Кисельные берега

– Ты, недоумок, про каждую блаженную странницу теперь докладывать мне станешь, а? Может, ты мыслишь плебейским своим разумением, что королю делать больше нечего, как анекдоты ваши кухонные выслушивать?

– Прошу прощения, я только…

– Пшёл вон, дурень шелудивый!

Лакей откланялся и поспешил вдоль стола. Наклонил кувшин над бокалом принца… Над бокалом королевы…

– Дружок, – промолвила она ласково, в пику супругу, – какой занимательный анекдотец… А что та несчастная дурочка? Неужто молода?

– О да, – лаконично подтвердил лакей.

– Ах, боже мой! Каков пассаж! Сие прискорбно – ведь вдвойне тягостней наблюдать поражённую безумием молодость… И с чего бы ей вздумалось именовать себя именно принцессой – вот странно, право… Неужто разум её так помрачён, что не знает и не видит она разницы между собой и высокородной девой?

– О, ваше величество, – поклонился лакей, – она вполне соответствует придуманному для себя образу: бела лицом, тонка станом, руки её нежны и холёны. Я, собственно, потому и решился доложить о ней, ваше величество, что обеспокоился мыслью: может статься, девица из благородных попала в беду? В силу скудности разума потерялась на прогулке или охоте, за недосмотром нянек, да и… Да! ваше величество, её платье, кстати, тоже…

– Платье? – королева сделала стойку.

– Платье её весьма богато, благородного кроя. И… – понизил он голос, заговорщически склоняясь к госпоже, – шёлковые чулки!..

– О!

Королева, киснущая в скуке уединённого замка, оживилась. Её бледные щёки зарумянились, а глаза заблестели.

– Вы слышали, ваше величество? – воскликнула она грозно. – У неё шёлковые чулки!

– Помилуйте, – нахмурился король, – это не основание, чтобы…

– Не основание? – королева подскочила с кресла, бросив на стол салфетку. – У меня нет шёлковых чулок! Не говоря уж об исправном дымоходе!

– Маменька! Папенька! – принц примиряюще и растерянно крутил головой из конца в конец монументального стола. – Прошу, не спорьте! Ведь всё равно не удастся установить истину, не разобравшись! И правильней всего, думаю, нам и в самом деле будет увидеть девицу, самолично расспросить её, узнать имя… Ганс, голубчик, как её имя? Она назвалась?

– О да, ваше высочество, она назвалась. Сказала, будто имя её Луиза-Вельгельмина-Фредерика, принцесса Большемокрицкая…

В зале повисла тишина. Члены королевской семьи переглянулись.

Новый порыв ветра чихнул из камина дымом и золой. Но королева этого даже не заметила: как скаковая лошадь на старте она пожималась играющими мышцами, прядала ушами и грызла удила в предвкушении.

– Чего встал столбом, дятел тупорылый? – взвился король. – Веди сюда эту мокрую курицу! Сейчас посмотрим, что это за Вельгельмина-Фредерика…

* * *

Кира брела за лакеем по тёмным, продуваемым сквозняками коридорам. Свечной свет, маячащий впереди, расплывался в глазах измученной изгнанницы радужным переливчатым пятном. Она не осматривалась по сторонам, не примечала дорогу и обстановку – беседа с Козьеболотинским королевским семейством отняла у неё последние силы. Ещё бы: двадцатикилометровый переход вчера, сразу после которого бессонная стрессовая ночь, сразу после которой новый марш-бросок, частью – под проливным дождём и взбесившемся ветром…

С жадностью проглотив варёную на сале полбу с хлебом и молоком, отогревшись у кухонной печи, она уже начала было кунять здесь же, на лавке… И была бы рада, если бы её на время оставили в покое. Но досужие слуги, оценив мокрые шелка и кружева её платья, принялись мучить странницу беспардонным, навязчивым любопытством людей, не обременённых деликатными манерами.

Потом её и вовсе подняли с нагретого места, отряхнули, пригладили волосы, засунули неподъёмные, гудящие ноги в непросохшие ботинки и повели на экзамен в малую трапезную.

… Сейчас, волочась за Гансом, Кира вспомнила свои впечатления от первой встречи с королевской четой и мысленно фыркнула: надутый индюк и типичная клуша. Да она их насквозь видит!..

– Чем докажете, фройлян, – с места в карьер озадачил её старикан с бородкой клинышком и седыми бровями, – что вы та, за кого себя выдаёте?

Киру поставили, словно школьницу, в центре залы так, чтобы присутствующим со своих мест было удобно её рассматривать.

