Кисельные берега

Яркое солнце и поёт судзумэ,

Но берегись! С Хонсю

Надвигается буря…

Там же

Яркое летнее солнце… Трепещущие на ветру лёгкие занавеси… Вкусный травяной воздух…

Откуда это?

Где-то было… совсем недавно ведь… А! На Лизаветиной свадьбе вчера. Да… Глупейшее, к слову, мероприятие… Там, правда, занавески были из дешёвого белого капрона, а здесь…

Здесь??

Кира широко распахнула до сей поры блымкающие в полусне глаза. А следом – резко села. В постели. Не на диване, где уснула вчера, не раздевшись и не добравшись до спальни своей дизайнерской квартирки в элитной высотке на Первой Продольной… А…где?

Под ней скрипнула неширокая, но массивная кровать с золочёными резными балясинами. Качнулись на сквозняке шёлковые кисти небесно-голубого полога. Пальцы судорожно вцепились в вышитое постельное бельё. Лёгкие шторы высоких французских окон, распахнутых на ослепительно-белую, залитую солнцем колоннаду, подбросил к расписанному фресками потолку игривый ветерок.

– Мамочки… – сглотнула Кира.

В дальнем углу, у белого с золотом комода, негромко зашебуршало..

– Кто здесь?

Девушка в длинном суконном платье и белом фартуке, накрахмаленном до жестяной жёсткости, виновато угнувшись, присела в нелепом книксене.

– Ваше высочество изволили проснуться? – пискнула она. – Прошу прощения, если послужила причиной вашего пробуждения, но вы сегодня так долго почивали, что госпожа Вайнцирль забеспокоилась о вашем самочувствии и…

– Стоять! – Кира откинула одеяло и неловко сползла с высокой постели: вначале коснувшись босой ногой бархатного пуфа, а после уже дотянувшись до утоптанного ворса толстого восточного ковра.

Прошлёпав по холодным плитам пола к девушке в фартуке, она обошла вокруг неё, словно вокруг ёлки. Даже пальцем потыкала для тактильного отождествления…

– Как ты меня назвала?

Девица совсем угнулась:

– Простите, ваше высочество, – пролепетала она, стремительно бледнея носом и пунцовея ушами, – самовольно я бы отродясь не… Только по настоянию госпожи… Если вы недовольны…

Но Кира её испуганное мекекеканье уже не слушала – она пронеслась стремительным бело-розово-кружевным вихрем к одному из распахнутых окон, выбежала на дворцовый балкон и перегнулась через широкие мраморные перила.

Прямо под ней пестрели глициниями клумбы, разделённые гравийными дорожками и стрижеными кустами, упираясь в заросли рододендронов. За их живой изгородью сразу начинались зелёные холмы, опушённые кронами дубрав, исчерченные жёлтыми нитями троп и дорожек…

По клумбам бродили флегматичные куры под водительством делового, пышного петуха. Сновали по дорожкам люди в старинной одежде с корзинами, лопатами, охапками дров и дребезжащими тачками. Конюх провёл под уздцы цокающего по брусчатке коня под седлом. Завлекательно хихикала девица в чепце, перехваченная на бегу за аппетитный локоть с ямочкой симпатичным угольщиком… Она кокетливо закатила глаза на его неуклюжие нашёптывания и встретилась взглядом с Кирой. Выдернула руку у ухажёра и почтительно присела, не сводя недоумевающего взгляда с полуденного явления госпожи…

– Ваше высочество! – застонала сзади белофартучная, пытаясь накинуть на плечи Киры ещё одну хламиду из оборок и лент. – Вы ведь в неглиже! Негоже…

– В неглиже… – тупо повторила та. – Негоже…

Кира сползла на пол и уселась по-турецки, обретя пышность бело-розового торта, привалившегося к балюстраде…

– Ты… Как там тебя?

– Мари, ваше высочество.

– Ага… А ты здесь… это… кто вообще? Прислуга?

Глаза Мари округлились до размеров чайных блюдец:

– Ваша горничная. Вот уже год как…

Кира уставилась на неё. Та, чтя субординацию, быстро потупила круглые недоумевающие гляделки.

