Чужие боги

– Это город? Фивы? Мемфис?

– Это имение номарха. Но столица недалеко, если плыть по реке.

– Кто ты? Как тебя зовут? – расспрашивал перс.

– Мой муж местный номарх, – уклонилась от ответа дочь Мидии. – Он прислал меня, потому что я знаю языки, чтобы сказать тебе, что ты теперь его вечный раб.

– Я?! Никогда! – возмутился Арсам, – Я из Ахеменидов! Я родственник царя всех народов! Мы никогда не были рабами!

– Кир не смог завоевать Египет. Фараоны не подчиняются Ахеменидам, – мягко возразила женщина.

– Это ненадолго, – надменно заявил перс, – Камбиз завершит дело Кира, и станет фараоном Египта!

– Но пока ты раб моего мужа и должен смириться с этим.

– Никогда! – повторил Арсам и отвернулся.

Женщина тихо ушла. Перс снова остался один. Глаза привыкли к темноте. Он стал различать светлые стены, узкую щель двери, колонны, поддерживающие потолок. К одной из них он был прикован за ногу. Перс зарычал от бессилия, ударил кулаком в стену. Зашуршала, осыпаясь, старая штукатурка.

– Не умеют строить, – отметил Арсам, – хоть бы узнать, что это вообще за помещение. Неужели, подвал для рабов.

Слово «раб» клинком рубануло по сердцу. Перс опять ударил в стену. И усмехнулся, найдя неожиданное утешение:

– Не густо пленников у этого номарха, раз я здесь один-одинешенек! Хозяин попался какой плохонький!

Ночь он провел без сна, гордость и гнев не давали Ахемениду сомкнуть глаз.

– А как хорошо всё начиналось! Меня ждало великое будущее. Сам Кир позавидовал бы такому началу! И я сам, сам всё испортил! Захотел, видите ли, плыть на первой же лодке, первым ступить на египетскую землю, вот и вступил! Дурак! Водой прельстился! Почувствовал себя владыкой морей! А теперь – когда ещё Камбиз предпримет новое наступление?! Сколько ещё мне оставаться рабом?!

Он зло плюнул на пыльный пол. И повторял с отчаянием:

– Раб! Раб!

Наступления утра он не заметил, в комнату без окон не проникали жаркие лучи солнца…

Глава вторая

ПРИХОТИ БОГОВ

Арсам услышал голоса, кто-то отодвинул тяжёлый полог, и из дверного проёма хлынул ярко-жёлтый солнечный свет. Перс сощурился, прикрыл глаза рукой.

В комнату вошли его старые знакомцы – старик и костлявый подросток, их шеи украшали массивные золотые ожерелья и длинные нитки бус, а лысые головы – чёрные плотные парики из верблюжьей шерсти. Руки были унизаны широкими браслетами из лазурита. Вся одежда состояла из длинной уложенной в хитрые складки льняной юбки, на ногах были сандалии из грубой кожи. За ними следовали две женщины. Одна была древней старухой, согнутой и сморщенной как коряга, тоже в чёрном шерстяном парике. Она смотрела на пленника водянистыми глазками без ресниц, брезгливо морщила крючковатый нос, облизывала тонкие губы, показывая мелкие жёлтые зубы. Арсам её и не замечал, он жадно всматривался в черты второй женщины. Ей было едва больше двадцати, в её больших тёмных глазах жила грусть. Двигалась она плавно и мягко, во всей её полной фигуре было что-то кошачье. Тонкие египетские ткани облегали её стан мягкими складками. Руки обвивали золотые браслеты, а шею пять рядов бус из сердолика и яшмы с застёжками в форме соколиных голов. Густые чёрные волосы венчала изящная диадема из лазурита и золота. Её концы соединялись на затылке двумя шнурами с кисточками. Персу показалось, что он уже давно знал эту женщину или, может быть, видел во сне.

