Четыре гитары

Эта неожиданная встреча в «Вине от Маруси» – определенно не из тех, о которых потом вспоминаешь с теплом и улыбкой. Рома – это что-то очень давнее и почти забытое, то, что я не люблю вспоминать. За минувшие годы это было всего несколько раз – когда я отдыхала на левом берегу с другой компанией, да когда заезжала в Университет, повидаться с преподавателями. Бывало, когда я случайно слышала по радио песню про сгоревший сентябрь, воспоминания откидывали меня назад, в то время, в тот самый день. Помню, кто-то из девочек включил эту песню на телефоне, и мы слушали её раза четыре, не меньше. Сентябрь горит. Я так и видела перед глазами золотисто-красные листья клёна и запах того костра, на котором мы жарили сосиски и хлеб. Видела лица своих друзей и чувствовала во рту тёплый вкус дешёвого алкоголя и приторного сока. Я улыбалась этим глупым воспоминаниям и думала, как хорошо, что это было так давно.

Знатная была история. Конечно, в моей жизни после неё было ещё немало вечеринок с конфузными кульминациями и развязками, так что невинная попытка завязать с Ромой дружеский диалог (хорошо, я чуть не стащила с него штаны), с годами не кажется мне такой обескураживающей. Совершенно мимолётный, не стоящий внимания эпизод, имевший место десять лет назад. Как я вообще о нём вспомнила?.. Да, конечно вспомнила. Сто лет ещё проживу, но не забуду, как я приставала к парню как помешанная! Не стоило мне пить так много: я вела себя как последняя идиотка, ещё и на глазах у всех. В институте много шептались после того случая. Но, думаю, что много чего в этой истории додумала моя одногрупница Кира или кто-то ещё из девочек, но я не хочу знать, кому обязана такой легендой о себе. За мной ещё пару месяцев витало мнение как не о самой приличной студентке, и лишь моя безупречная учёба, свободный немецкий язык и добродушность характера обелили мою репутацию. Словом, Рома и вся эта сентябрьская драма семнадцатилетних подростков – конечно, эпизод неприятный, но он был слишком давно, чтобы вспоминать о нём с такими трепетными эмоциями.

Но для Ромы эта встреча значит намного больше, чем для меня. Мой друг на сегодняшний вечер продолжает рассказывать какую-то чушь из области психологии и пытается меня в чём-то убедить. Нет такого слова, не умею, надо пробовать, работать над собой, и тогда всё получится, дело только в твоей лени и нежелании, – лихорадочно частит парень, делая резкие жесты руками. Не могу понять его посыл: он то ли пытается меня пристыдить за что-то, то ли просто хвастается своими успехами. Я пытаюсь подгадать удачную паузу между его словами, чтобы бросить быстрый взгляд на часы и закруглить нашу беседу под видом того, что мне надо уезжать. Буквально секундная пауза, Рома делает быстрый глоток из своего стакана и распаляется новой речью:

– Карина, вот я сегодня наконец-то решил устроить себе выходной! У меня в декабре было только два свободных дня! Новый год я встретил весь обмотанный проводами, как древнеегипетская мумия! Прыгал за сценой с пультом в зубах под мат барабанщика одной группы. Он напился к десяти вечера, как свинья, и едва мог стоять на ногах! А ему играть всю ночь. Половина техников уехали ещё до полуночи, и мне пришлось бегать, как заботливая мамочка, и решать все вопросы! С этой чёртовой вечеринки я вернулся только в обед первого числа и проспал почти четырнадцать часов! Это такая роскошь, я сам не поверил своему счастью! В лучшем случае у меня получается покемарить часа четыре! – сейчас мне становится ясно, почему он так нездорово выглядит и откуда эти огромные синяки под глазами, которые я сначала приняла за пристрастие к наркотикам.

Рома говорит так быстро, что я не могу разобрать, что он несёт. Я напряженно жду удачного момента для своей небольшой актёрской игры, но понимаю, что это дохлый номер – парень нашёл, кому можно присесть на уши в этом богом забытом баре. Он не отпустит меня до тех пор, пока из его организма не выйдет весь алкоголь или я ему не надоем. Но, учитывая, что он уделяет своему стакану регулярное внимание, просидим мы с ним до закрытия.

