Расслоение

– Я родился врачом.

Игра на одной струне

Он ушел на работу в густой туман. Вечернюю прогулку к дому родителей она решила совершить одна. Подошва липла к туману, а туман – к придорожной пыли. Корни мокрых деревьев не давали шагать. Машины лениво шли по городу, не желая находить пункт назначения. Ветер сушил глаза и голые руки.

Извилистые тропы затянуло хрупким льдом.

Вдалеке показался мягкий желтый свет. Такой не может гореть у толстяка с сизой спиной. Было уже поздно, но на кухне вертелась женщина. Опустилась к духовке. Распрямила спину. Нет, не показалось – в зеленом переднике по кухне бродила мама. Настя метнулась к двери, но ноги занемели. Последние сто метров были мучительно бесконечными, но придвинуть к себе квартиру было невозможно. Наверху жили родные. Они конечно же ждали ее. Сердце рвалось крикнуть, позвать отца, чтобы он донес ее. Но оно было слишком большим и не дало голосу выйти наружу.

Сестра помогала маме на кухне. Она увидела Настю. Она машет. Она машет именно ей, смотрит в ее глаза и ждет на теплый мягкий пирог. Дверь то и дело удалялась от девушки. Дошла. Ступени сменяли друг друга, но не приводили ее к месту. Лестничная клетка, деревянная тяжелая дверь. Звонок. Рука с тяжестью нажала. Желтый свет ворвался в темное пространство тамбура. В зеленом переднике улыбалась мама.

– Переодевайся скорее и пойдем есть. Я такой вкусный пирог приготовила, – вытирала руки мама.

Мама вытирала руки. Мама вытирала руки о зеленый передник. С тяжелым дыханием к коридору подходил папа. Сестра топала по полу, будто снизу не живет Лидия Владимировна.

На пуфике в коридоре сидела безжизненная Настя. Она не могла мешать этому ходу событий. Она наблюдала за тем, как в кухне мелькает мама, как поднимается гиря, следила за сюжетом на детском рисунке.

– Тебя кто-то обидел? – озабоченно спросила мама.

– Наоборот.

– Мы сегодня так соскучились по тебе.

– Это тебе рисунок, – пояснила сестра.

Пирог не мог быть более желанным, чем этот. Сегодня Настя не рассказывала – она не хотела прерывать любимые голоса. Вдруг она вспомнила, что Миша давно уже должен был вернуться с работы. Она взяла телефон, но набирать его номер боялась. Она обзвонила подруг, которые быстро откликались на ее зов. Несуществующим оказался лишь один номер, самый нужный.

На диване сидела бесчувственная девушка, обвитая руками маленькой сестры. Часы отбивали каждую секунду и не было больше дел, как следить за непостоянной стрелкой.

Зеркало

Январское утро озарилось тяжелым снегом. Как и положено в этом городе, снег выпадает в середине января и никогда иначе. Утром, перед уходом на работу, Настя позвонила несуществующему абоненту.

Мелкие неурядицы решались быстро и не саднили осколками. Под кожей оставался теплый плед, а в сумке трещал паспорт на имя Анастасии Малининой.

Настя не боялась вернуться домой – она знала, что никто больше не посмеет отобрать у нее семью.

– Тебя какой-то парень искал. – оповестила мама.

Настя набрала номер, вновь несуществующий. Она выскочила на улицу. Во дворе бегали толстые коты без хозяев. Проехала машина. Вдалеке виднелась мужская фигура. Не его, но это мог бы быть он. Она побежала, поскальзываясь на крепко замерзших лужах. Догнала – не он. Побежала в другую сторону, забежала в магазин, где провела первую ночь прошлой жизни.

– У вас что-нибудь случилось? – озабоченно спросила продавщица.

Настя молча обвела глазами зал, не нашла ни единого человека и рванула назад. Под окнами дома стоял врач в теплом пальто. Он повернулся в сторону тяжело дышащей девушки.

– Миша, как ты меня нашел?

– Я столько раз ходил с тобой к этим окнам. Но я не Миша – я Дима.

– Ты же тот самый доктор?

– Я мог родиться только доктором. Куда же ты убежала?

– Туда, где не нужно менять паспорт.

– Я очень испугался, когда твой номер оказался несуществующим.

– А как меня зовут?

– В той жизни ты была Олесей

Настя обняла врача и прошептала свое имя.

– Так даже лучше, – выдохнул Дима.

У окна второго этажа стояла женщина в зеленом переднике. На третьем этаже блестели стекла, а на пятом сидел толстый кот. Крыша была завалена серебристым снегом. Блестящие, трескучие ветки закрывали растрепанные волосы Насти от глаз черных воронов. На их длинные клювы падали снежинки. Выше было только мягкое синее небо.