– Год? Вот как… И что же, – она слегка замялась, подбирая слова, – за это время… то есть… я со вчерашнего дня не изменилась? Как тебе кажется?

– Мне кажется, – промямлила служанка, комкая оборки фартука, – что мой долг – немедленно оповестить госпожу Вайнцирль о… о ваших затруднениях…

Кира, цепляясь за перила, поднялась на ноги и поплелась внутрь покоев: зад и ноги от сидения на каменном полу основательно подмёрзли, настойчиво напоминая о насущном.

– Мари, где мои тапки? В смысле, ночные туфли?..

Горничная услужливо метнулась к ложу и обратно с атласным произведением обувного искусства, увенчанным розовыми помпонами, и замерла, почтительно сложив на фартуке руки.

Кира машинально сунула ноги в предложенную атласную прохладу.

– Ну, чего застыла? Передумала поднимать на уши грозную госпожу Циркуль по поводу моего тягостного положения умирающей?

Мари поспешно присела в своём дурацком книксене и выскользнула в высокие бело-золотые, в гамму мебели, двери.

– Эй! – крикнула ей Кира вдогонку. – Пожрать чего-нибудь принеси!..

Так…

Новоявленная принцесса сделала почётный круг по дворцовой спальне своего высочества. Открыла-закрыла ящики комода… Подержала в руке карманную книжечку Псалтыри… Чихнула в пудреницу… Глядя в зеркало, пригладила встрёпанные со сна волосы: своего, кстати, собственного, исконного цвета, без модного колорирования в чёрный. Обычные пряди мышиного, или – как маман громко его поименовывает – пепельного оттенка.

Если бы не это странное преображение, Кира, пожалуй, в своих лихорадочных поисках разгадки происходящего всё-таки остановилась без всяких сомнений на версии розыгрыша. Но без сомнений не получалось. Даже эта, наиболее вменяемая версия казалась невероятно маловероятной: затратно, заморочливо, трудноосуществимо, да и, в конце концов, кому это надо – расстараться для неё подобным образом? Чушь собачья! Ну а если розыгрыш – это чушь, то что не чушь?

Она присела на вычурную полосатую оттоманку.

Мда… Как она здесь оказалась? И здесь – это где? И она – это кто?

Кира потрясла головой – ну и вопросики… Может, она сошла с ума? И то, что ей кажется, будто она точно помнит события вчерашнего вечера – всего лишь игра больного разума? Может, и ночью она не спала, а, страдая тайным лунатизмом, перекрасила волосы, добыла где-то рококошечную ночную рубашку и отправилась в ней… куда? В Эрмитаж ночевать?

Ну всё, хватит! Что за бред! Да, бред! В этой ситуации, кстати, вообще, что не предположи – всё бредом покажется. Любая версия. Что же делать? Чёрт, чёрт, чёрт… Что же делать?!

Ну, во-первых и в главных – отставить панику. Так… Дышим глубоко и медленно… Это раз. Во-вторых, прячем свои страхи, сомнения и полное непонимание происходящего как можно дальше – совсем необязательно, чтобы люди, среди которых она оказалась, эти её «затруднения» заметили и расценили, как повреждение в уме. Ведь совершенно определённо её принимают здесь (или делают вид, что принимают) за кого-то вполне и давно знакомого! Не стоит разрушать этой иллюзии и доказывать обратное: сумасшедшие в любое историческое время и в любом уголке мира всегда под особым наблюдением и с особым к ним отношением… Чёрт знает этих вайнцирлей – упрячут ещё в сумасшедший дом какой, лечить начнут… кровопусканием…

Кира зябко передёрнула плечами и откинулась на полосатые подушки. И – что же делать в-третьих? Ну… это, в общем-то, очевидно – играть навязанную роль: притвориться, осмотреться, сделать выводы… Принцесса задумчиво поскребла коленку под оборками: если это розыгрыш – что маловероятно – она включится в игру и сохранит лицо, если же что-то другое – что ещё невероятнее – то тем более стратегия врастания в структуру нового бытия – единственно верная.