– Ты не возражаешь, если Света здесь еще поживет? – Этот вопрос был маленькой провокацией, проверкой, насколько он далек от ее проблем.
Он только сказал:
– Пусть поживет.
И больше ничего. Ни вопросов, ни малейшего беспокойства.
– Ты даже не спросишь зачем? – не выдержала Дайнека.
– Разве это мое дело?
– Раньше бы ты спросил, – произнесла она с сожалением.
– Ты уже взрослая. Слава богу, это я понял.
Дайнека никак не могла успокоиться.
– И ты не проведешь свой отпуск в нашей квартире? – Она ограничилась этим вопросом. Намекать на угрозу ее жизни было банально.
– Я отказался от отпуска. Много работы.
Такой ответ обескуражил Дайнеку, она только спросила:
– Едешь в город?
– Хочешь со мной?
Отметив, что раньше он стал бы уговаривать ее остаться на даче, она ответила:
– Да.
Отец поднялся с кресла и с той же доброжелательностью, которую сохранял на протяжении всего разговора, сказал:
– Минут через тридцать поедем. Пока умойся и – завтракать.
В комнату заглянула Светлана:
– Услышала твой голос, – и тут она заметила Вячеслава Алексеевича. – Ой, здравствуйте!
– Здравствуйте. Не задерживайтесь. Жду вас внизу, будем завтракать.
– Пап…
Он обернулся. Дайнека сообщила:
– Серафима Петровна сказала, что ты уехал в командировку.
– Я передумал.
Дайнека почувствовала себя полной дурой. Таким легкомысленным она не видела отца никогда.
Вячеслав Алексеевич вышел.
– Ты надолго? – спросила Светлана.
– После завтрака уезжаю, – и спросила: – Как ты?
– Хорошо. Здесь я ничего не боюсь.
– Как бабушка?
– Уже лучше, но пока без сознания. Меня к ней не пускают.
– Ясно. Значит, спокойно живи тут.
– Спокойно я не могу.
– Почему?
– Нужно съездить полить цветы.
– Что за цветы?
– Бабушкины. Они стоят у нас по всем подоконникам. Не прощу себе, если засохнут.
– Я полью, – сказала Дайнека. – Давай ключи, я полью.
– Вот спасибо! – Светлана сбегала в комнату, где спала, и принесла ключ. – Налей воды побольше, на недельку им хватит.
– Не боись, налью сколько надо.
С первого этажа донесся голос Серафимы Петровны:
– Де-е-евочки-и-и, завтракать!
Дайнека села в кровати и спустила ноги на пол.
– Идем. Горгона Петровна зовет. Она не отстанет.
За столом собрались все: Вячеслав Алексеевич, Дайнека, Настя, Светлана и сама Серафима Петровна, которая то и дело вскакивала, чтобы принести сахар, конфеты или то, что забыла или не успела поставить на стол. На вышитой скатерти стояли пышные оладьи, взбитая сметана, варенье, компот, сливки, сыр, колбаса. В аппетитной кастрюльке дымилась рисовая молочная каша. Завтрак Серафимы Петровны ничем не уступал завтраку в хорошем европейском отеле.
Такая домовитость чрезвычайно раздражала Дайнеку. И все же она понимала, что отцу живется неплохо. Это мирило ее с существованием Серафимы Петровны и ее дочери.
Настя всячески ластилась к Вячеславу Алексеевичу, оттягивая его внимание от дочери на себя. А Дайнека тешилась мыслью, что всю дорогу до города они с ним проедут только вдвоем.
Так и вышло. Настроение омрачало лишь то, что он больше не спрашивал у нее ни о чем, а значит, за нее не боялся.
Теперь ей этого уже не хватало.