Из ада в рай – Божий промысел. Книга 2

Нам не только всё разрыли, но и на всё лето отключили воду. А закрывать больницу никто приказа не давал. Нужно было подумать, каким образом обеспечить больницу водой. Гриша мне подсказал.

– На другом конце посёлка видел кузов от бортовушки. Если эту будку снять и установить кузов на нашу машину, можно бидонами возить воду.

Хозяин на удивление отнёсся с пониманием и безо всякого отдал нам кузов во временное пользование. Собрали все бидоны, которые у нас были в больнице. Я обратилась к сотрудникам принести у кого есть в запасе бидоны, и санитарочки изъявили желание помочь. А Гриша всё лето возил воду. И только один раз спросил:

– Я же к Вам водовозом не нанимался!?

– Прости меня, пожалуйста! Я тоже тут за многое отвечаю, за что денег не получаю. Потерпи немножко, к сентябрю воду дадут.

Несмотря на аварийную ситуацию с водой, все потребности обеспечивали полностью, и чистота везде соответствовала уровню лечебного учреждения. В середине лета в нашей больнице проводили семинар для главврачей участковых больниц района. Все были удивлены порядку при отсутствии водоснабжения…

Вскоре прислали молодого хирурга. Я сразу же обратилась к Четыркину подыскать мне новое место, на что он мне ответил:

– Дайте доктору присмотреться, Вашу просьбу выполню.

Дальше мне находиться в высокой должности главврача было морально невыносимо. Не знаю, когда, за что между мной и моей коллегой однокурсницей кошка пробежала. Мы не ругались, не выясняли отношения. Возможно, всем казалось, легка ноша на чужом плече? Не знаю. Как гинеколог она близко сошлась с двумя акушерками. От них летели острые стрелы в мой адрес с самого начала, когда их подружка бухгалтер Валентина Петровна не вернулась в Московский. Но чтобы к ним примкнула Женя, мне и не снилось. Представьте себе, два врача – сокурсницы и такое непонятно за что отчуждение. Молчание и выразительные взгляды – это очень тяжёлые взаимоотношения. Я отпустила Евгению Ивановну в отпуск. А сама осталась с новым врачом.

Первое испытание запомнилось на всю жизнь. Дарья, акушерка, заявила мне, что не выйдет на работу, у неё дерматит. А вторая акушерка в отпуске.

– Ну что ж, будем надеяться, что роженицы не поступят. Как будто бы на нашем участке претенденток нет.

Но больница-то наша большая, и слава у неё неплохая. Вот и привезли роженицу из Качар, там рудник и вообще посёлок городского типа. Роженица двое суток в родах.

Скажу по секрету, весь этот процесс появления ребёнка на свет в институте мы проходили на муляжах. Как появляется на свет живой человек я не видела. Идём вместе с новым доктором. Слава Богу, у меня большая книга по акушерству, которую я время от времени подчитывала на всякий случай. Уложили роженицу на стол. Вижу, дело худо. На животе явно выражено контракционное кольцо – симптом угрозы разрыва матки. Мой прыткий хирург предлагает провести срочно стимуляцию.

– Упаси Вас Господи, мы ускорим разрыв матки!

Я беру на себя смелость и делаю платифилин – расслабляющее – и тихонько, осторожно массирую живот и выход влагалища. У роженицы лобное прилежание – трудно родоразрешимая позиция. Это были очень страшные минуты в моей жизни. К счастью, ребёнок родился естественным путём с несколько вытянутым лбом, и всё обошлось благополучно. Я ликовала. Тут и Дарья подошла, закончила весь процесс с обработкой пупка. Я, счастливая, пошла домой. И в моё оконце засветило солнце.

Ко мне приехала мама. Вернулась с отпуска Женя, демонстративно забрала вещи и перебралась к Дарье. Мне было ужасно неприятно, как будто я – такой изверг, всех разогнала, и сама вольготно завладела квартирой, которая выделялась на двоих.

Шофёра Володю я как бы не замечала. Как там у них дела, кто родился, не интересовалась, и мне никто не докладывал. Машина вечно была на ремонте. Я всё-таки заглянула в гараж, мне нужно было в Затоболовку. У него все запчасти раскиданы.

– Когда машина будет на ходу? Мне в район надо.

– Да тут какой-то детали не хватает.

– Ты скажи, где ещё такой бардак как у тебя, и я тебе все детали натаскаю.

Через пару дней машина была на ходу. Мы поехали в Затоболовку. Наряду с делами я ещё раз подошла к Четыркину и попросила ускорить перевод в другую больницу. Он пообещал, что уже нашёл хорошее место рядом с городом. На обратном пути Владимир остановил машину возле озерца заправить радиатор. Там были тополя и молодая поросль.

