Марфа

– Так сказали?

– Еще не знают.

– А что у вас конь головой трусит? Да вон, будто в небо заглядывает.

– Это к дождю.

Льет мелкий дождь, ветер сильнее дует. Вороны все клювами на закат повернулись. Солнце садится в облако. Пауки скорбят по своей добыче – плохо оплели. Пустая качается паутина в углу, дырками темнеет. Мертвыми улетели мухи, рассыпались в пыль, летя.

Людская цена иным припасам.

Участок во впадине, а за ним, на взгорке, – поле. Если стоять рядом с домом, то кажется, будто стадо коров бредет по кромке сетчатого забора – как в детском театре кукол. Горячее солнце и холодный ветер спорят между собой о настроении жителей деревни. Греться под солнцем людям или от ветра одеться теплее?

– А как полоскать белье?

– В трех водах, воды не жалей. А потом под ветер на солнце.

– А если солнца не будет?

– Ветер высушит.

– Ага, мне мать тоже так говорит: «Друг не научит, так враг научит».

– Это ветер, что ли? Нашел врага.

Приложишь после к лицу полотенце, да так и стоишь, дышишь. Оторваться не можешь – вдыхаешь ветер.

– Видишь, дует куда? К реке. А облака как плывут?

– От реки.

– Раз поверху против ветра плывут, Опять к дождю. А на Авдотью дождь, все сено сгниет. И чем не враг?

– Мудра твоя мать.

Кот засел в кустах, всем вниманием на птичку. Птичка юркая, кот неповоротлив, а веток – чаща, не добраться никак. Но инстинкты сильны, и кот ломится за трясогузкой неуклюже. Наблюдаю.

– Вот они с котом носятся, иные с дитем не так.

– А что с них взять, они ж городские. У них на четвероногую живность в душах нехватка, как у нас на артистов.

– Тоже мне, заскучал. Артистов ему.

В другом кусте воробьи. Снова, заблудившись в ветках, кот приманивает клещей. А сторонний воробей трещит без умолку, как спортивный комментатор, предупреждает своих: «Центрфорвард застрял посередине поля!».

Соседи тоже нас обсуждают.

Клещ наконец поймал свою добычу. На смерть себе поймал, как бывает порой. Глажу кота по холке и чую. Не успев сообразить, выщипываю еще пустое брюхо клеща, но голова его остается внутри. Не выдавишь, хоть кот и терпит, только бьет задней лапой. Помучила и перестала, бесполезно, теперь надо просто ждать. Оглаживаю, утешаю.

– Ты мой муррр, – воркую я, – ты муррр, ти-муррр, тимуррр…

– Вашего кота зовут Тимур? – дети из-за забора.

– Точно, – киваю с серьезным видом. – Тумур Гурган.

– Раньше говорили иначе. А теперь курган какой-то.

– Ваша правда. Какой, неведомо.

– Может, он у вас волшебный?

– Может. Да, мы в него и правда, как в природу, смотримся.

– Это как?

– Так. И потом, когда мы в городе, рядом с нами живет утраченное.

– Так это же в городе! А тут?

– А тут в нем наша любовь.

Что это за крохотные зеленые птички меньше воробьев? И так у них все слажено, так изящно – и взлет, и посадка.

– А как же он теперь с клещом? – спрашивает тот, что говорил о друзьях и врагах, самый любопытный.

– Высушит и вытолкнет, организм молодой, справится.

– А вы говорили, на него клещ не сядет. Да только сел.

Снова с фермы запах молока. Накатывает тугими волнами, вдыхаю, дыхание задерживаю.

Сказочно.

– Лучшим заграничным средством обрабатывали, потому и говорили.

Так я всегда, во что верую, то и исповедую.

– Жаль, травница слегла, а то набрала бы вам травки, помазали бы, да и вышел клещ.

– Слегла?

Ночи такие густые. Завершив дела, вряд ли уже стоит разгуливать по дорогам. Того и гляди, упадешь, споткнешься о кочку и провалишься в канаву. А утра разряженные, матовые – так и манят. Воздух подрагивает, мешается с туманом. Так и кажется, что невидимые руки сливают свои волшебные составы будущего дня в огромную чашу неба, и они смешиваются, медленно заворачиваются в прозрачные спирали.

Молодой народ еще спит, подергивает во сне лапками собачка, даже кот, едва приподняв голову, снова расслабляется, проурчав. Глаза его заволакиваются пленкой. Никого не тревожит, что я ухожу.

Через поле короче, но слишком уж росно. А дорога так и кажется, что проглотит ноги. Туман стелется по земле, скрывает от подслеповатых глаз изрытую землю. Иду, щупая шаги.

Шумным дыханием обдает спину огромный пес, бегущий явно по делу. Не успеваю испугаться, а он уже исчез за поворотом к кладбищу. Вот и дом травницы.