Банда возвращается

У Кожинова задергалось веко:

– Сам знаешь, какая у меня запарка. А тут еще сотрудница Макарова Виктория Васильевна скрылась двадцать минут назад с секретными документами. Я сейчас пошлю фотокарточку твоему техотделу и краткое досье, а ты уж прими меры по полной программе.

– Хорошо, Наум. Я смотрю, день чудес сегодня. Что, «крот» сидел?

– Не похоже, просто сбрендила девка. В зеленом возрасте такое изредка случается. Идеалы, знаешь… Но от этого мне не легче, натворит дел.

Фээсбэшник уточнил:

– А она из тех, кто может натворить?

– Считай, высококлассный специалист.

– Ну надо же!.. Хорошо, пересылай фото, я накачку дам. Куда она должна стремиться?

Кожинов секунду-другую поразмыслил:

– Она будет в городе и не исключено, что может попытаться связаться со средствами массовой информации. Знаешь, как это бывает?

– Понятно. У тебя все?

– Погоди, – в голове у Кожинова мелькнула догадка, – а где сегодня твой самостоятельный майор?

– Майор?

– Ну тот, который у меня работал?

– Бондарович? Сейчас проверю.

Через минуту ответ был готов:

– Алло, Наум Степанович, майор с утра в Лефортово занимается своими ворами. Я же его отстранил по твоей просьбе от дела Смоленцева.

– Ну, спасибо, а он точно в Лефортово? – Кожинов нервно теребил себе подбородок.

– Обижаешь, Наум, я позвонил Щербакову, потом в тюрьму… У майора своих дел невпроворот. Я думаю, он даже рад, что его отстранили.

– Значит, не дурак… Ну бывай!..

* * *

Александр Бондарович,

час дня,

25 марта 1996 года,

камера для допросов в Лефортово

Александр дожидался, пока покормят заключенных, не желая зря досаждать Севе Могилеву, все равно обожрет кого-нибудь. Севу перевели за это время в общую камеру. Но он вряд ли от этого пострадал. Воровской авторитет в общей камере – то же, что у себя дома… Или в профилактории. Ему и место получше уступят – поближе к окну, подальше от параши; и шестерками сразу обзаведется, которые каждое его слово станут ловить, исполнять малейшее желание, прислуживать… Очень старая система, которая работает практически без сбоев…

Александр от нечего делать листал у дежурного офицера пачку «желтых» московских журналов вольного содержания, пока не натолкнулся на серию фотографий под заголовком: «Как отдыхают принцессы».

Он принялся рассматривать южные фотографии, где была запечатлена Елена Монастырская в компании с Виктором Смоленцевым. Однако не эти фигуры сейчас заинтересовали Бондаровича… Фотографии были мутные, видно, снимали издалека длиннофокусным объективом, отчего сбивалась резкость. Внимание Бондаровича привлекло женское лицо на заднем плане, – он отыскал фигурку этой женщины и на другом снимке. Сомнений быть не могло, Виктория Макарова сопровождала эту пару в поездке на курорт.

Открытие для Банды было не из приятных.

Вот тебе и лейтенант Макарова!

Она, оказывается, лицо приближенное. По крайней мере, была. До некоторых пор. А потом что произошло?.. Чем-то не угодила?.. Или конфликт?.. История знает много случаев, когда подчиненный начинает исподволь воздействовать на своего начальника. В силу разных причин: иногда просто потому, что оказывается умнее, или честолюбие покоя не дает, или узнает про своего начальника столько всего… что чувствует себя защищенным этим знанием и начинает накачивать права… Как бы то ни было, но какая-то собака между ними пробежала. И Макарова пошла на повышение. Или все-таки – понижение?.. В этом клубке было много нитей и много же концов. За какой тянуть – неискушенному в большой политике и в закулисной кремлевской возне Банде было непонятно. И не очень-то хотелось, подобно котенку, тыкаться мордочкой во все углы…

Александр помассировал глаза; они уставали в последнее время.

…Но девушка явно попала в беду, из которой самой ей не выбраться. И проницательный дед Виктории не поможет – разве что был бы он помоложе…

«Что за день, – подумалось Бондаровичу, – везде эта девчушка попадается, мистика какая-то. Если вечером тебя, друг сердечный, не застрелят, женись, старина! Хорошей семьи наследница… Интересно, через какие руки прошла эта квартира ее деда на Арбате».

Бондарович с трудом отвлекся от посторонних мыслей, когда к нему привели Могилевчука.

Авторитет заулыбался, будто встретил в каком-нибудь приятном месте старинного приятеля:

– Что ж ты меня, гражданин начальник, без нужды на нарах паришь? – с ходу начал Сева.

– Занят был, на то дело кинули, о котором мы с тобой по радио слышали.

– Во как, – уважительно оценил его вор. – Растешь, майор. И как, раскрыл?

Банда покачал головой:

– Еле ноги унес.

– Значит, с нами привычнее.

– Не поверишь, но по тебе я даже скучал, – язвительно усмехнулся Банда. – Я смотрю, ты уже здесь пообвыкся, подогрев получил, – Бондарович кивнул на пачку «Лаки Страйк», лежавшую на столе перед Севой.

– Угощайся, начальник, – радушно предложил тот; наверное, Сева чувствовал себя здесь скорее хозяином, нежели гостем. – Я на житье не жалуюсь, я все сдюжу и снова жить буду. А вот ты до старости дешевку курить будешь. От зарплаты до зарплаты копеечки считать…

Это была старая тема. Почти каждый вор ее поднимал перед Бондаровичем с того или иного конца.

– Не заводи волынку, – миролюбиво заметил майор, раскладывая документы на столе. – Переходи, голубчик, сразу ко второму действию.

Авторитет чувствовал себя независимо:

– Хорошо, начальник. Посоветовался я с корешами.

– С адвокатами, – уточнил Бондарович.

– Ис ними тоже. Так вот, порешили мы, что ты мне туфту заправляешь насчет того, как ты на меня круто наедешь и прижмешь.