Старик критически осматривал пленника, поглаживая свой бритый подбородок, дряблую шею. Он что-то сказал, старуха принялась спорить и махать руками. Арсам догадался, что номарха зовут Херихор, а старуха – Убаинер, его мать. Ахеменида интересовало совсем другое, но имени молодой женщины он так и не узнал.

Старуха смачно плюнула на пол и ушла, Херихор победно выпятил грудь, сказал что-то жене повелительным тоном и удалился, полный важности, вместе с сыном. Женщина осталась, Арсам улыбнулся ей и попробовал встать, но цепь на больной ноге позволила только сесть у колонны.

– Муж велел тебе сказать, что ты остаёшься в его доме и будешь строить гробницу, – произнесла она тихо, перс с удовольствием отметил, что она смущена и прячет глаза.

– Для него я не только построю гробницу, но сам его похороню, – заявил он.

– Египтяне строят свои гробницы задолго до смерти.

– Жаль.

– Муж велел тебе учить египетский язык.

– И кто будет меня учить? – лукаво спросил Арсам.

– Здесь никто не знает твоего языка. Муж приказал мне обучить тебя.

– Я готов, – белозубо улыбнулся перс.

– Я приду позже, – потупилась женщина.

Она вышла, Ахеменид проводил её долгим взглядом; теперь гордый перс согласен был остаться в доме номарха. Он просто не мог никуда уйти от этих глаз.

– Видно, я, правда, попал в царство Ахримана, – хмурился перс, – то он насылал на меня странные сны, словно видение из ада, то искушает женскими прелестями. Зря я всё не верил, что любая женщина создана духом разрушения, нам на погибель.

В одиночестве Арсам осмотрел распухшую ногу, зло помянул демонов и дёрнул цепь изо всех сил. В глазах долго стояла темнота, но острая боль постепенно ушла. Осторожно пошевелил ногой, к счастью, всё было в порядке.

– Хорошо, это только вывих. Теперь бы ещё цепь убрать.

Он подёргал массивные медные кольца.

– Крепко, хотя медь, конечно, не железо…

Закончить мысль ему не дали, опять послышалась египетская речь, и в полумрак комнаты вошли Херихор и ещё один мужчина. Маленький, щуплый, в пыльном парике. Перс расправил плечи, встретил их презрительной улыбкой. Египтянин указал на ногу своего раба. Лысый мелко закивал, зашептал, пошёл к пленнику, но наткнулся на холодный взгляд перса и остановился опасливо. Хозяин махал руками, явно бранясь. Напустился на вошедшую жену, долго, громко возмущался, даже ногами топал. Она молча слушала, а когда он закончил, женщина обратилась к персу.

– Муж требует от тебя почтения и повиновения, – произнесла она так мягко, что Херихор дёрнул её за руку, опять стал кричать.

– Он говорит, – продолжила женщина, не дослушав мужа, – что ты его хенуу – раб и должен повиноваться со смирением.

В статной фигуре Ахеменида было столько же смирения, как дождя в пыльной буре. Он встал, скрестил руки на груди.

– Не стоит его злить, Херихор может убить тебя, – женщина не смогла скрыть симпатии к пленнику.

Муж собрал лоб в складки, почесал свой отвислый живот. Раб смотрел на него с презрением.

– У вас, как я слышал, рабы слишком дороги, чтобы их убивать, – равнодушно заметил Арсам, – честь Херихора не стоит так дорого.

Дочь Мидии вся вспыхнула, её муж не понял слов, но почувствовал оскорбление. Он сжал кулаки и двинулся на перса. Ахеменид смерил его взглядом и расхохотался. Египтянин разевал рот, как рыба на суше, но не знал, что сказать. Жена принялась его успокаивать. Потом повернулась к персу.

– Скажи, что признаешь Херихора своим хозяином и поклянись своими богами служить ему. Тогда с тебя снимут цепь.

Арсам поймал взгляд женщины, и, обращаясь только к ней, произнёс:

– У меня только один бог, а ложь – худший из грехов, в каждом моём слове только правда. Клянусь Ахура Маздой и всеми его творениями, что отныне буду служить тебе одной и только тебя почитать своей госпожой.