному воздействовали на каждого, а еще вернее потому что слишком много, часто и подряд Виттили проигрывал до наступления более благоприятного течения игры, и течение это и показалось благоприятным что выигрывать между проигрывать стало побольше. Отдачи уже надоели, привиделись и их пропускали без особого внимания, но вот каждый отыгранный дукат встречался гортанным звуком – «О!», который издавался Метроне невзирая на то как им он раздражает супротивную сторону.

Апогей этого блеска Виттилиной игры достиг когда он три или четыре раза подряд выигрывал, заставляя Метроне с каждым последующим разом все сильнее и яростней гаркать с пьяными жестами, добавляя свою темпераментность.

Череда выигрышей, как и все, что имеет способность кончаться закончилась, оставляя после себя впечатление если не отыгранности, то заметного приближения к достижению этой цели. Но, напомним мы, сей огромный успех завершился совершенно естественным проигрышем, и еще напомним, что оные как сама естественность лишь отчасти замечались. За первым проигрышем незаметно последовал второй, третий, сводя на нет весь прежний успех, каковой еще праздновался в хмельном рассудке Метроне и особенно после него, не замечая не выигрышных ситуаций, следовавших одна за другой, как вдруг заметив нервные подергивания руки Виттили прощупывавшего свой карманчик, и самого его побледневшее лицо. Он, со скрываемым раздражением вытащил кошелек, при сжатии пальцами руки оказавшийся совершенно мягким! Никакого золота там больше не было!

– Как…? – не удержался от сего вопросительного звука Метроне еще пребывавший во власти эйфории и считавший издали что они почти отыгрались. А тут пустой кошелек… Тридцать дукатов?! Как небывало. Это два месяца питаться!!! Было спущено этим придурком только что!

Педро смотря на сконфуженный вид Виттили смотрящего на пустой кошелек сделал шаг к нему и с размаху пятерней руки дал ему сзади такую смачную затрещину, что она дыбом подняла волосы на голове и довольно звонко прозвучала. Остановив голову от колебаний Виттили даже не взглянув назад, предложил сам кошелек, который был искусно вышит бисером и прочими инкрустациями.

Дворянин отверг оный откинув его кончиками пальцев обратно ему. Педро напыщенно подхватил кошелек, загнал его обратно в нагрудный карман Виттили, самого его хватая за шиворот и выдирая с насиженного места, относя в сторону и стряхивая к накрытому столу. Побитый горем Виттили безропотно сносил грозные действия и будучи приставлен к столу стал забывать горькое чувство утраченности, голодным рыская по объедкам.

А за игральный стол на меж тем освободившееся место подсел Метроне. У него было с собой восемь дукатов и жаль было так просто упускать три десятка. Метроне вытащил все свои деньги и высыпал из узкого холщового мешочка в кучку. В ней было много золотых карлино и он довольно быстро отсчитал их на дукат, отодвигая в сторону. Из-за противоположного края стола протянулась рука соперника, начавшая собирать в себя первый отсчитанный на ставку дукат.

– Вы это куда? – опасливо спросил Метроне, стараясь задержать руку дворянина, – Вы еще не выиграли! – осведомил он.

– Если хочешь играть заплати сначала за последнюю игру того кретина.