Вот так я выбралась из дома поработать – лучше бы отдохнула дома под хороший фильм и пила эспрессо с новыми сиропами. Но вместо запахов кофе и занятного сюжета меня атакуют алкогольные пары дешёвого виски и невероятные истории про концертную деятельность столицы. Насколько я поняла из его бестолково рассказанной биографии, он, как и я, остался в числе тех выпускников, что связали свою жизнь с работой по специальности. И судя по его плотному графику и обилию концертов, устроился Рома вполне неплохо. Малоувлекательные рассказы скачут в полном беспорядке – они скоро перейдут на галоп, и я вообще перестану его понимать. Рома начинает с одного, потом вспоминает другой занятный случай, который «грех не рассказать хорошему другу!», то вдруг рассказывает историю о компьютере какого-то лоха, который завис за полчаса до концерта, и пришлось реанимировать и компьютер, и этого лоха, то всеми любимый эстрадный исполнитель оказывается пьяницей и геем. С темы нетрадиционной ориентации и его ярко-выраженного негативного к этому отношения Рома вдруг переключается на обсуждение технических пультов и синтезаторов, и на моменте рассказа о разрыве цепей и контактов какого-то музыкального дивайса в разгаре концерта малоизвестной певицы я сдаюсь и прошу Настю повторить мне глинтвейн. Боюсь, что только горячее вино со специями поможет мне мужественно выслушать этот словесный поток, половину из которого я не понимаю. Припав губами к толстой стенке бокала, я пытаюсь абстрагироваться от обилия технических и музыкальных терминов, и с каждым глотком это становится проще. Минут через десять я почти не слушаю его, и техники активного слушанья мне хватает, чтобы казаться вежливой.

– Извини, я тебя заговорил наверно, – в какой-то момент Рома перебивает себя на полуслове и снова припадает к бокалу со зловонным виски. – Извини, что болтаю всякую ерунду, тебе это наверно неинтересно всё? – да, неинтересно, хочу согласиться я, но выдерживаю вежливую паузу и, почему-то, уверяю его в обратном. – Итак, Карина. Как устроилась ты после вуза? Стала великим модельером? – мне кажется, что, произнося моё имя, он пытается подавить смешок.

– Я училась на отделении графики, а не дизайна одежды. Да, я устроилась в хорошую компанию. Занимаюсь обустройством комнат и квартир. Вот. Дизайнер я. Мне это очень нравится… Сейчас занимаюсь апартаментами бизнесмена Марка Гольденберга, – про моего нового клиента много писали в прессе, поэтому, конечно же, Рома знает, кто это. Этим фактом я пытаюсь придать себе весомости в его глазах, но желаемого эффекта я не произвожу.

– А, этот? Зажрался он. Ему всё денег мало, поэтому уже не знает, что купить и где бы ещё наворовать. Люди в какой-то момент свихиваются на этих деньгах, и им хочется заработать ещё больше. Слышал, обчистила его женка после развода по полной программе.

– Я не в курсе личной жизни своих клиентов, – резко отвечаю я. – И обсуждать мы это не будем.

– Ясно. Посплетничать ты со мной не хочешь. Ты стала такой серьёзной, Карина, кто бы мог подумать? – Рома цокает языком и залпом проглатывает остатки янтарной жидкости. – Выпить ещё? Или хватит?

– Я думаю, больше не стоит. В алкоголе главное знать меру, – неодобрительно говорю я. Думаю, ещё пара глотков, и придётся соскребать кое-кого с пола – либо Рому, либо естественную реакцию его организма на злоупотребление алкоголем. Посетители бара будут бросать на меня неодобрительные взгляды, и мне, красной от стыда, придётся вытрясать из него домашний адрес и везти домой. – Пристрастие к алкоголю забирает на тот свет раньше положенного, поимей ввиду. В твоём возрасте вид у тебя уже не сказать, чтобы очень здоровый.

