Двое для трагедии. Том 1

– Но ведь это – твоя семья! – удивилась я. – Неужели ты настолько оторван от нее?

– Именно. Мы уже давно перестали быть настоящей семьей, с тех пор, как я и Маркус выросли и вступили во взрослую жизнь: у каждого из нас появилась личная жизнь, да и родители вздохнули свободно, ведь за неопытными молодыми вампирами необходим постоянный присмотр. Но родители вдруг решили вновь склеить нашу развалившуюся семью этими самыми вечерами.

«Жаль» – подумала я. Жаль, что Седрик так не ценит свою семью.

Эта мысль напомнила мне о том, что я не могла остаться на лето в Праге. Я не желала расстраивать Седрика, но у меня не было другого выбора.

– Седрик… – начала я, но он обернулся ко мне со светлой улыбкой, и я поняла, что смогу сказать ему только вечером. – Я кое-что нарисовала вчера, – вместо этого сказала я. – Небольшой рисунок, но он получился почти детским.

– Но, наверняка, красивым. Ты знаешь о том, что многие великие художники пытались возвратиться к тому, как рисовали в детстве? – улыбаясь, ответил Седрик. – А что на рисунке?

– Увидишь. Я прикрепила его в гостиной, около дивана.

– Ты меня заинтриговала! – рассмеялся Седрик, заворачивая автомобиль на стоянку. – Сегодня я не смогу забрать тебя с пар, – сказал он, когда мы пошли к университету. – Мои пары заканчиваются на два часа позже твоих, так что, не жди меня, а езжай домой и отдыхай. Я приеду вечером.

– Хорошо, – ответила я.

Мы поцеловались, и он шепнул мне на прощание: «С нетерпением жду, когда увижу твой рисунок!».

– Только, чур, не смеяться! – рассмеялась я.

– Я уверен, что он прекрасен, ведь это ты нарисовала его, – сказал Седрик.

И, улыбаясь во весь рот, я пошла в нужную мне аудиторию.

В холле здания факультета появились списки экзаменов: мне нужно было сдавать вечную алгебру, геометрию и еще ряд математических дисциплин.

К полудню небо затянули тучи, и пошел дождь, но, когда кончились пары, я быстро добежала до остановки и села на городской трамвай.

Проезжая по центру города, я вдруг увидела брата Седрика, выходящего из магазина дорогих ювелирных украшений, и поспешила отвернуть лицо от окна, чтобы он не заметил меня. После этой нежданной встречи я долго не могла отогнать от себя холод, охвативший мое тело.

***

Когда пары закончились, я заехал в турагентство, чтобы оплатить заказанные мной билеты для Владиновичей. Девушка, сидевшая за компьютером, как бы ненароком спросила меня: «Вы летите с семьей?», а потом мельком взглянула на мои пальцы, в поисках обручального кольца. Я сдержанно ответил ей: «Да», после чего она выдала мне чек и, мило улыбаясь, пожелала счастливой поездки.

Если бы Вайпер не была смертной, но как я – вампиром, мы были бы мужем и женой на всю жизнь. Но она не была вампиром, и я не мог жениться на ней. К тому же, когда я намекнул Вайпер о том, что нам следует узаконить наши отношения, она категорически заявила: «Нет. Это будет неправильно. Представь, мне будет сорок, а тебе по-прежнему – двадцать пять. Поверь, я абсолютно не расстраиваюсь из-за того, что не смогу называть тебя моим мужем!».

С такими мыслями я приехал к Вайпер. Она была в гостиной и сидела на диване, словно ждала меня, но от нее исходил непонятный мне холод.

– Ты в порядке? – мягко спросил я, обнимая ее.

Она рассеяно кивнула и прижалась ко мне.

– Я видела твоего брата, – тихо сказала Вайпер. – Мне очень холодно… Наверно, я опять испугалась его.

Я поспешно достал из шкафа теплый плед, и, укрыв Вайпер, приготовил ей крепкий горячий кофе и вернулся в гостиную. Вайпер молчала и лишь изредка делала глоток кофе.

Прямо напротив дивана я заметил черно-белый рисунок, прикрепленный к стене: огромный круг, наверно, это была луна или солнце, на фоне которого виднелись два силуэта – женский с длинными волосами, и мужской, причем волосы этой тени были такой же длины, как у меня. Силуэты стояли спиной к зрителю, взявшись за руки. Это были мы. Я невольно улыбнулся от теплых чувств, когда увидел этот простой, достаточно неловкий, но прекрасный рисунок Вайпер.

– Ты смеешься! – укоризненно сказала Вайпер, неверно истолковав мою улыбку.

– Нет, не смеюсь. Просто твой рисунок очень… – ответил я.

– Дурацкий? Детский? – обиженно подсказала Вайпер.

– …он прекрасен, – тихо закончил я свою мысль.

Вайпер внимательно смотрела на меня, нахмурив свои красивые темные брови.

– Это правда, я не льщу тебе, – вновь сказал я, пытаясь сломать ее недоверие.

– Ладно, я поверю! – улыбнулась она и прильнула ко мне. – Но я знаю, что ты хвалишь меня незаслуженно!

– Ты опять сомневаешься во мне? – мягко спросил я, целуя ее в висок.

– Нет, что ты…

– У меня есть одна просьба.

Вайпер вновь отстранилась от меня.

– Какая? – настороженно спросила она, вглядываясь в мое лицо.

Я понял, почему она нервничала: в последнее время все мои просьбы относились к ее безопасности, и я попросил ее не разговаривать с незнакомцами, не ходить одной по вечерним улицам, не открывать никому дверь (кроме меня), и вообще, был почти на грани сумасшествия и крайности. Вайпер всегда удивленно поднимала брови, но обещала выполнить все, о чем я просил, и сейчас, вероятно, ожидала очередной дурацкой, на ее взгляд, просьбы.

– Ты подаришь мне этот рисунок? – спросил я.

Вайпер весело рассмеялась и, встав с дивана, подошла к рисунку.

– Ты серьезно? Нет, конечно, серьезно! Но зачем он тебе? – смеясь, спросила она, но все же, аккуратно сняла рисунок с иголочек и, свернув его трубочкой и перевязав резинкой, отдала его мне в руки. – Смотри, чтобы он не попался на глаза твоим родителям, – сказала она, садясь рядом со мной.

– Не волнуйся, я буду осторожен, – успокоил я ее, бережно положив рисунок рядом с собой.

– И куда ты его повесишь? – допытывалась Вайпер.

Плед слетел с ее плеч на диван, и я вновь бережно закутал Вайпер в него.

– Пока не знаю, – признался я. – Но я буду счастлив знать, что он со мной. Буду смотреть на него долгими часами, в безрадостные вечера, и думать о тебе.

– А так просто ты обо мне не думаешь? – с улыбкой спросила Вайпер.

– Думаю. Постоянно, – улыбнулся я.

– Бедненький, я совсем забила твою голову! Но у меня есть очень плохая новость, – печально сказала Вайпер. – Я не смогу остаться на лето в Праге.

– Почему? – расстроился я.

– Родители нуждаются во мне, – с горечью сказала она. – Ты думаешь, я не хочу остаться? Что я не мечтаю об этом? Поверь, я только и мечтала о том, что мы будем вдвоем целое лето! Но я не могу остаться. Родители не могут жить без меня.