Третье небо

– Я не могу, – сказал Демьян. – Дайте чего-нибудь горячего. Одеяло дайте. Грелку. Выпустите меня.

Слова получались какими-то деревянными. Тяжёлыми. Падали вниз как только пересекали границу губ.

– Что ты ещё знаешь? – спросил музыкант. – Скорее скажешь – скорее выйдешь. Говори.

– Я… – сказал Демьян. – Лаборатория. Там всё делают. С памятью.

Он вдруг, неожиданно для себя самого, заплакал. Со всхлипываниями, сиплыми втягиваниями воздуха, некрасиво и заунывно. Слёз на щеках он не чувствовал.

Музыкант молча стоял перед ним. Ничего не делал. Не говорил.

– Что ты ещё знаешь? – наконец спросил он. – Про кого ты ещё знаешь?

Демьян молчал. Капли падали ему на колени. Мыслей в голове не было.

– Если я выйду за эту дверь, – сказал музыкант, – то уже не вернусь. Ты понимаешь, что это значит?

– Да, – сказал Демьян. – Нет. Не надо. Пожалуйста. Я сказал всё, что… Давайте съездим в Балашиху. Или в лабораторию. Вы всё проверите. Всё увидите. Я вообще ничего…

– Мы съездим. Но ты нам для этого не нужен. Есть ещё что вспомнить?

– Я… Почему вы так? Меня же ищут! Точно ищут! Они найдут, обязательно! Понимаете?

– Кто?

Демьян попробовал придумать ответ, но мысли его стали вязкими, тягучими. Никак не хотели оформляться во что-то такое, что можно высказать. Растекались по внутренней стороне черепа, липли к нему.

– Тогда я пойду, – сказал музыкант.

Он сделал шаг назад.

– Я ничего не делал! – крикнул изо всех сил Демьян, но вместо крика у него вышло какое-то жалкое сипение.

Музыкант открыл дверь.

– В высотке, – сказал, закашлявшись, Демьян. – Его засунули в форточку. Рядом с вами, через дорогу. А до этого он сидел тут. Вот, прямо здесь. На стуле.

Музыкант остановился. Дверь снова щёлкнула.

– Так, – сказал он. – Ну вот, уже что-то. Откуда знаешь про него? Воспоминание?

– Нет, – стал мелко трясти головой Демьян. – Оставьте меня. Выпустите. Я с вами… я помогу. Честно. Я не враг вам. Я помогу. Я помогу. Пожалуйста. Я помогу.

– Чем? – спросил музыкант.

– Я там был. Знаю, как и что. Как устроено. Возьмите меня.

– У меня будет свой эксперт. Специалист по генетике. С учёной степенью. Ты-то мне зачем?

– Я полезный, – сказал Демьян. – Спортом занимаюсь. Бокс. Возьмите меня. Я же ничего. Я помогаю. Могу что скажете. Плавать могу. Боксировать. Работать. Узнавать. Делать что угодно. Пожалуйста. Не пожалеете.

– Вы, боксёры, обычно тупые. И одновременно борзые. Поэтому притягиваете себе на задницу приключения.

– Я не тупой! – снова отчаянно просипел Демьян. – Я могу решения принимать! Я… Ещё двое есть оттуда. Я их знаю. Они тоже сбежали. Я скажу, где они.

– Я и так всё скоро узнаю, – сказал музыкант. – Без них или с ними. Ладно, пока. Не скучай.

– Вы играете! – крикнул ему в спину Демьян. – На доске со струнами. Красиво! Играете! Музыка! Вас зовут Андрей! Андрей! Вы играете… играете…

Музыкант отвернулся. Шагнул за порог.

Дверь печально щёлкнула замком.

Демьян уронил голову. Закрыл глаза. Сил не было.

Как только музыкант вышел из холодильника, вся жизнь в Демьяне словно бы остановилась. Всё закончилось. Замерло. Застыло. Ни мыслей, ни желаний, ни планов.

Он знал, что будет сидеть так до тех пор, пока мягкий и обволакивающий холод не приберёт его к себе, не придавит ледяными своими щеками, не вдохнёт его душу: полностью, без остатка.

Прошёл год.

Прошёл год.

Потом ещё пять, а быть может, восемь или десять лет.

Или что-то около столетия.

Время эластично протянулось к чёрному ничто, закрутилось в спираль, запуталось.

Дверь открылась.

Жёсткие руки в несколько резких движений перерезали стягивающую его ленту. Демьян стал заваливаться, его поймали.

И вывезли со стулом наружу.

***

Сила приносит власть, но лишает свободы; быть на стороне силы – значит, стать уязвимым и косным. С силой приходит уверенность, но с ней же исчезают сомнения, а ведь именно они делают возможным размышления о выборе. Но всё равно, при прочих равных, лучше быть сильным и влиятельным; по возможности, будьте именно такими.

– Не Андрей. А Андрей Валерьевич.

Это было единственное, что позволил себе сказать сидящий напротив человек с мелким лицом лемура. Ни на вопросы, ни на просьбы принести чай никак он не реагировал. Просто сидел согнувшись, смотрел исподлобья. Наблюдал. Не отводил взгляд.

Идеальная тактика.

Щека у Демьяна вдруг ожила, стала пульсировать. Из левого глаза неконтролируемо протекла дорожка слёз. Сердце грохало, иногда забывая сделать удар. Демьян положил руки на колени, покрутил запястьями, пошевелил пальцами.

Как ему выбраться отсюда? Каким образом?