– Давай возьмём лопаты в больнице, приедем, выкопаем эти деревца и посадим возле больницы!

Я с таким азартом копала ямы под деревья! Лопата – вот это мой любимый инструмент. Выросло пять могучих тополей. Об этом мне спустя 20 лет сообщил Иван Иванович Мухин. Он приезжал в Алма-Ату и отыскал меня на новой квартире. Действительно удачный случай подвернулся оставить о себе добрую память.

На тот момент я думала об одном – как поскорей сбросить эту шапку Мономаха и вырваться из клещей недоброжелателей. Что и говорить, навластвовалась всласть.

Я уехала, даже не попрощавшись с Женей. Это было в конце 1966 года. А в 1983 году мы встретились. Я жила в Алма-Ате по улице Жарокова197. Звонок, открываю дверь – Женя! Я чуть не упала от удивления. Обнялись, поплакали, повспоминали пережитое.

– Аннушка, ты уехала, я тысячу раз тебя вспоминала, и не только я, все тебя вспоминали. Однажды зимой меня вызвали к больному ночью, а назад, как всегда, не провели. Была метель, я заблудилась. Зашла в какой-то подъезд, просидела там до утра и всё время думала о тебе.

– Знаешь, Женечка, опыт – великий учитель, ничто так не научит. А мы после института были как неоперившиеся цыплята, и сразу такой участок работы. Я, руководило неотёсанный, готова была всё на себя взвалить, и тебя туда впрягла. Когда я работала в Красном Партизане, там главврач вёл себя неприступно, к нему просто так не подойдёшь, а чтобы больной побеспокоил ночью?! Да не в жизнь! Пусть он лучше помрёт. А я, простофиля, ввела порядки: обслуживаем вызова только мы. Такая доброта не всегда благо. Люди привыкают и не ценят. Со мной не раз так случалось.

– Недавно Владимир с Лидой и сыном приезжали в Затоболовку ко мне на медкомиссию. Вот уже сколько лет они мучаются с сыном. У него – врождённый детский церебральный паралич: не ходит, и даже с ложечки кормят. Какой несчастный у него вид! А какое это страшное и безысходное горе для родителей.

– Я ничего этого не знала и худа им не желала. Если бы смогла чем-то помочь, то всё бы сделала, что в моих силах. К сожалению, мы здесь бессильны. Я часто вспоминала своё руководство как страшный сон. Помнишь наш годовой отчёт? Как мы ночами не спали, обложившись карточками. Без тебя я бы не одолела.

– А я, Аннушка, вспоминаю, как ты утром, спозаранку бегала в кочегарку. Новый главврач вообще не считал нужным заходить в кочегарку. Через год у нас трубы всё же разморозило, потолки потекли, и даже штукатурка отпала. Тогда все тебя вспомнили.

– Я помню, как добивалась, чтобы откопали и утеплили трубы. Едем в район с Китаевым, начальником строительства, я его ругаю перед начальством на чём свет. А он – как с гуся вода, улыбается. Вечером к нам с Марией Ивановной на телевизор приходит, задобрить старается. «Не кипятись, Анна Дмитриевна. Всё сделаем путём».

Но по привычке опять не дотянул до необходимого стандарта. А сам укатил в Талды-Курган. Недавно навещал меня и здесь с Марией Ивановной.

Пришла Иришенька из школы. Женя рада была познакомиться, но заметив гиперкинез в ручках и некоторую вычурность движений, спросила:

– В чём причина, и как я могу помочь?

– В прошлом году удалили миндалины, они были заполнены гноем. Это дало осложнение на сосуды головного мозга.

– Если вам нужны какие-нибудь дефицитные лекарства, я помогу. Я работаю главным терапевтом района, и у меня есть возможность достать всё необходимое для лечения. Для вас я сделаю всё возможное.

– Невропатолог советовал церебролизин. Я достать не могу.

– Хорошо, я попытаюсь. Я помню, ты страдала головными болями после травмы. Может, тебе поможет рассасывающая терапия – лидаза? Я смогу достать.

– Это было бы вообще здорово! Я много раз пыталась достать лидазу. Всё безрезультатно. А головные боли меня просто замучили.

– Я помню, как ты мучилась, и постараюсь помочь.

