Двойная метка. Право на невинность

В комнате воцарилась полная тишина. Трое из прибывших переводят взгляды с Раниля на дядю Майрена, между которыми происходит молчаливая битва взглядов.

– Раниль? – спрашиваю у него с надеждой, чтобы он подтвердил, что всё это вранье.

Ведь если дядя прав и не врет, то теперь он точно не подпишет мою продажу рыжеволосому, отдав предпочтение бете Самиру. В этот момент снова хлопает входная дверь, раздаются очередные шаги по лестнице. Раниль напрягается, а затем кладет руку на мою поясницу, притягивая ближе к себе.

– Убери руку от моей племянницы, Волков, – цедит сквозь зубы вдруг расхрабрившийся Майрен.

Он выпятил грудь, словно имеет все права на это, а затем глянул мне за спину. Но я и без этого за секунду до этого движения почувствовала, как сзади повеяло холодом, а волоски на коже встопорщились. Тянуло обернуться, чтобы не стоять к угрозе спиной, но твердая рука Раниля лишь отодвинула меня с чужого пути.

– Что происходит? – жесткий голос Самира, который полон недоумения.

Поджимаю губы, поражаясь его актерскому мастерству. Более чем уверена, дядя первым делом просветил именно его насчет изменившегося положения семьи Волчек. Моей семьи.

– Господин бета, – тут же залебезил Майрен, чуть ли не ударяясь лбом о пол в подобострастии и лизоблюдстве.

Даже наблюдать за этим со стороны было омерзительно. Не должен быть мужчина таким. Разве можно позорить нашу благородную фамилию? Этому представителю семьи такого понятия не понять. Не зря дед сомневался в своем отцовстве. Вот только запах не скрыть, так что усомниться в принадлежности дяди нашей ветви Волчек никак было нельзя.

– Господин Самир, – вежливо поздоровалась троица мужчин с бетой. – Мы пришли засвидетельствовать недееспособность Аргуса Волчек и передать временно бразды управления семьи господину Майрену. Если вы не против, мы хотели бы закончить. У нас еще несколько вызовов по городу.

А вот главный среди троицы держался прямо, твердо, взгляда не отводил. Бета кивнул, не мешая им выполнять свою работу. И те, заручившись его поддержкой и согласием, подошли к неподвижно лежащему отцу, выполняя какие-то манипуляции. Я же всхлипнула, не смогла сдержать возгласа и эмоций. Уткнулась в грудь Ранилю, ища поддержки, как вдруг раздался недовольный рык, после которого я тревожно замерла.

– Руки убрал! – рявкнул Самир.

А затем меня потянули с силой в сторону, отчего я вдруг уткнулась спиной в твердую каменную грудь. Подняла голову и встретилась взглядом с глазами беты. Сглотнула и утонула в омуте. Между ног снова усилилась пульсация, а бедра намокли от усиливающегося желания.

– Отвали, Самир, – ленивый тон со стороны Раниля, а после меня снова забрали у старшего мужчины.

Я чувствовала в этот момент себя трофеем, который каждый пытается оттяпать. Сердце гулко колотится, готовое вырваться из груди. Пульс от тревоги усилился, а слова посторонних потонули в гуле рыков.

– Документ о купле-продажи был подписан ночью. Давайте пройдем в кабинет господина Аргуса, чтобы убедиться. И не советую протягивать руки к моей жене! – угрожающе прошипел наконец Раниль.

И его слова подарили мне облегчение. Отец не хотел бы, чтобы моей судьбой распоряжался Майрен. Кидаю взгляд на неподвижного папу и отчаянно уговариваю себя, что всё будет в порядке. Уверена, он выкарабкается и не позволит случиться беде в этом доме. А пока… Пока что я буду выполнять его наказ. Он одобрил Раниля, так что быть мне его женой.

В тот момент я была молода и наивна. Не знала, что чужая воля иной раз для других не имеет никакого значения…

– Дождемся вердикта и пройдем, – ухмыльнулся и кивнул на троицу дядя.

