Струги все уже стояли на причалах, и сходы были перекинуты на берег. Казаки уже сошли и строились. Пять сотен ушли с Волдырем вперед.
Степан сел на коня и поехал по рядам.
– Дело будет, молодцы, – говорил он, – не посрамим казачества!
– Постоим, батько! – отвечали казаки.
– Ну, вы! – говорил Степан мужикам и холопам. – Сегодня биться надо будет. Покажите себя!
– Веди нас, батюшка! – отвечали мужики.
– Идем на город! – распорядился Степан и двинулся со своими полчищами.
Он въехал в посад, как победитель. Посадские кричали ему здравия и бежали за ним толпою.
По узким улицам он доехал до острожка.
Это было небольшое укрепление со стенами и рвом, как есть, посередине посада.
– Добро, – проговорил Степан. С ним сравнялся Волдырь.
– Крепко засели, собаки, – сказал он, – и вал нарыли. Хоть ты што!
– А ну? Сбирай?ка ты всех, да не гляди! Василий, веди! Фрол, иди на стены! Разом! Вели сюда пушки тащить!
– Нечай! – раздался через минуту воинственный крик воров, и все тучею ринулись ко рвам, кидая в них ворохи сена и перебегая к валу.
– Бум! – грохнула угловая пушка. Казаки отшатнулись.
Ивашка и Еремеев с двумя сотнями уже полезли на стены, на них вдруг опрокинулись груды камней, страшные коты, и они убежали все за ров.
– Ничего так не будет! – сказал Еремеев и поскакал к Степану.
Степан Разин стоял на берегу рва с обнаженной саблею и хрипло кричал на толпы холопов.
– Лезьте, собачьи дети! Десять собьют, один войдет. Что будет! Лезьте!
– Бум! – громыхала пушка, и чугунное ядро месило толпы холопов.
– Не можно, батюшка! – сказал один, вылезая изо рва весь мокрый.
– Вот тебе, трус поганый! – прорычал Стенька и перекрестил саблею мужика. Перерубленный до пояса, он покатился назад в ров. В это время к Разину подъехал Еремеев.
– Батько, – сказал он, – понапрасну людей губим! Ночь, не видать, а у них все крепко!
– А к завтрому крепче будет! – ответил Степан.
– И мы увидим!
Василий и Фролка подъехали тоже.
– Пустое дело! Ничего не будет, – объявил Фролка.
– А ты? – обратился Разин к Чуксанову.
– Отложить надо. Ничего не видно!
– Трусы вы! Вот что! – выругался Степан. – Кричи назад! – и он съехал с насыпи.
Шум борьбы сменился тишиною. Мрачный, угрюмый Стенька вошел в отведенную ему избу. Все вошедшие с ним молчали, зная его неукротимый нрав.
– Вася, – обратился он к Чуксанову, – поди поспрошай. Може, кто со стены свалился, из иных! – и лицо его потемнело от злобы.
Василий вышел, взял Кривого с Дубовым и осторожно перебрался на другую сторону рва. На каждом шагу они натыкались на мертвых и раненых. Раненые стонали и вопили, но Василий ничего не мог разобрать в темноте. Ему становилось жутко.
– Уйдем! Ну его! – сказал он. Они пошли прочь и стали спускаться к реке.
– О – о-ой! – раздалось под ногами Василия. Он нагнулся.
– Кто? – спросил он тихо.
– Брат, пособи! Не дай умереть, – простонал в темноте хриплый голос.
– Что с тобою?
– Со стены упал, – хрипло ответил раненый, – ногу сломал, видно!
– Из города? – еще тише спросил Василий.
– Дворянин!..
– Волоки его, атаман! – вдруг раздался голос Кривого над самым его ухом. Василий вздрогнул. Убить в бою, отомстить за свои обиды. Так! Но взять раненого и вести его к атаману для спроса… он задрожал.
Но Кривой и Дубовый уже подхватили раненого и волокли в посад. Василий, опустив голову, шел за ними.
Словно у голодного волка вспыхнули у Разина глаза, когда он увидел раненого.
– Положите его! – приказал он. – Да позовите двух хлопцев!
На зов вошли два казака
Раненый, слабо стоная, лежал на полу горницы; сломанная нога его казалась бревном.
– А ну, плесните ему воды! – сказал Разин. Казаки плеснули из ковша. Раненый открыл глаза
– Где я?
– А где надобно, друже, – усмехнулся Степан, – у вора и разбойника, Стеньки Разина!