Виолетта поперхнулась и закашлялась, из глаз брызнули слёзы.
– Ты издеваешься? По-моему, этого странного вчера было хоть отбавляй!
Богин затушил окурок в пепельнице и повернулся лицом к ней. Сложив руки на груди,
облокотился на подоконник. Рубашку он не надевал, решив, что и джинсов будет достаточно.
Виолетта сумела рассмотреть небольшую извилистую татуировку у него на плече. Он будто
заметил её взгляд, и тут же невольно дёрнул этим самым плечом, словно не желал, чтобы на него
пялились.
– Не издеваюсь, – спокойно сказал он. – Я имею в виду уже здесь, в квартире. Тебе снились
кошмары?
Виолетта хоть и готова была стукнуть его за неуместные вопросы и потенциальную возможность
испортить ей аппетит, но всё же сдержалась.
– Чем меньше спишь, тем меньше кошмаров, – буркнула она, взяв солонку.
– Совсем? – вопрос неожиданно прозвучал резко и холодно, словно они сейчас были не на её
кухне, а находились в помещении, где психолог и эзотерик, Герман Дмитриевич Богин, странный и
несколько неуравновешенный человек, вёл семинар, излагая основы осознанного сновидения.
– Нет, – неохотно призналась Виолетта. – Я думаю, это было уже утром.
Она рассказала о существе и о крике. При упоминании последнего, Богин насторожился. Потом
отошёл от подоконника и сел на табурет, словно так было удобнее думать.
– Знаешь, – задумчиво произнёс он. – Вчера ночью я понял, что твоя квартира – просто сгусток
отрицательной энергии. Прекрати кривиться, я в таких делах понимаю. Это совсем не то, что
привыкли объяснять доморощённые маги и целители. Есть вещи, которые чувствуешь.
– Думаю, это и так понятно, – хмыкнула Виолетта, – последнее время мне в квартире жутко
неуютно, сам знаешь почему.
Богин кивнул. Виолетта молчала. Страх, кошмары, нервы. О каком покое можно говорить в этом
месте? Но она знала, что было что-то ещё. Что-то такое, что заставило его, в первый раз здесь
оказавшегося, внутренне сжаться. Это было видно даже сквозь непроницаемую маску на лице и
ледяной взгляд. Богин дрогнул. Не настолько, чтобы сдаться и бежать сломя голову, но всё же
чувствовал себя не в своей тарелке.
– И… ты уверена, что крик… так могла бы кричать твоя мать?
Вопрос ввёл в ступор. Виолетта отложила вилку. Завтрак исчез на удивление быстро, и она даже
пожалела, что таким её ещё вряд ли кто побалует. А вот кофе оказался не очень, Богин явно не был
тонким ценителем, варил абы как.
Она сделала глоток, чуть не обожглась и отставила чашку. Посмотрела на Богина, который
терпеливо ждал ответа. Ответа, который ей совсем не хотелось озвучивать.
Виолетта снова взяла в чашку в руки. Такие простые слова почему-то упорно не хотели слетать с
языка, превращаясь в мелкие острые камушки.
– Да, – тихо произнесла она. – Уверена. Никто другой так кричать просто не сможет.
Богин встал и подошёл к ней, рука, показавшаяся страшно тяжёлой, вдруг легла Виолетте на
плечо.
– Давай попробуем ещё тренинг. Обещаю, в этот раз я сумею пробиться.
Больше он ничего не сказал, но Виолетта почему-то почувствовала странное облегчение.
***
На этот раз пальцы психолога касались её висков, затылка, макушки. Потом резко исчезали, словно
обжигались, но через секунду возвращались вновь. Она дышала глубоко и медленно, будто это
тоже был особый ритуал, необходимый для того, чтобы попасть куда требовалось. Куда именно не
могла сказать сама Виолетта? Вход в галлюцинацию? Или всё же в мир страхов? После смерти
Игоря она поняла, что это не только шутки сознания или же проделки памяти. Нет. Всё
происходило здесь и сейчас.
– Ты идёшь к существу, – тихо и хрипло произнёс Богин. – Спокойно, уверенно, без боязни. Оно не
сможет причинить тебе вред. Если будет что-то не так, ты сможешь вернуться сюда.