Мы все стоим в комнате, ожидая их вердикта.

– Триада признает господина Аргуса недееспособным, в связи с чем господин Майрен назначается новым главой рода Волчек. Господин Самир, мы откланиваемся, дела, – коротко и резко трое волков клана города решили судьбу моей семьи.

Дядя резко вскидывает голову, на его губах я замечаю мимолетную победную улыбку, но она проходит так быстро, что никто другой этого не видит. Триада в нашей жизни – это трое самых уважаемых волков, которые решают многие традиционные и судебные вопросы. Они избираются путем голосования глав самых влиятельных семей, и наша благодаря папе до сих пор входит в это число. Пока…

– Успешного дня, – говорит триаде господин Самир, слегка кивнув с уважением.

А вот дядя аж наклонился, показывая так и благодарность, и подобострастие. Этот момент показался мне странным и неприятным, словно он сейчас опустил наш дом. Но чувство быстро проходит, когда трое мужчин прошли мимо меня, обдавая дуновением воздуха. Один из них, шедший с моей стороны, вдруг кинул на Раниля, стоявшего возле меня, ироничный взгляд. Перевел взор на меня, усмехнулся, а после мужчины исчезли в проеме, только стук удаляющихся шагов доносился до меня эхом.

– Раз вопрос главенства Волчек решен, прошу в мой кабинет, – прокашлялся и взял на себя слово дядя Майрен.

Стискиваю челюсти, слыша, как скрипят зубы. Но я сказать и возразить ничего не могу. Таковы обычаи. Голос женщины ничего не значит, а уж полукровки и вовсе не стоит ни копейки. Дядя вышел первым, как новый хозяин дома, ведя всех к нужному помещению.

– Дамы вперед, – хриплый голос господина беты, вдруг оказавшегося рядом.

Поднимаю голову, встречаясь с его глазами. Мужчина спокоен, только расширившиеся зрачки выдают нетерпение, а вот взгляд вымораживает всё мое нутро. Казалось, что его очи – сталь, режущая без суда и следствия.

Сглатываю вязкую слюну и смотрю на Раниля, который в этот момент прижимает меня к себе и глядит грозно и хмуро на Самира. Взгляд последнего падает на мужскую руку, которая лежит поперек моего живота. Он стискивает кулаки, но пока молчит, вопрос принадлежности не закрыт.

Рука Раниля подталкивает меня вперед, и я делаю шаг через порог, выходя в коридор и видя спину дяди, который продолжает идти в кабинет, который всегда, сколько себя помню, принадлежал отцу. Сердце обливается кровью, когда рука Майрена падает на ручку двери и поворачивает, открывая дорогу в святая святых, куда никогда и никому не дозволялось заходить без ведома папы. Даже его младшему брату. Особенно ему.

– Ностальгия взыграла, Волков? – ухмыляется сзади бета Самир, и эта манера разговора настолько не свойственна такому взрослому и серьезному мужчине, что я даже спотыкаюсь на ровном месте, чуть не пропахав носом темно-алый ковер.

Но рука Раниля поддерживает, не давая упасть. Вот только когда моя спина ударяется о чужую спину, по запаху понимаю… Рука, прижимающая меня к себе, принадлежит Самиру. Внизу живота всё дрожит, ноги почти не держат, и я непроизвольно выдыхаю воздух вместе со стоном. А сзади вдруг раздается призывной рык самца, который отзывается во мне возгорающимся, словно сухие поленья, возбуждением.

– Не наглей, – холодный голос Раниля с порыкивающими нотками, а затем меня забирают из чужих рук, вот только вместо облегчения мне становится лишь хуже.

Чувствую, как по шее течет пот, а тело обдает жаром. Всё говорит о том, что вскоре я начну лезть на стены от неудовлетворенного желания. Скорее бы всё решилось с документами.

