Кисельные берега

Фрейлина замялась, не решаясь озвучить кощунственную фразу:

– Страшно даже сказать… Ужас просто… Как язык-то у него не отсох – произнести такое!..

– Да говори уже!

– Этот негодяй просил в качестве уплаты… сто поцелуев принцессы, ваше высочество…

* * *

Кира остановилась, как вкопанная.

Свинопас… принцесса…горшок с бубенчиками… сто поцелуев…

Вот оно! Наконец-то! Вот, оказывается, какой сценарий для неё здесь разыгрывают!

– Значит, – проговорила она медленно, испытующе глядя Грете в испуганные глаза, – значит, ваш заказчик решил сыграть со мной в эту старую сказку? Как глупо! – Кира возмущённо фыркнула. – Зачем? Ах да… Статисты вряд ли посвящены… Что же теперь, а? Требуется действовать в соответствии с идеей оригинала? Или надо проявить творческий подход, а?

Грета молчала, открыв рот и хлопая белесыми ресницами.

Кира возбуждённо прошлась по дорожке – туда-обратно… туда-обратно… Хоть что-то проясняется!.. Зачем только надо было растягивать действо на целую неделю – вот вопрос! Зачем тянуть с кульминацией, развязкой, мариновать её в этих декорациях, бессмысленно тратя время и деньги? Ладно, это потом, это выясним!.. Главное – наметился прогресс! Надо скорее сворачивать это бессмысленное представление… Как там было у Андерсена? Принцесса целует свинопаса, её застаёт за этой процедурой король-отец и прогоняет из дворца – сказке конец! Сказке конец, ура!

Она ринулась было по дорожке в направлении хоздвора, но, осенённая внезапным подозрением, остановилась: а что если это испытание?

Да ну… бред! Какое ещё испытание?

А если предположить, что весь этот прикол Ренат организовал, то… дело, может, в… типа… проверке: побежит она к этому красавчику или не побежит?

Кира с усилием потрясла головой: большей ахинеи трудно даже вообразить. Особенно в отношении её бывшего начальника и любовника – его скудное воображение мысли о подобных инсценировках даже в горячечном бреду не посетят…

Ну и? Чего дальше? Чего остановилась? Засомневалась – идти или нет? Может, хочешь вернуться на лужок и продолжать киснуть в этой непонятной истории ещё хрен знает сколько времени? Вот же он – конец сказки – так близок, так желанен! А потом – титры, сбрасывание масок и осточертевших корсетов! Рукопожатия, шампанское, весёлые воспоминания всевозможных курьёзов… И всё – домой! В нормальную жизнь! С Ренатом или без него – да какая разница? Главное вырваться отсюда, об остальном подумаю после…

И, окрылённая, Кира рванула по дорожке. Сзади раздавался совместный топот озадаченных фрейлин. Всех, кроме одной. Той, что ходила вместе с Гретой согласовывать детали сделки.

Она отстала. Остановилась. Задумчиво пожевала уголок кружевного платка… А потом развернулась и, подхватив юбки, со всех ног бросилась в противоположную сторону – в сторону дворца. Точнее – в сторону покоев госпожи Вайнцирль.

* * *

Он стоял, опершись на свою поганую лопату, над которой вились докучливые мухи, и ждал. Будто и не сомневался, что принцесса прибежит. Что легкомысленная и легкодумная вертихвостка, падкая на глупые безделушки, не устоит против такой крутой заманухи, как горшок с бубенчиками.

Предмет торга находился тут же, у ног своего создателя. Он фальшиво вызванивал какую-то незамысловатую песенку и источал сладчайший аромат цветущей акации. Вместе с запахом свинарника коктейль получался настолько ядрёный, что Киру замутило.

– Что ж, – сказала она, морща нос, – давай поскорее покончим с этим…

Свинопас не возражал. Он ухмыльнулся, отёр рот грязным рукавом куртки и принялся взимать плату.

– Раз… – шептали фрейлины, замирая от сладкого ужаса, – два…

Ударяясь сухими губами о его твёрдые и крепко сомкнутые уста, задерживая дыхание от нестерпимой вони, Кира старалась сосредоточиться на счёте. Каждая отмерянная девичьим хором секунда приближала её к предполагаемому освобождению из плена непонятно кем организованной мистификации.