– Ты думаешь, что я постоянно пью? Что я спивающийся алкоголик? – его лицо на миг становится озлобленной маской: такое ощущение, что я своим комментарием попала в точку, но он, конечно же, не признается мне в своей зависимости. – Это неправда! Я почти не пью! Могу иногда выпить бутылку пива или немного виски, но не более. Алкоголь – это зло и яд, я это прекрасно знаю. Сегодня у меня был основательный повод впасть в лирический запой. До того, как произошло роковое стечение обстоятельств, и я прикурил тебе сигарету на улице, я был здесь со своими друзьями. Мы дружим ещё со школы: прошли вместе через огонь, воду, медные трубы и голодные будни музыкантов и сегодня наконец-то решили встретиться. Сказать по правде, последний раз я видел их полгода назад, и всё это время мы даже не созванивались. Лучшие друзья – они такие, в трудную минуту всегда рядом, поддержат, помогут. Но сегодня я понял, что видимо так думаю только я, потому что парни за это время успели найти себе жен, устроиться на работу в отличный музыкальный проект и завязать с разгульным образом жизни. Да я не помню, чтобы у них проходил хоть день без травки или алкоголя – закинут себе за ворот и радуются жизни. Но на их нынешнем празднике успешной жизни я теперь лишний. Обидно, Карина, знаешь ли, очень обидно.

– Ну, Рома, раз они так легко предали вашу дружбу, может, они тебе и не такие уж друзья? – с сочувствием произношу я, хотя мне кажется, что сейчас ему больше нужен ещё один стакан виски, нежели моя сердобольность. Впрочем, после таких разговоров стакан виски скоро потребуется и мне.

– Да ладно, не велика потеря. Я нравлюсь людям, так что не составит труда подружиться с кем-то другим. Другое дело, зачем вообще тогда устраивать этот театр с мнимыми друзьями? Знаешь, в чем всё веселье этого мира, Карина? Дело в том, что мир захлебнулся в лицемерии и жажде денег. Люди называют себя твоими друзьями и подругами, клянутся в верности, а по сути это всё меркантильная ложь. Взять хотя бы твоего Гольденберга. Надо думать, любила его бывшая жена, когда выходила за него замуж. Любила так, что жить без него не могла, – Рома делает театральный жест рукой как бы в подтверждении своих слов. – Нет, конечно! Её интересовали только его возможности и деньги. И всё. Она получила, что хотела, и исчезла как ежик в тумане, прихватив с собой пару пачек долларов на новый силикон.

– Ты не знаешь всех подробностей их личной жизни, возможно, были какие-то другие причины их развода, – осторожно говорю я. – А ты начитался сплетен из Интернета и поставил на Марка и его жену позорное клеймо.

– Ага. Я всё понял. Значит, тонкости их развода ты всё-таки знаешь. А может Гольденберг тебе не просто клиент, и ты с ним спишь уже давно? А ревнивая жена не пожелала делить его с кем-то и…

– Хватит нести ерунду, – грубо осекаю его я. – Знаешь, в чём твоя проблема? Ты выносишь вердикт о других людях, не располагая нужной информацией. Почему ты думаешь, что у меня с ним сексуальные отношения? Я просто сказала тебе, что он мой клиент, и я сейчас с ним работаю. Бесспорно, у него широкие финансовые возможности, и я могу хорошо заработать, но работа – это всё, что меня с ним связывает. Перестань фантазировать и вешать на людей ярлыки, которые далеки от реальности. И однозначно тебе стоит понизить градус в организме – того гляди, воспламенишься скоро. Возможно, тогда тебе станет легче жить самим с собой, и реальность престанет перед тобой в настоящих красках, без алкогольной завесы, – предостерегающе говорю я. В моём голосе появляются низкие ноты, что делает его похожим на шипение ядовитой змеи. Рома чуть-чуть приосанивается и выдерживает долгую паузу.

– Наш разговор становится всё более и более интересным, – задумчиво говорит он минутой позже, смотря на меня в упор. Взгляд у него тяжёлый и пристальный – я стараюсь не отводить глаз, чувствуя при этом странную неловкость, словно бы я наговорила чего-то лишнего. – Я бы с удовольствием продолжил его, но сквозь алкогольную завесу моей реальности очевидно, что мой стакан пуст. У меня дома стоит целая бутылка виски. Не составишь мне компанию выпить её?

– Что? – испуганно переспрашиваю я. Вот уж чего не хватало, так это идти в гости к этому ненормальному! – Нет! Не составлю! Даже не думай!