Не слышу, что ответил бета рыжеволосому, но, поддерживаемая мужчиной, я всё же смогла дойти до диванчика, стоявшего у стены кабинета. И только тогда пришла снова в себя, глядя на дядю, с видом хозяина устроившегося в отцовском кресле. Его пальцы погладили углы массивного стола цвета “красный орех”, зашелестели лежавшими бумагами. И всё это вызвало во мне такую сильную боль, что я еле как сдержала слезы, готовые скатиться вниз.

– Вот договор, не подписанный Аргусом, причем два экземпляра, – кидает на другой угол дядя папку.

Раниль подходит ближе, присаживается на стул и открывает документы, листает, вглядываясь в написанное. И лицо его смурнеет с каждой секундой, навевая на меня ужас.

– Всё чин по чину. Я проверил, – кивает в этот момент дядя, переглядываясь с Самиром, который устраивается подле меня, не касаясь, но при этом достаточно близко, чтобы заставить меня нервничать. – Вот ваша подпись, господин Волков, узнаете? А росписи брата нет.

Раниль поднимает голову, мрачно смотрит почему-то не на дядю, а на бету, взглядом метая молнии и грозя обрушить на мужчину небеса. Я задерживаю дыхание, кручу головой, переводя взгляды с одного волка на другого, и понимаю, что всё пошло не по плану, не так, как было задумано и запланировано папой. Чувствую, как всё внутри скручивается узлом страха. Неужели дядя был прав… И документ не подписан?

– Как ты это сделал? – цедит сквозь зубы рыжеволосый, не сводя разъяренного взгляда с Самира Волкодава.

А вот тот расслабляется, чувствуя себя хозяином положения. Улыбается, прямо смотря на своего соперника.

– Не понимаю, о чем ты, – щерится, а затем кладет свою ладонь на мое левое колено.

Сглатываю, ощущая жар его кожи даже сквозь плотное платье. От меня не укрывается, что этот жест направлен больше на обозначение волчьей территории. Так один самец указывает другому, что эта самка принадлежит отныне ему. С ужасом поднимаю голову и с мольбой смотрю на Раниля. Вот только он игнорирует мой взгляд и переводит свой на дядьку.

– Сколько ты хочешь за свою подпись? – вопрос, упавший в пустоту, приносит мне облегчение.

Раниль не отказывается от меня. А дядя слишком падок на деньги, чтобы проигнорировать такое щедрое предложение. Убираю руку Самира со своего колена и расслабленно растекаюсь на диване, зная исход торгов. Дядя всегда был предсказуем. Всегда…

Глава 7. Против правил

В кабинете отца тишина. Из-за своего тяжелого и тревожного дыхания я не слышу другие шумы. Не могу отследить чужой настрой и в целом почти готова потерять сознание. Единственное, что удерживает меня от потери контроля над собственным телом – дядя, которому я не доставлю удовольствие и вовсе исключить меня из торгов. Пусть я и не имею право голоса в данном вопросе, но буду свидетельницей собственной судьбы.

Сердце болит от того, что отец лежит при смерти, а его родному брату есть дело только до денег. Кровь в моих венах бурлит, сама я злюсь на превратности судьбы, которые лишают меня возможности помочь папе… Ведь я не знаю как. Я даже себе помочь не могу.

– Право слово, господа, что мы о золоте да о золоте, может, чаю? Или чего-нибудь покрепче? – вздернув бровь, лукаво усмехнулся Майрен, переводя хитрые взгляды с Раниля на Самира, который наоборот, в отличие от всех остальных, был спокоен как удав.

Всё это время он лишь сверлил взглядом меня, что я замечала и чувствовала боковым зрением. Внутри морально мне было неприятно, особенно, учитывая его биографию и слухи, ходящие по городу, а вот телу… Телу это льстило. Оно, казалось, совсем разбушевалось, требуя ласки. Текло, орошая мои бедра, услаждая нюх волков. Только дядя оставался равнодушным к моему запаху. Благо, что так устроена природа оборотней – даже если кто и не знал о своем родстве, то всё это прекрасно выяснялось во время течки. У родичей не было никакого притяжения, будто сама природа позаботилась о подобной выбраковке.