«Целовальщик, блин, – мысленно ругалась принцесса, – если бы это был не актёр, исполняющий роль, я бы очень удивилась – зачем парень попросил поцелуев, а ведёт себя при этом, как деревянный чурбан…»

На семьдесят восьмом поцелуе она отвернулась от свинопаса и оглядела подозрительно примолкших фрейлин: посреди цветных, жизнерадостных шелков чернела тафта глухого платья госпожи Вайнцирль. Её каменное лицо не выражало ровным счётом ничего, кроме бестрепетной, бескомпромиссной суровости. Не сказав ни слова, она развернулась и зашагала в сторону дворца…

Спустя час обер-гофмейстерина явилась в покои принцессы в сопровождении двух дюжих лакеев и передала волю короля: убираться на все четыре стороны, навсегда позабыв свой род, имя и звание. Как пастырь подданных своих, его величество не потерпит столь буйного разврата среди юных девиц Большемокрицких земель. Его долг – искоренять нечистоту любыми, даже самыми суровыми способами. А как отец… Как отец, он более не хочет знать, что у него была дочь по имени Луиза-Вельгельмина-Фредерика.

«Вышвырнули, – подумалось по дороге к дворцовым воротам, – прям, как бедную Марту… С той же мотивировкой…»

Кованые створки ажурных ворот захлопнулись за спиной. Кира стояла на жёлтой грунтовой дороге, которая ранее так манила её из окон дворца. Вдали дребезжала удаляющаяся в сторону деревни телега.

Прошлась туда-сюда вдоль ворот.

Посидела на нагретом солнцем валуне.

Глухо. Ничего не менялось. Светило летнее солнце, стрекотала саранча в траве, пылила удаляющаяся телега… Или нет? Или это уже не телега… Кажется, всадник… Тянущий за повод оседланного заводного…

Протяжно заскрежетали, а после железно клацнули ворота, выплюнувшие на большую дорогу, вслед за согрешившей принцессой совратившего её свинопаса. Тот, заметив изгнанницу, гордо вскинул подбородок.

– Тоже выперли? – осведомилась принцесса. – Ну извини. Не я твою свинскую карьеру разрушила. Ты сам виноват…

Всадник, пустивший коня в галоп, приближался…

– Да будет вам известно, ваше бывшее высочество, – на лице совратителя был написан нескрываемый торжествующий триумф, – что я вовсе не тот, за кого себя выдавал! Я вовсе не чёрный смерд – тем более не свинопас, я…

– А! – осенило Киру. – Точно! Я и забыла совсем! Ты ж по сказке…

– …принц! Тот, чью любовь, чьи искренние дары вы жестоко отвергли. Мало того – вы посмеялись над ними: над цветком, который посадила моя бабушка, вдовствующая герцогиня, в тот день, когда я родился! и над соловьём, услаждавшим сердце моё в те минуты, когда я мечтал о вас!..

Наконец, грохоча копытами, прибыл всадник. Резво вывалившись из седла и поклонившись своему господину, он принялся развязывать седельную сумку.

– Так это была ваша месть, принц? – усмехнулась Кира. – Что ж, остроумно, конечно, но… До чего же это мелочно и злобно, ваше Лысохолмянское высочество! Мстить за то, что вас не любят – глупо и… и недостойно!

Принц скинул войлочную шляпу и вонючую куртку наземь и облачился в поданные ему слугой камзол и треуголку.

– Не вам, Луиза-Вельгельмина-Фредерика, говорить о достоинстве! – бросил он с презрением и вскочил в седло. – И судить о чувствах оскорблённого в любви. Вот если бы вы встретили мужчину, отвергнувшего вас и посмеявшегося над вашими чувствами – хотел бы я тогда посмотреть, насколько смиренно вы приняли бы подобное…

– Как ты сказал? – подскочила Кира с тёплого валуна.

«Всё-таки Шагеев, мать его растак! Это всё-таки его инсинуации! Теперь-то всё ясно, как божий день – устроил мне назидательно-показательную порку в виде театрализованного представления – кошмар! Дикость какая-то! Детский сад, блин: видишь, Кира, как ты неправа, что пригрозила отомстить! Это нехорошо, это неправильно – ай-яй-яй, убедись сама! Вот придурок-то, господи…»

– Ах, вы так, сволочи? Передай своему хозяину, – проорала она вослед спинам всадников и лошадиным хвостам, – что он идиот! Что он козёл, скотина и подлец! И что представление его – дурацкое, и я этой самодеятельностью совсем не прониклась! И вы все вместе с ним – гады!..

Но бывший свинопас вряд ли услышал эти возмущённые речи за топотом копыт. Конь умчал его вдаль, за ближайший перелесок. И кроме его угасающего присутствия, на горизонте более ничего не маячило и не обещалось.

– И что?! – развенчанная принцесса сердито оглянулась на ворота. – Что теперь?! – завопила она в благость зелёных холмов и зло ударила кулачками по спружинившим фижмам. – Дальше что, суки?!!!

* * *

Меркнет солнечный свет. Купол неба