Женя регулярно присылала нам и церебролизин, и лидазу. До тех пор, пока они не появились свободно в аптеках и у нас. Ещё несколько раз Женя приезжала погостить, всегда с подарками, особенно для Ирины. Все мои старания, все мои страдания первый год работы в Московском зерносовхозе были ненапрасны. По прошествии времени многие поняли, оценили. Ко мне дважды приезжал И.И. Мухин уже в 1993 году и говорил много добрых слов. А восстановление дружбы с Женей – это для меня было неописуемым счастьем. Я хочу привести слова Фаины Раневской: «Похоже, что Бог любит страдальцев. Вы когда-нибудь видели счастливого гения? Нет, каждого трепала жизнь, как травинку на ветру». Я, конечно, не причисляю себя к гениям, скорее к безумцам, часто это одна из граней гениальности. И уж точно, Господь, испытав меня на многих поприщах, вознаградил на старости лет своей великой любовью через любовь и заботу доченьки, Иришеньки.

Мой опыт применения психотерапии

Ранним осенним утром мы грузили вещи на бортовушку. Напряжённое молчание. Ни один мускул не дрогнул на лице Владимира. Именно он вёз меня и мою маму на моё новое место работы в совхоз Красный Партизан в пригороде Кустаная. Ни слов благодарности, ни слов сожаления не было. Я избегала прощальной встречи с сотрудниками. Да и никто не проявлял особого желания попрощаться.

Небо заволокли тяжёлые, тёмные тучи, моросил дождик. Не лил как из ведра, а всего лишь моросил. Не плакал, а так слегка сожалел, что так бесславно я покидала своё первое место врачебной и административной практики. Шофёр на бешеной скорости гнал машину. На каждой кочке машина подскакивала. Лицо Владимира было искажено от злости. Мне было совершенно непонятно почему? Таким я его никогда не видела.

– Боже мой, хотя бы довёз благополучно.

Красный Партизан – посёлок городского типа. Двухэтажные хрущёвки, в отличие от Московского зерносовхоза без куч навоза около домов. В больнице я нашла главврача Григория Фёдоровича, и он дал распоряжение завхозу провести меня на мою квартиру. Мы быстро разгрузили наш скромный багаж. Когда машина отъехала, словно камень с души упал. Тучки разошлись, выглянуло солнце. Меня охватило чувство свободы и надежды, что, освободившись от пут руководителя, я смогу в полной мере быть полезной людям и получу удовлетворение от своего призвания.

Первый рабочий день не удался. Всю ночь я не могла уснуть. Моя мама с такими завываниями храпела, что казалось моя черепная коробка не выдержит, разорвётся. В однокомнатной квартире деваться некуда. Потом я решила эту проблему: постелила матрас на полу на кухне. Но в первый день с невыносимой головной болью отправилась на работу. Думала: как-нибудь перенесу – такое не раз было. Но нет, на сей раз – полный провал. Началась рвота. Вот такой бледной, несчастной я предстала перед главврачом Григорием Фёдоровичем. Мы с ним раньше встречались, да и он был на совещании главврачей в Московском, поэтому он моё состояние воспринял с сочувствием. Сам отвёз в областную больницу. И получилась удивительная вещь. Не было бы счастья, да несчастье помогло. В неврологическом отделении я встретила врача, Вениамин Владимировича Лобкова. Для меня он стал образцом, у которого я многому научилась.

Совершенно необычная для больничного стационара обстановка открыла передо мной возможности немедикаментозного влияния на организм человека. Я была просто очарована, покорена подходом Вениамин Владимировича к профессии служения больным.

Влияние сознания на автономную деятельность вегетативной нервной системы – это и есть суть метода. В этой загадочной области очень важен сам облик врача, его искренность. Вениамин Владимирович богатырского телосложения. В целом облик напоминает артиста Столярова: высокий, русые волосы, правильные черты лица, выражение всегда отражало искреннюю озабоченность к больным. Не заискивающая улыбка, а сосредоточенность на своём архиважном деле, святая ответственность врача. Спустя несколько лет мне пришлось встретиться с автором солидной книги по аутогенной тренировке А.Роменом. Его выражение отражало высокое звание доктора медицинских наук и больше ничего. В общении с больными его высокомерие было карикатурой на врача, да он старался избегать общения с больными. А ведь по его учебнику я познавала азы психотерапии.

Пример живого учителя был убедителен. В каждой палате неврологического отделения после обеда по радио под специальную музыку звучал психотерапевтический сеанс расслабления. А два раза в неделю Вениамин Владимирович собирал больных в холе, проводил сеанс и беседу. Для меня это была большая профессиональная удача, что я имела возможность учиться и перенимать этот метод.  Постараюсь вспомнить как это было. Для этого нам нужна полная тишина, удобная поза и сосредоточенное внимание на 10 минут. Нажимаем на ссылку и начинаем работать. (ссылку нужно скопировать, вставить в поисковую строку браузера и нажать «Пуск» https://www.youtube.com/watch?v=0hPMxHb_iT8&t=3s (https://www.youtube.com/watch?v=0hPMxHb_iT8&t=3s))