Черный кабриолет, или кабриолет без дверцы. Из четверологии романа «Франсуа и Мальвази»

И банкир спокойно прошел к сейфу с силой потянув на себя туго ходящую в петлях толстую стальную дверь. Однако за ней находились только папки, которые и были представлены в полное распоряжение грабителей.

Картуш полез рыться, подал папку Дармаглоту, нашел другую папку акций.

– Э, твари – услышали они за собой окрик Джона Лоу. Обернулись. Тот стоял с пистолетами взятыми откуда-то из-под низу. Дармаглот краем глаза приметил это наклоняясь схорониться, – К стене, живо!

Картуш презрительно – негодующе отвернулся, продолжать копаться в бумагах, зло проговорив :

– Ху-у, дурак! Да чего все миллионеры глупы! С двумя выстрелами… И сам попадешь, и девчонку погубишь.

Дармаглот как телохранитель закрыл своего шефа собою.

– Ладно не буду я трогать твои писульки.

Ворье под наведенными пистолетами действовало решительно и Джон Лоу невольно пришлось подчиниться доводам разума, а больше их действиям. Несмотря на то что, что можно было взять, вымогатели взяли, банкира они все равно грубо загребли с собой.

Зачем? Джон Лоу не понимал как он мог так сдаться? Нужно было выпроводить их под пистолетные дула… А так только ещё вывели на посветлевшую улицу, что бы снова куда-то увезти?… Он двумя ударами сбил своих проводников и рванул от них в сторону.

Картуш махнул на него рукой: в банке действительно ничего не было и не могло быть, так как казнохранилище находилось в соседнем здании в подвалах, куда залезать было опасно даже с самим банкиром. А у них и так была славная нажива.

Рассерженный, а вернее выведенный из себя Джон Лоу остановился за первым же скрывшм его углом, чувствуя что за ним никто не гонится

Одна позорная мысль терзала его: он оставил ее среди них одну! Сгорая от стыда и досады, презирая себя кинулся обратно.

Картуш в это время садился в рыдван в числе последних, подсчитывая в какую сумму может обойтись награбленное? А печать-то была вообще бесценная вещь!

– Трогай на базу! – приказал он сидевшему за задраенной перегородкой на месте возницы, и Рено сидевший именно там потянул вожжи на себя вправо, поехав на разворот. Его рыдванная эпопея продолжалась.

Завидев впереди светящиеся окна полицейского участка Рено стал потихоньку сворачивать в его сторону.

Полицейские участки ярко выделялись во всеобщей темноте ночи не только светом из окон, но и с фонарных столбов, а еще частенько тем что посреди освещенного двойной иллюминацией места стоит полицейский, скорее всего потому, что так того желает начальство. В данном случае дежурный полицейский так же стоял и что-то держа в руках, читал.

Подъезжая Рено слегка разогнал бег своих коняжек и резко стал заворачивать на открытую дверь. Читавший полицейский успел заметить и отпрыгнуть в сторону в самое последнее мгновение. Погоняемые животные не подчиняясь воли кучера стали останавливаться, но все равно головами и полозьями врезались в дощатый фасад участка.

– Я его прирежу! – услышал за собой чуть не слетевший со скамьи Рено, тут же спрыгнувший на грубую брусчатку улицы и устремившийся за угол.

Вылезавшие из рыдвана, видя куда они врезались, молниеносно разбежались в разные стороны, оставляя после себя лежащего в корчах полицейского, пырнутого правда, не опасно. Поэтому кое-как вылезшие перед ногами коней на улицу полицейские из здания, сразу больше кинулись к раненому сослуживцу, а не вослед как-будто и не бывавшим здесь преступникам, след которых что называется тут же простыл.

Джон Лоу из последних сил вяло добежал до дверцы рыдвана, оттуда спускалась плачущая леди де Гроа. Помог спуститься.

– Они что сделали с тобой?

Она протирала руками глаза от слез, не глядя на него опустила лицо и сама опустилась на колени, собирая с булыжника то, что рассыпалось из распластанного коврика на полу кабины. Карконта бросила это изобличающее её добро сразу же как вытащила, увидев как врезают ее сотоварищи.

Относительно свободный полицейский, который не был занят пострадавшими, но занимался высвобождением воткнувшегося в доски комля хомутовой жерди; подбежал сзади к устроителям аварии, как он посчитал. Джон Лоу сказал, что сейчас все уладит сам и очень попросил служащего помочь ему проводить плачущую женщину.

Понимая такое дело, тот согласился и повел женщину в белом. Сзади она почувствовала на себе теплый плащ.

– When?[7 - [4] когда (англ.)]

– Never![8 - [5] никогда (англ.)]

Джон Лоу замер на месте.

Леди Кларик обернулась уже смеющейся сквозь слезы :

– Сегодня же!… Идиот!

Глава VII. Когда не хватает сил!

…Франсуа почувствовал, что ноги выше колен занесены землей и он не может ими даже шевельнуть, настолько прочно они вросли в некогда чувствуемый рыхлым накопанный слой. Впрочем и шевелить ногами, как и вообще двигаться куда-либо в этом узком зажатом пространстве было и невозможно, и некуда. Голова и так согнулась, упертая в потолок, а рука хоть и ходила много выше вверх в проделанное лопаткой узкое пространство, но все равно ожидаемого выхода в пустоту не находила.

По идее конец уже давно должен бы был настать, по крайней мере хотя бы чувствоваться, но единственное что Франсуа чувствовал это то, что его потихоньку начинает засыпать в этой бесконечной бездне…!!! Приводя его в тревожное паническое состояние полной подавленности. Сам себе ни на чём нашёл опасность. И кто его знает какой еще толщины над ним пласт, который ему необходимо пройти, впрочем если больше его роста, то ему уже по всей видимости не придется отсюда выбраться, и не иначе как навсегда здесь остаться оказавшись заживо погребенным в трубчатой могиле в стоячем положении.