– Да брось, – спокойно отвечает Рома и неожиданно дарит мне улыбку, от которой исхудавшее бледное лицо мгновенно преображается. До нас доносится смех уходящей из бара компании парней и девушек, решивших продолжить этот отличный вечер в каком-нибудь клубе. Рома, невольно обративший на них внимание, молча провожает их взглядом, после чего продолжает более уверенным тоном: – Я живу тут рядом. Бар закрывается через час, и скоро нас отсюда попросят. Время уже к одиннадцати, а тебе наверно ехать чёрте куда. Где ты живёшь, кстати?

– Я живу на Войковской, и это не далеко отсюда. Если я не успею в подземку, в чем я сильно сомневаюсь, то вызову себе такси, – с недовольством говорю я, обидевшись на его «чёрте куда». Я давно заметила, что те, кто живут в центре, считают все станции метро после кольцевой какой-то дальней далью «у чёрта на куличиках». – Так что спасибо за приглашение, но я поеду домой. К себе домой.

– Да ладно тебе, Карина, нам пройти всего метров триста. Пойдём! У меня очень вкусный виски! Посидим, поболтаем, потом поедешь, куда тебе надо. И потом, Карина, – его лицо очередной раз за вечер меняет своё выражение – на сей раз в пользу серьёзности. Меня уже начинает забавлять обилие его актёрских масок и богатство мимики лица. – Мы так давно с тобой не виделись! Представляешь, моё последнее воспоминание о тебе датируется десятилетней давностью. Нам определенно есть о чём поговорить. Ты мне толком и не рассказала, чем занимаешься, кроме того, что работаешь на Гольденберга и, возможно, с ним спишь. А мне интересно было бы узнать о тебе побольше. Ну что, по стаканчику? У меня, правда, отличный виски.

– Я не пью крепкий алкоголь, – категорично отрезаю я, наморщив нос. – Меня от него сразу тошнит.

– Ты смотри какая, – Рома опять подавляет смешок, словно только что мысленно пошутил в мой адрес. – Ладно, ладно, я понял, в чём дело. Ты боишься, что если останешься со мной один на один и напьёшься, то повторишь свой подвиг с первого курса и начнёшь снимать с меня штаны, – Рома начинает хохотать, и я понимаю, что он дешёво провоцирует меня. – Если что, я не против, Карина! Что будет, то будет!

– Какой ещё подвиг? Ты о чём вообще? Это когда было-то? – я возмущаюсь и чувствую, как стыдливо заливается моё лицо краской. – Подумаешь! Это было давно! Десять лет назад! Считай, что не было! Мне было семнадцать лет, и я немного перепила, с кем не бывает. И ничего я не боюсь, просто я не хочу никуда с тобой идти! Ты вообще не думал, что я уже могла бы быть замужем в таком возрасте?

– Кольца на пальце я что-то не вижу, – Рома цокает языком и ждёт от меня следующих глупых аргументов.

– Я могла бы быть в отношениях, – резонно возражаю я.

– И сидела бы грустная, в праздничный день, с компьютером и пила глинтвейны в одиночестве? Не верю. У тебя взгляд одинокий. Ты не в отношениях.

– Уставший у меня взгляд! И я приехала сюда поработать, потому что дома нет Интернета, а моя работа невозможна без наличия Wi-Fi.

– Значит, у тебя есть парень, и ты как хорошая девочка ночуешь дома с ним в обнимку? И к чужим парням в гости ты не ходишь?

– Нет, но…

– Я так и думал. А тебе лишь бы поспорить. И насчёт твоих страхов и опасений я тоже прав. Ты боишься, что на тебя нахлынет былая страсть, и ты ко мне полезешь обниматься. Ладно уж, мы люди взрослые, это всё естественные вещи.

Меня раздражает его наглость. Меня раздражает, что он припоминает мне тот случай – это было давно, давно, давно! Зачем это вообще всё всплыло в моей жизни? Я уже который раз за вечер начинаю жалеть о своей поездке. Я хочу встать и начать собираться домой, как – о чудо! – мне звонит Лара. Я торопливо беру трубку, решив, что нужно быстро разыграть спектакль «у подруги случилась беда», как счастливый голос Лары начинает громко частить мне в ухо:

– Карина, он такая душка! – слышу, как она быстро затягивается сигаретой и с хриплым кашлем продолжает: – Такая душка! Он приготовил нам такой вкусный ужин! Боже, мне кажется, что я влюбилась! Таких идеальных мужчин не бывает! Хочу завтра встретиться с тобой и всё рассказать! Возможно, скоро ты будешь помогать мне в примерке свадебного платья! Ты свободна завтра вечером? Нет никаких встреч по работе?