– Новое задание? – усмехнулась принцесса. – Чем докажу, значит… – она подумала. – Да ничем, пожалуй. Сами справки наведите! Не трудно узнать, что вчера принцесса Луиза-Вельгельмина-Фредерика была выставлена собственным отцом за ворота дворца.

Королева, забавная тётка в кудельках и чепце, с носом-пуговкой и круглым лицом затрапезной мещанки, потрясённо ахнула.

– Допустим, – старик сверкнул глубоко посаженными глазами. – И всё же? Даже если сам факт имел место, именно вашу личность, фройлян, он не удостоверяет.

– Логично, – согласилась Кира, мучительно зевая в кулак. – А у вас разве нет фотки Луизы-Фредерики? Нет? И я паспорт с собой не прихватила – вот досада… Как же тут удостоверишь личность? Разве что методом ДНК?..

– Боже мой, Вильгельм, дорогой!.. То есть… ваше величество! Ну что же вы? Запамятовали? Есть же прекрасный, весьма достоверный и проверенный метод по определению подлинности принцессы! – тётушка возбуждённо всплеснула руками. – Ваша покойная матушка, если вы не забыли, в своё время не преминула им воспользоваться, дабы удостовериться в моём знатном происхождении! Вспоминайте же!..

Король нахмурился:

– Чушь! – буркнул он неохотно. – Глупые бабьи выдумки!

– Да? – оскорбилась его благочестивая супруга. – Неужели? Ранее, насколько я помню, вы так не считали… Впрочем, может быть, у вас имеется в запасе иное средство? Может, вы собираетесь отправить бедную девушку обратно в Большемокрицию за рекомендательным письмом?

– Только не это! – простонала принцесса. – По крайней мере, не сегодня! Иначе я кони двину, – она подошла к столу и обессилено плюхнулась на один из массивных, с высокой резной спинкой стульев. – Пардоньте, господа венценосные, ноги не держат…

Чета от такой наглости онемела. Ганс от ужаса позеленел. Только принц смотрел на гостью благожелательно и с состраданием.

Он прошёл от камина, где стоял до сих пор в тени, к столу:

– Ах, папенька, отчего бы не попробовать этот способ? – произнёс мягко, просительно. – Ведь в том не будет для вас никакого затруднения! И… в любом случае, вы ведь не собирались выставить несчастную на улицу в такую ночь? Ведь верно? Ну так сделайте маленькую уступку: пусть она сегодня переночует не на кухне, а в одной из гостевых спален…

Кира, не обратившая вначале внимания на стоявшую в стороне и в тени фигуру, подняла взгляд и… вздрогнула.

Маленький, щуплый, сутулый, на тонких птичьих ножках, со спины принц напоминал переболевшего рахитом подростка. Но лицо его, с неестественно ярко-розовой, словно обожжённой кожей, с глубокими мимическими складками, залысинами на выпуклом шишкастом лбу казалось, особенно на контрасте с ожиданием, удивительно пожитым. Лёгкие и редкие, словно пух волосы жёлтого цвета топорщились на затылке непослушным хохолком, неподдающимся, по всей видимости, никаким припомаживаниям.

– Что с вами? – искренне обеспокоилось это жутковатое существо. – Вам холодно? Ганс, будь добр, подай плед нашей гостье…

– О, не беспокойтесь! – усмехнулась гостья. – Дело не в холоде. Хотя за плед спасибо, не откажусь… Моя непроизвольная реакции была вызвана вашим внезапным появлением.

– Ах вот как… – юноша заметно смутился.

– Хм… – брезгливо сморщив носик, Кира разглядывала собеседника. – Где вас только откопали на эту роль, такого… м-м-м… фактурного?

– Вам не кажется, дорогуша, – посуровела королева, – что вы ведёте себя беспардонно? Будь вы хоть трижды принцесса Большемокрицкая…

– А вы? – устало вздохнула принцесса и потёрла виски пальцами. – Когда вы уже поимеете совесть и отпустите меня спать? Или Шагеев велел организовать мне гестаповскую пытку бессонницей?

– О чём она? – королева уставилась на венценосного супруга.

– Заговаривается скудоумная, – диагностировал тот и принялся выбираться из-за стола. – Ладно, проводите свои эксперементы, коль вам этого так хочется. Развлекайтесь, ваше величество. А я проведу свои… Ганс! Передай Остробрюхеру, пусть непременно с утра отправляется во дворец этого кичливого остолопа Большемокрицкого. И всё разузнает касательно интересующего нас предмета. К вечеру жду его с докладом…

Лакей глубокомысленно поклонился.