Комендантский час

Сержант, до этого не способный выпустить из уст ни одного цельного слова из-за собственного заикания, стал чеканить предложения одно за другим:

« Вятший мне открыл глаза

И призвал в гавранов сад.

Там кончаются пути,

Прерывая цепь вражды.

Сквозь кресты течёт река –

Беспроторицы вода».

Когда солдат закончил говорить, его взгляд тут же потерял прежнюю концентрацию, голова обернулась к стене, а тело застыло, как статуя.

Все это произошло в мгновение ока, но не на шутку испугало командира. Несколько секунд Олег смотрел на только что говорившего с ним подчиненного, пока приступ оторопи не ослабел. После этого Бенякин поднялся со стула и, услышав пение Нины, возвращавшейся в избу с водой, быстро повесил на шею сержанта свой крест и, перекрестив солдата, побежал медсестре навстречу.

Выбежав из светлицы, он чуть не сбил девушку.

– Ты чего, командир, совсем ошалел? – удивленно вскрикнула она.

– А? Нет, нет, нормально всё, не ошалел, тебе вот помочь решил.

– Да ну? Что это так?

Олег взял из рук девушки тяжелое ведро с водой.

– Да когда ж иначе было?

– Если ты такой галантный, почему со мной не пошёл сразу?

– Так надо ведь, чтоб за Аркашей кто-нибудь присмотрел!

– А что с ним станется? Он же и слова сказать не может, не то что шевелиться.

– Может, – растерянно вторил Бенякин, смотря на собственное отражение в воде. – и, кажется, идейка у меня возникла.

Поставив одно ведро на пол, Олег вернулся к сержанту и, крепко схватив того за руку, стал выводить во двор.

– Ты что делаешь? – растерялась сестра.

– Он со мной говорил, пока тебя не было. Причем без запинки.

– Говорил?

– Да, еще как говорил.

– О чем же?

– Стих какой-то рассказал.

– Какой такой стих?

– Да чёрт его знает, про сад какой-то.

– А ты что?

– А я и не понял ничего, а потом он опять в себя ушел. Ну ладно, сейчас в чувства приведем паренька.

Командир вытащил сержанта наружу и, поставив возле малинового куста, окатил его ледяной водой.

– Ты что творишь, командир? – завопила Нина и рванула в светлицу.

– Ничего, скоро заговорит, вот увидишь, – улыбнулся командир, но хороший настрой быстро пропал: сержант стоял спокойно, лишь немного дрожа от холода. Выражение его лица нисколько не сменилось, оставаясь безразлично-спокойным.

Нина же вскоре вернулась с пледом и стала укутывать больного.

– Командир, ты с ума сошел?

– Нет, а вот он, – Олег показал на юного красноармейца, – да.

– Ему покой нужен и уход, а ты его пытать решил?

– Это разве пытка? Вот когда война была….

– Замолчи, прошу тебя! – старательно обтирая Аркашу, сказала Нина.

– Ты вроде была равнодушно к нему настроена, а теперь так и не скажешь.

– Я поняла, кто у него начальником был. От такого командования я бы тоже в ступор впала.

– Ну-ну, полегче.

– Это ты полегче, – сказала медсестра, а потом тихонько добавила, – придурок.

Заведя больного обратно в избу, Нина усадила его на свою кровать и, схватив с соседней лежанки шерстяное покрывало, накрыла замерзшего сержанта. Следом за ней в дом вошёл и Бенякин.

– А ты что, самовар еще не поставила? – засмеялся он.

Сестра промолчала. Чтобы показать, как она занята, девушка вновь стала обтирать сержанта. Когда дело дошло до груди, она почувствовала, что что-то висит на шее у парня. Убрав прочь покрывало, она сунула руку под его рубаху и нащупала крест.

« Странно, мало кто из красных носит его, а если и носят, то не такие дорогие» – подумала про себя девушка, спрятав его обратно под влажную ткань.

Вдруг звонкий собачий лай испугал Нину, и она поднялась с кровати больного.

– Товарищ капитан! – кричал вернувшийся Сухоруков, – Немчуру недалеко увезли, скоро доставят!

– Это хорошо. Ты проходи, чаю выпей, – сказал командир.