В поисках убийцы

– Хорошо, я заплачу тебе пятьдесят рублей, а ты снаряди ее. Может быть, купишь ей пальто? Здесь есть где купить?

– А как же! – Белякова сразу изменила тон и стала внимательной и услужливой. – Тут у нас Гостиный двор и всякие вещи первый сорт можно купить.

– Ну, вот и купи пальто первого сорта. А мы здесь посидим, подождем.

– Я мигом! Приказчик придет и принесет, а вы выберете.

– Отлично!

Белякова поправила на голове платок и быстро вышла из комнаты, а Пафнутьев сел рядом с Семечкиным, обменявшись с ним безнадежным взглядом. Коровина сидела с безучастным лицом и не смотрела на них, устремив взор в противоположную стену.

– Разбойник, – проговорил дрогнувшим голосом Семечкин. – Это хуже, чем убить ее.

– Ничего, не унывайте, – сказал Пафнутьев. – Мы ее вылечим, как только приедем в Петербург.

Луч надежды скользнул по лицу Семечкина.

– Нешто можно?

– И очень легко.

– Господи, чего бы я не дал!

– А это – она? Коровина?

– Да как же! – воскликнул Семечкин. – Настасья Петровна, да неужто вы меня не узнаете?

Коровина обернула к нему безучастное лицо.

– Это вы меня Настасьей Петровной зовете, а я – Александра Кирилловна.

– Бога побойтесь! – завопил Семечкин. – Да когда же вы были Александрой Кирилловной? Вы – Настасья Петровна Коровина, купеческая вдова из Саратова; встретили мерзавца Кругликова, чтоб ему провалиться…

Семечкин приходил в ярость, Пафнутьев удержал его за руку.

Белякова скоро вернулась в сопровождении молодца из лавки, который нес на плече охапку драповых пальто с бархатной отделкой. Пафнутьев выбрал из них потеплее, сторговался, Семечкин заплатил. Вслед за тем они расплатились с хозяйкой дома, позвали извозчика и увезли Коровину. Пафнутьев с вокзала отправил телеграмму Патмосову. Всю дорогу до Петербурга Настасья Петровна безучастно сидела в углу дивана. Семечкин казался убитым. Пафнутьев сказал ему:

– Мы пока поместим ее в комнате, у вас в номерах, а завтра позовем профессора, все расскажем, и он нас научит. В Петербурге есть один, специально занимающийся гипнотизмом.

Семечкин тяжело вздохнул.

– Никаких денег не пожалею. Ах, мерзавец, мерзавец! Что он с ней сделал, душу вынул!

– Вернем, вернем, прежняя Настасья Петровна будет! – утешал его Пафнутьев и пожимал ему руку.

Действительно, на другой день в номера, где жил Семечкин, приехал профессор. Он подробно расспросил Пафнутьева, осмотрел Коровину и сказал:

– Необходимо поместить ее в клинику. Будьте покойны, мы ее вылечим.

– То есть ничего не пожалею, – воскликнул Семечкин. – Спасите ее!

Он вытер платком слезы.

– Не беспокойтесь, поправим! И будет она снова здоровой и бодрой. Я осмотрел ее, она совершенно здорова. Сегодня же поместите ее в клинику; я распоряжусь.

Снова унылые дни потянулись для купца Семечкина. Каждый день заезжал он в клинику, беседовал с профессором, а потом входил в комнату Коровиной. А она так же отстраненно сидела в глубоком, спокойном кресле, как в той убогой комнатенке в Луге.

– Настасья Петровна, да неужто вы не узнаете меня, Егора Егоровича? – восклицал Семечкин, и в ответ она неизменно говорила:

– Я – Александра Кирилловна и не знаю, почему вы меня зовете Настасьей Петровной?

Семечкин уходил. Даже Авдахов не мог успокоить его.

– Не бойтесь, выздоровеет она. Сразу это сделать нельзя, – уверял его Пафнутьев.

Профессор каждый день усыплял Коровину и повторял свои внушения, пытаясь вернуть ее к воспоминаниям о прежней жизни. И наконец долгожданный час настал: Семечкин приехал в клинику, вошел в комнату Коровиной и увидал на ее лице краску, а в глазах – осмысленный взор. Он подошел к ней и дрогнувшим голосом сказал:

– Здравствуйте, Настасья Петровна! Она кивнула ему.

Он просиял.

– Узнаете вы меня? Я – Егор Егорович Семечкин; в Саратове мы с вами были…

– Нет, как будто бы не знаю… А может быть… смутно что?то… Я не знаю даже, кто – я. Странно как?то!

Семечкин вышел от нее и прошел в кабинет профессора.

– Все идет по – хорошему, – ободряюще сказал тот. – Еще немного, и Настасья Петровна выздоровеет.

XXVIII

Радостные вести

Патмосов возвращался домой.

Было раннее утро. Катя хлопотала по хозяйству и поджидала Пафнутьева, который неизменно являлся с утра и проводил с ней весь день, весь в радостном ожидании, что их любовь наконец завершится свадьбой.

Катя давала распоряжения Маше и вдруг услыхала стук входной двери; выбежав в прихожую, она увидала отца.

– Папа, здравствуй! – крикнула она. – Как тебе не стыдно, что ты не известил о своем приезде!

Патмосов нежно поцеловал ее и шутливо ответил:

– Хотел свою хозяюшку врасплох застать. Ну, чем отца покормишь?

– Покормить?.. Маша, что у нас есть? Ах да! Если хочешь, я тебе сейчас зажарю малороссийскую колбасу, а пока дам водки и закусить что?нибудь. Кофе у меня заварен.

– Отлично! – входя в комнаты и, по обычаю, потирая руки, сказал Патмосов. – Выпьем и закусим. Я изрядно проголодался.