Ворожея

– Плевать. Разберемся, – пробурчал Носов.

Он заливал, сливал, заливал-сливал… Время тянулось… но прошло минут десять. Потом из какого-то коридора вывернулись двое парней или женщин с каталкой, погрузили Леночку и укатили в полумрак…

Слова Бурды жгли мозг. Он и так понимал, что теперь – он крайний.

Носов в машине закурил, Толик молча смотрел на него, потом спросил:

– Чего это было-то?

– Чего, чего, – проворчал Носов. – Поехали обратно.

– Куда? – удивился Толик.

– На вызов, где были…

– Ты забыл там чего?

– Забыл, – ответил Носов, затягиваясь. – Может, и выживет?.. А?

Толик ничего не ответил.

Когда они приехали к дому, у подъезда все было тихо, а в квартире по комнате ходил хмурый мужчина, и непрерывно курил. Женщин не было…

Мужчина поднял глаза на Носова и посмотрел вопросительно.

– Вы кто?

– Это я отвез девочку в больницу, – словно в омут бросаясь, признался Носов. – Она в реанимации, в Филатовской. Есть шанс, что спасут.

Мужчина качнул головой и сказал:

– Ну, правильно сделал, – он помолчал и тоже признался, – а я ей вмазал… не удержался. Мать не смог, – хмуро добавил он, имея в виду, видимо, свою жену. – Как дочь?

– Очень тяжелая, – сказал Виктор, чтобы не обнадеживать, и добавил слова врача приемного покоя: – Никаких гарантий. Ее увезли в реанимацию… – повторил он, – Можете поехать в больницу, с врачами поговорить. Я им написал ваш телефон.

– Само собой, – кивнул мужчина. – А эти две стервы пошли в милицию заявление на тебя подавать… Но ты не дрейфь, я заберу. В какой она больнице-то? – переспросил он.

– В Филатовской… – повторил Носов. Ему захотелось опять закурить, но почему-то удержался. – Вы же понимаете, я обязан был постараться спасти. Она невменяемая совсем… – Виктор имел ввиду мать девочки, – не хотела отправить в больницу.

Мужчина кивнул.

– Мозгов бабам природа не дала, это точно. Одна таблетки раскидывает, а вторая вообще – последний ум потеряла, от спасения дочки отказывалась.

Мужчина уточнил, как найти больницу.

Носов обо всем рассказал на подстанции старшему врачу. Тот качал головой и сказал, когда Виктор закончил:

– Ну и дурак же ты, Витя… Надо было мне позвонить. Может, вдвоем разобрались бы, а так накрутил… Но, знаешь, вдруг повезет, отмажешься… В церковь сходи.

Носов усмехнулся.

– Шутите?

– Какие уж шутки? Любой шанс нужно использовать. Кто тебе еще поможет? Кроме Бога некому. По закону – ты ребенка украл.

Старший доктор пошел звонить в больницу. Через два часа, когда Носов в очередной раз вернулся с вызова, сказал:

– Бог тебя бережет, Носов. Девочка хоть и без сознания, но ее уже подключили к искусственной почке, дышит сама… Шанс есть, жди.

– Сколько? – спросил Виктор, облизывая пересохшие губы, – работать ему было трудно. Адреналин не отпускал.

– Я думаю, недели две, не меньше. Острая почечная недостаточность, угнетение дыхания. – Старший доктор сочувственно глядел на Носова. – Ладно, я буду им позванивать, успокойся. Тебе повезло, видимо, что бо?льшую часть лекарства ты со рвотой удалил… но немало и всосалось.

Неделя пролетела сутками и сном. Старший доктор сказал: «В сознание пришла». Еще через неделю: «Без изменений». И лишь к концу месяца сообщил: «Все нормально, почки заработали, девочку перевели в отделение». Дорого стоил Носову этот месяц…

Только встречи с Виленой немного снимали тревогу и напряжение, позволяли отключиться от реальности и ожидания беды, вызова в прокуратуру.

ГЛАВА 2. САМОЛЕТ, МОРИЛКА

День прошел спокойно, катались с вызова на вызов, изнемогая от июньского зноя, пили квас, останавливаясь почти у каждой бочки… Вечером рассаживались, пересаживались, и, наконец, сложилась любимая троица: Носов, Морозов и Вилена. Ближе к ночи скатали в инфекционную больницу на Соколиной горе, отвезли абитуриента ТСХА[3 - Тимирязевская сельскохозяйственная академия (ныне университет им. К.А. Тимирязева)] с отравлением – пирожки мясные по жаре, будь они неладны!

После полуночи уже из другой больницы Носов предложил, не отзваниваясь диспетчеру, махнуть в Шереметьево-2, глотнуть кофейку…

Сказано – сделано. И вот уже с мигалкой «рафик» летит под песни итальянцев по пустынному Ленинградскому шоссе…

«Для бешеной собаки сто верст – не крюк» – пошутил водитель Толик.

Из Шереметьева они получили вызов, долетели и успешно полечили пожилую женщину с приступом бронхиальной астмы, но на всякий случай и ее отвезли в больницу – приступ оказался тяжелый, и бригада Носова за этот день была у нее уже третьей. Несмотря на то, что лечение пошло впрок, уверенности полной, что приступ не возобновится, не было. В половине четвертого утра они получили добро возвращаться на подстанцию…

Сиреневый рассвет, оранжевые огни фонарей, «рафик», шурша покрышками, несся над шоссе.

Доктор Носов дремал на переднем сиденье, время от времени приоткрывая один глаз и скашивая его на водителя, как бы давая понять « не сплю я!». В салоне в большом удобном кресле свернулась калачиком Вилена Стахис, упираясь коленками в подлокотники и покачиваясь на поворотах, а на брезентовых носилках, подвешенных к потолку, спал Володя Морозов.

Ночь кончалась, остывал асфальт, четыре утра, конец июня… За бортом свежело после душного дня, и Носов, вдруг открыв глаза, опустил стекло. Предутренний ветер влетел в кабину и, смешавшись с таким же потоком из окна водителя, ворвался через открытую переборку в салон, растрепал Вилене волосы, забрался под тоненький халатик, и Носов, чуть обернувшись, поглядел на любимую девушку, что поежилась, не открывая глаз, от всей души этому ветерку позавидовал.

Сна не было. Утренняя прохлада выгнала его без остатка… не было, почему-то и привычной усталости, к завершению суточного дежурства.

На носилках зашевелился Морозов. А Вилена, потянувшись и, торопливо сводя расходящиеся на груди отвороты халата, попросила сонным хрипловатым голосом:

– Виктор Васильевич! Прикройте, пожалуйста, окошко! Прохладно что-то…

– Да вот покурить хотел, – ответил Носов, – скоро уж приедем, чайку попьем…

– Кто чайку, а я тут посплю… – пробасил с носилок Морозов. Он покидать машину не собирался.

– Ну и ради бога… – откликнулся Носов. – Пока ты спишь, все тихо…

– Это в каком же смысле? – поинтересовался Морозов.