– Да, я свободна! Отличная новость, очень рада за тебя! – рассеянно отвечаю я, думая, как бы быстро повернуть разговор в нужное мне русло.

– А ты где сейчас? Я слышу какую-то музыку! Ты не дома?

– Я? В баре! Домой сейчас поеду! Поздно уже, вот собираюсь домой.

– Ага, собирается она домой, как же, – ехидно вставляет свою ремарку Рома, и я начинаю испытывать желание его ударить.

– Это кто там с тобой? Па-арень! Обалдеть! – Лара переходит почти на визг. Почесав за ухом, я случайно задеваю кнопку громкой связи, и высокий голос подруги сейчас слышен даже у входа в заведение. – Ничего себе! Ты на свидании! Подумать только! Я сплю наверно, Карина! Ты сидишь в кафе с каким-то парнем и строишь ему глазки? – пока Лара театрально вздыхает, мои щёки становятся краснее светильников бара «Вино от Маруси», а пальцы пытаются вывести зависший телефон из этого чертового режима. – Нет, ты не на свидании. Это твой очередной клиент потащил тебя на поздний ужин, выбирать половички в ванну своей бабушки. Моя Карина – фригидная кошёлка, она не ходит на свидания.

– Не говори ерунды! До завтра! Позвонишь мне, когда в гости соберёшься! – багровая от стыда шиплю я Ларе, быстро выключив телефон и затолкав его в карман шубы.

– Что, парень дома ждёт, места себе не находит от волнения? – подкалывает меня Рома, стараясь сдерживать в себе потуги смеха.

– Что, тебе завидно, что меня кто-то дома ждёт, а тебя нет? – поспешно отвечаю я, поняв, что сказала глупость.

– Почему же не ждёт? У меня большая дружная семья, и все ждут меня домой. Ну, так что, Карина, пойдёшь со мной виски пить? И передай своей подружке, что ты не фригидная, а очень даже горячая штучка.

Я бросаю на Рому полный ненависти взгляд – ну, подруга, ну спасибо тебе! Выставить меня в таком неприглядном свете – и перед кем? Рома выжидающе смотрит на меня с бесконечным любопытством: видимо, прикидывает, какие ещё я приведу аргументы, чтобы отказаться от сомнительной полуночной авантюры. И тут – неожиданно для нас обоих – я обреченно соглашаюсь:

– Ну, что ж, пошли, Рома. Покажешь мне, где ты живёшь.

3

Холодный воздух действует отрезвляюще. Колючие порывы ветра здорово бодрят голову, и кажется, что выпитый за вечер глинтвейн чудесным образом улетучился: я чувствую себя почти трезвой. На улице холоднее, чем было пару часов назад – ледяной ветер пронизывает до костей, и я неприятно жмусь от холода. Мы идём быстро, почти бегом, чтобы не замерзнуть окончательно. При этом мы торопливо курим и о чём-то говорим. Наш разговор – это настолько «о чём-то» и «ни о чём», что мне трудно уловить его суть. Обмен рядовыми репликами в перерывах между сигаретными затяжками. Живёт Рома и правда близко от бара – не в паре домов, как он говорил, но наша морозная прогулка длится не более пяти минут, после чего мы останавливается у жилого дома старого образца. С большой парадной дверью, величественными огромными окнами – такие дома строили в середине прошлого столетия. Я помню, что нам рассказывали о них на лекциях, но с историей архитектуры я не дружила, поэтому мои познания заканчиваются на этом факте.

Я молча курю, пряча то одну, то вторую руку в туго набитый карман шубы. Рома поправляет капюшон толстовки, торчащей из-под пуховика, выкидывает окурок и быстро закуривает новую сигарету.

– Вот мы и пришли, – судя по отвердевшему голосу, прогулка тоже положительно повлияла на его самочувствие. – Я покурю ещё, потому что дома с этим есть некоторые сложности.