Последнее лето

– Divers? Techno-divers? – раздался тут голос Аси. Она вышла вперед к парням.

Парни ошалело покивали.

– Tanks… Ээээ… Ballons. Спарки – продолжала Ася, показывая на кузов и улыбаясь.

– U sportsmens? Divers? – спросил белая майка.

– Surfers. Kite-surfers – радостно сияя, ответила Ася.

– Ah. U go D*****d? – спросил парень. – We… Эээ… Go D*****d. – и он по очереди обвел указующим жестом себя, своего попутчика, машину и синюю даль, в которой уже занимался рассвет.

– Sea? You go to the sea? – дошло, наконец, до Дэна. – Они, по ходу, на море едут.

– Ну да, и нас зовут с собой – сказала Ася.

– Sea! Баар! Д***д! Go? – нетерпеливо спросил белая майка.

– Вы как хотите, а я go – сказала Ася, закидывая рюкзак в кузов.

– Нет, блин, здесь останемся. Любим, знаешь ли, ночью на обочине посидеть, покурить… – проворчал Дима, залезая следом за ней.

– Attention! Device! – обеспокоенно сказал нам второй парень.

– Окей-окей, understand! – успокоила его Ася – Пацаны, аккуратнее там, полный кузов снаряги, не сломайте чего, а то фиг расплатимся.

Пол в кузове был застелен полосатым ковром. Мы кое-как распихались между ящиками со снаряжением. Я практически оказалась при этом на коленках у Дэна. Он вроде не возражал. Впрочем, я тоже.

За горами медленно поднималось солнце.

Машинка хрюкнула и покатила в наступающий день.

Баар

13

Один раз, очнувшись от тяжелого дорожного полусна, я вдруг увидела новые горы. Беспорядочное нагромождение света и тени, будто парящее над землей. Холодно, очень холодно, а впереди небо.

– Эй, мы, кажется, приехали – голос Аси, еще через пару часов. Пыльная улица, серые одноэтажные домики. Заборы, через которые кое-где свешивается зеленая ветка дерева, давая понять, что там, за забором, все по-другому и идет своя особенная жизнь. Там еще не проснулись. И не помышляли о том, что можно ехать всю ночь в кузове с железными баллонами в направлении моря.

Южный город вне времени. Кажется, я уже все это видела. Быть может, в кино.

Наши парни-арабы куда-то делись. Мы постояли у машины, и, не дождавшись их, взяли вещи и пошли вперед по улице. Улица упиралась в море.

Над сонной набережной носилась молитва и тихий звон дверных колокольчиков, бившихся на ветру. Они висели у входа в лавку с деревянными верблюдами. Лавочка только открылась, и сонный курчавый парень подметал перед ней мостовую, напевая себе под нос.

У самой кромки моря были несколько кафешек. Из них пахло яблочным табаком и ладаном. Официанты поливали водой набережную перед своими кафе, и улыбаясь, иногда переговаривались друг с другом. За их спинами лежало море. Оно сонно дышало и ворочало зелеными волнами. Оно было как большой, временно смирный зверь.

– Баар, – улыбаясь, сказал нам сонный хозяин лавочки, указывая на него рукой.

В кафе не было стульев, и мы уселись на кожаные подушки. Они были немного влажные, и низкий стол от влаги покоробился на углах. Седой хозяин принес нам кофе и долго расспрашивал кто мы и откуда приехали. Он рассказал, что напротив нас полицейское управление, дальше по берегу есть иностранная школа серфинга, а в лавочке с верблюдами работает его племянник и там можно дешево достать гашиш.

Дедушка, улыбаясь, ушел, а мы пили кофе с видом на полицейское управление. Этому зданию было много десятков лет. И оно, и чашки, из которых мы пили, и подушки, все было старым, обшарпанным и поношенным. Такими бывают домашние вещи, которые помнят с раннего детства и которыми потом всю жизнь дорожат.

14

– Надо бы что-нибудь съесть.

– Но сначала что-нибудь покурить.

– А вообще неплохо было бы где-нибудь жить.

Ветер уносил наши слова в горы. А мы продолжали сидеть. Потому что Баар, большой зверь, ласково смотрел зелеными глазами прямо в глаза, и никуда не отпускал. Мы уже поняли, что здесь главный – не люди, не ветер, и не полицейское управление.

– Давайте встретимся здесь через час – сказал Дэн, с трудом оторвав взгляд от Баара и посмотрев на свой навороченный Ролекс.

– Угу – сказали все и тоже посмотрели на Дэна. Кроме него, часов ни у кого не было.

В конце концов, мы договорились с седым хозяином, оставили рюкзаки в кафе и пошли каждый туда, куда ему больше всего хотелось пойти.

Я пошла вдоль моря по набережной. Ее давно не ремонтировали, кое-где были довольно приличные ямы, а бетонное ограждение своим видом напоминало улыбку веселого бомжа, у которого зубы через один.

А еще кое-где на ней стояли витые железные фонари с плафонами. Стекла давно вылетели, а железо было от ржавчины темно-рыжим. Остатки плафонов качались и скрипели на ветру.

Через дырки в ограждении хлестал волнами Баар, он сменил цвет и был в этот час ярко-синим.

Есть мне не хотелось, курить тоже, разговаривать с кем-то тем более.

Набережная сворачивала за угол, огибая мыс. На этом мысу, на скале, стоял старый маяк. Тоже весь ржавый и завывающий какими-то своими частями на ветру. Людей на нем не было, и вид у него был заброшенный. Под набережной, у самой кромки моря, валялось два старых деревянных стола и большой зонт, тоже из полинявшего от соли и солнца дерева. В песок была воткнута вывеска. Картонная середина из нее была выдрана. Баар смотрел сквозь нее на набережную, как любопытный глаз, или как удивленная картина, убежавшая из рамы.

Ветер на этом углу дул немилосердный. Я расправила руки, как крылья, и наклонилась вперед, как бы ложась на ветер, но испугалась, потеряла равновесие, и упала.

– Trust it! Trust the wind! – раздалось рядом.

Я оглянулась. На остатках ограждения сидел парень, и наблюдал за моими разборками с равновесием.

– Доверяй ветру, говорю. И тогда сможешь летать. Ну вот, смотри, показываю.

Парень неспеша встал, вышел на угол и встал рядом со мной. Он закрыл глаза, расправил руки и медленно подался вперед всем телом. Постепенно он стал касаться набережной только кончиками разбитых кроссовок.

– Ну и чего смотришь? Пробуй давай.

Я посмотрела вниз, на бетон. Ушибленное колено напомнило о себе.

– Слушай, у меня так не получится.

Парень вздохнул и взял меня за руку.

– Расслабься. Я поймаю, если что. Тебе просто нужно почувствовать, что ты веришь ветру. Он здесь сильный, и это легко.