Чем вы готовы пожертвовать, мисс?

– Праздник Жатвы? Как у иудеев?

– Да, доктор Тейлор. И вы как раз на него успели. Мероприятия, посвящённые Празднику Жатвы, начинаются послезавтра. И, раз уж вы здесь, – мисс Честер развела руками, – я предлагаю вам присоединиться.

Рейна тихо рассмеялась.

– Это более чем неожиданное предложение, мисс Честер, – сказала она.

– Полагаю, это будет полезно для вас, доктор Тейлор. Для ваших исследований. Уж лишним точно не будет.

– А жители города не будут против? – осторожно поинтересовалась Рейна.

Негритянка легко улыбнулась:

– Я же вам сказала, что раз уж вы здесь, – то, вероятно, не случайно, – она склонила голову на бок. – Я понимаю, что вас беспокоит кое-что ещё, доктор Тейлор. В этом городе все чернокожие, вы будете выделяться. Но, уверяю, вам не о чем беспокоиться. Мы умеем обходиться с теми, кто попадает сюда не случайно, – мисс Честер вновь убрала со лба непослушную прядь. – Всё будет в порядке, не переживайте.

Какое-то время Рейна молча смотрела на неё, а затем, коротко кивнув, попыталась отправить в рот ещё один кусочек пирога.

Кажется, он был даже более «пластилиновым», чем все остальные.

– Я приду, – сказала она, искренне жалея, что пирог нельзя выплюнуть.

– Празднество проходит на городской площади, – кивнула мисс Честер. – Я сама отведу вас… вы же не против?

– Я только рада буду, – ответила Рейна.

«Пластилиновый» вкус во рту, казалось, теперь заполнял её изнутри.

***

У себя в номере Рейна тут же распахнула ноутбук и принялась делать в нём кое-какие заметки.

«Живут обособленно. Избегают контакта с «большим миром», как они это называют.

Мисс Честер упоминала «особые карты», на которых отмечен город».

Рейна задумчиво забарабанила пальцами по панели ноутбука.

Интересно, как они живут? Ведь такой маленький город не может сам обеспечивать себя всем необходимым для нормальной жизни людей…

А если так – значит, контакт с «большим миром» всё же есть.

Только, вероятно, в нём задействованы не все жители.

Интересно, мисс Честер задействована?

Рейна передёрнула плечами.

С чего бы – ведь пожилая негритянка всего лишь владелица отеля…

Единственного в городе.

Странно. Всё очень странно.

«Отмечают Праздник Жатвы», – сама того не осознавая напечатала она в «блокноте» и уставилась в экран, глядя на эту фразу.

С ней явно было что-то не так.

Что-то не так.

Но вот что именно – этого Рейна пока что уловить не могла.

Очень хотелось съесть что-нибудь, но при мысли о том, что вся еда здесь имеет такой же «никакой» вкус, как «пластилиновый пирог» мисс Честер, её едва не затошнило.

Ты говоришь глупости, сказала она сама себе.

У владелицы отеля просто не задался пирог. Такое бывает, в этом нет ничего странного.

Или есть?

«Нужно прогуляться по городу», – решила Рейна, и в это же самое мгновение эта мысль показалась ей до чёртиков…

Небезопасной.

Не нагнетай, сказала она самой себе.

Не нагнетай.

С этими мыслями Рейна захлопнула ноутбук и, запахнувшись в плащ, вышла из дома.

Маленькую фотокамеру, которую она всегда брала в подобные исследовательские поездки и которую, разумеется, захватила и на этот раз, Рейна взяла с собой.

Кажется, на улице было тепло и сыро.

Прогулка

Ночью Рейна почти не спала.

Ей снились кошмары.

Сначала это был отчим, с которым Рейна не ладила в детстве и который в этом сне отчего-то предстал в облике жуткого фэнтезийного колдуна. Он хотел сжечь Рейну живьём, чтобы потом «погадать на её пепле», а она, бывшая в этом сне маленькой, десятилетней, громко кричала, умоляя не убивать её.

Сон про отчима сменился кошмаром про отвратительных зомби. Они водили вокруг неё хороводы, плясали и громко смеялись, а затем один из них подскочил поближе и отрыгнул ей в лицо. Отрыжка воняла смертью.

В следующем кошмаре Рейне явилась её покойная мать. «Идём со мной, Рейна! – кричала она, хлопая в ладоши. Выглядела мать точно так же, как перед самой смертью – исхудавшей, с поредевшими от химиотерапии волосами и огромными фиолетовыми кругами под глазами. «Идём со мной, Рейна, идём, идём, идём!» – и она снова пускалась в пляс, истерически хихикая.

А затем вдруг всё рассеялось, будто туман, и перед ней возникла фигура.

Это был тот самый человек.