Для себя он признавал, что допустил грубейшую, если не роковую ошибку, что решил пустить дело на самотек с расчисткой выхода, необходимо было подумать еще и о доступе свежего воздуха, которого ему так не хватало, когда он проходил плотные глинистые и суглинистые пласты. Тогда сейчас выходило что он копался (и уже самым беспорядочным образом) в верхнем подзолистом слое почвы. И действительно земля как-будто дышала, давая дышать и ему. Он чувствовал просачивающуюся сверху дождевую влагу; чувствовал как падают мокрые комья и уже не земли, а грязи. Руками уже обнадеживающе почувствовал тонкие свисающие корешки трав, но то могли быть далеко ушедшие вниз окончания корней высоких трав и даже кустов.

Франсуа почувствовал что засыпается; земля захватила его по самый пояс: ногами он мог пошевелить только с большими усилиями и то благодаря тому, что нарытое было еще рыхлым, не успело усесться. Гребущими движениями ступней, ноги постепенно высвобождались, но вот уже и уперлись в твердую стенку: и сам он согнутый в три погибели: спиной и головой не мог уже никуда двинуться. Необходимо было приступать к неприятной процедуре срытия непосредственно того, что находилось над головой и шиворотом.

Очевидность ошибки все больше выявляла себя вместе с усугубляющимся положением. Куда было спешить, когда целая ночь впереди?… Вспоминая сколько он сползал вниз в последний раз и определяя сколько еще оставалось рыть, тогда бы ни за что не подумал что все так может обернуться. В чем заключался промах? Может он потерял ориентацию и взял в сторону? Очевидная ерунда. Оставалось тогда: то что подкоп велся уже в теле горки находящейся возможно близ колодца и стоит только посильней надавить ногами и на него пахнет свежим воздухом.

Однако усилия в стенку желаемого результата не принесли, пришлось прибегнуть к последнему. Когда появилась возможность разогнуть голову и самому разогнуться. Он воткнул острие лопатки в землю и вдавил ее вместе с рукой далее, пока она не вошла в трещащий дерновый слой! Франсуа с удвоенными силами заработал своим орудием, держа его обеими руками, одновременно попытался выбраться из сковавшей его земли. Сверху его засыпала обвалившаяся земля. Далее его действия стали похожи на движения утопающего, пытающегося выплыть на поверхность и хватануть ртом хоть немного воздуха… Неимоверные усилия, всюду стесняемые, но уходящие…

Наконец он преодолел заваливание и понемногу выбрался, и первое ощущение что выбрался: был свежий прохладный воздух, так как глаза еще по привычке не открыл.

Собачий лай быстро привел его к действительности: ровные газоны травы еще более зеленые от освещающего их света с фонарного столба, рядом лужа, бегущие на него крупные собаки, больше лаящие на него из любопытства. Необычно он здесь появился.

До стены было не так уж и далеко, но дадут ли ему на нее залезть? До того как к нему подбежала первая собака, Франсуа успел отряхнуться от грязи собачьим способом и привстать… Первой налетевшей на него уже с остервенением собаке он удачно попал краем лопатки по голове, так что она даже не заскулила.

Франсуа принялся яростно наносить лопаткой удары в пустоту, по телам собак отгоняя, а больше отпугивая сбежавшуюся свору. Борьба сопровождалась резким чувством боли; кровоточащих ран. Одной цепко ухватившейся за его руку собаке, которая казалось оторвет кусок мяса Франсуа хватил куда-то куда уже и сам не понял, безрассудно поднялся, собираясь бежать, но был сшиблен с ног прыгнувшим на него своим телом черным псом, выученным на такие прыжки с мастерством. Подняться уже не дали и стали рвать… Франсуа почувствовал как теряет сознание.

Люди Картуша, из тех, что учавствовали в деле по-одному, по-двое к утру, а то и с рассветом сходились на базу. Сам Картуш вместе с Саидкой вернулись первыми и поэтому они уже спали, когда на базе поднялся переполох. В их спальную комнату вбежала «богом забытая» старушка с прытью, которой от нее никто не ожидал, которую впрочем никто и не заметил, так как все, повторяем, спали, пока она их не перебудила.

Картуш поднял над кроватью туловище, свесил ноги; тяжело отходил ото сна, протирал сомкнувшиеся глаза, нисколько не обращая внимания на мычащую старуху, указывающую на окно.

– Ну, что там еще стряслось… полиция?

Картуш заметил, что подбежавший к окну Саидка бросился за дверь в одних подштаниках. Через некоторое время на поле последовал и он, но уже одетым и все таким же сонным, нисколько не отходя от утреннего холодка и приятных ласкающих лучей встающего светила.

Подошел к группе людей, стоящих вокруг истекшего кровью разорванного (одеждой) Эртени, лежащего возле двух убитых и одной скулящей собаки. Уцелевшая бегала рядом.

Но Саидку он отыскал взглядом, сидящего босиком возле ямы и лужицы.

Небольшая по глубине яма, с вывороченным травяным слоем ему сначала ни о чем не говорила, но потом он догадался по загрязненному виду Эртени, лежащему в беспамятстве, что выбрался он именно в этом месте, как чудесным образом прошел сквозь землю.

Перевел взгляд на лежащего и на собак.

– Это все конечно интересно, – проговорил Картуш вынимая нож и открывая лезвие.

Саидка соскочил со своего места, преградил ему дорогу.