Diu iecoris (долгожитель)

Он резким движением поймал пролетавший мимо листок, повертел его в руках.

– Посмотрите на него! – он показал мне листок. – У него два пути: или сгнить, оставив от себя только смрад, или сгореть в костре, подарив тепло. Так и я. Не хочу после себя оставлять смрад.

После этого он отпустил предмет нашей беседы, который полетел, кружась от порывов ветра.

– Значит, судьба. Или не судьба. Помните «Одиночество» Лермонтова?

Как страшно жизни сей оковы
Нам в одиночестве влачить.
Делить веселье – все готовы:
Никто не хочет грусть делить.
Один я здесь, как царь воздушный,
Страданья в сердце стеснены,
И вижу, как судьбе послушно,
Года уходят, будто сны;
И вновь приходят, с позлащенной,
Но той же старою мечтой,
И вижу гроб уединенный,
Он ждет; что ж медлить над землей?
Никто о том не покрушится,
И будут (я уверен в том)
О смерти больше веселится,
Чем о рождении моем…

– Сколько Вам, – спросил у него, когда он закончил.

– Очень много. Я был одним из немногих, кто это стихотворение услышал из уст самого Поэта. Дело было в Средникове, что в Подмосковье, весной 1830 года. Я приехал уговаривать Мишу вернуться в гимназию, но он отказался наотрез! Он вышел проводить меня и на парадной аллее, на прощание, прочитал это стихотворение.

– Не в праве Вас останавливать, но и удачи Вам желать не буду. То, что Вы делаете, очень опасно. Нет! Не для Вас, а для тех, кто будет рядом с Вами в эти минуты.

После этого встал и направился вслед дворнику, на выход.

– Постойте! А как Вас зовут?

Остановился, повернулся к нему и ответил.

– Это имеет какое-то значение для Вас?

– Нет, но все же…

– Для Вас Монтана. Тони Монтана. «Монтана» тоже не плохие джинсы.

Засмеялся. Развернулся и больше не оборачивался до самого дома.

Через два дня, 24 ноября 1971 года, на борт самолета Boeing 727—51 авиакомпании Northwest Orient Airlines, следующего из Портленда в Сиэтл, держа в руках черный портфель, поднялся человек, купивший билет по документам на имя Дэна Купера. После взлета он передал проходящей стюардессе записку следующего содержания:

Записка Дэна Купера

«В портфеле бомба. Мне нужно 200 тысяч долларов и четыре парашюта. Если не выполнят требования, взорву самолёт»

Стюардесса уведомила пилота, а тот связался с властями. После приземления в аэропорту Сиэтла все пассажиры были освобождены, требования захватившего самолет были выполнены и совершен обмен, после чего самолет взлетел еще раз. Когда он летел над Рино штата Невада, сохраняющий невозмутимое спокойствие Купер потребовал, чтобы весь персонал на борту оставался на своих местах, открыл пассажирскую дверь и выпрыгнул в ночное небо. Несмотря на большое число свидетелей, которые могли бы его опознать, этого человека так и не нашли. Только через много месяцев в реке в штате Вашингтон, в Ванкувере, была найдена небольшая часть денег, которые были у Дэна…

Раз все закончилось для пассажиров и персонала хорошо, то и у него, надеюсь, все хорошо. Возможно, это был ЕГО ПУТЬ ДОМОЙ.

VESPERUM (ВЕЧЕР)

По пути домой захожу в кафе, заказываю еду и забираю ее домой. Всегда любил плотно поесть перед сном, хотя в последние годы все чаще и чаще пишут о том, что наедаться вредно, нужно отдать ужин «врагу», ужинать необходимо до 18:00 и так далее… Возможно для обычных людей так и надо, но мне как-то все равно…

Сегодня выбрал cotelette de volaille (котлеты из птицы) со вставленной в них косточкой голени. Запомнил их из детства, поэтому мог фантазировать, вспоминая вкус. Сейчас их называют «котлеты по-киевски», хотя впервые они появились в том виде, к которому все привыкли, в Санкт- Петербурге, в начале ХХ века, и назывались «новомихайловские котлеты» вследствие того, что впервые были поданы к столу в ресторане недалеко от Михайловского замка.

На гарнир – печеный картофель и салат из свежих овощей. Ну и обязательный бокал сухого красного вина.

Сижу у окна, смотрю в него и ем. Вдалеке слышится звук колоколов местной церкви. Много их понастроили в последнее время, но ВЕРЫ больше не стало, также как и ЛЮБВИ, и ТЕРПЕНИЯ, и МИДОСЕРДИЯ.

Вечерний звон, вечерний звон!
Как много дум наводит он
О юных днях в краю родном,
Где я любил, где отчий дом,
И как я, с ним навек простясь,
Там слушал звон в последний раз!
Уже не зреть мне светлых дней
Весны обманчивой моей!
И сколько нет теперь в живых
Тогда веселых, молодых!
И крепок их могильный сон;
Не слышен им вечерний звон.
Лежать и мне в земле сырой!
Напев унывный надо мной
В долине ветер разнесет;
Другой певец по ней пройдет,
И уж не я, а будет он
В раздумье петь вечерний звон!

Стихотворение замечательное. И перевод, сделанный Иваном Ивановичем Козловым, по стихотворению ирландца Томаса Мура «Эти вечерние колокола», также прекрасен.

– Как Вам перевод Козлова, господин Мур? – интересовался у автора исходного текста в середине 1830-х годов, когда он только закончил писать биографию великого Байрона.

– Вы знаете, в его изложении ирландское произведение поразительно стало похожим на исконно русское! – воскликнул Мур. Было приятно.

***

После ужина пролистываю сегодняшнюю прессу, любезно доставляемую мне работниками почты к моему приходу. Конечно, современная жизнь стремительная и газеты отстают от нее минимум на сутки: все самое «свежее» можно получить из интернета, этой «всемирной паутины», но привычка слышать шуршание страниц и вдыхать запах печатной краски ни с чем несравнима. Да и древние пословицы говорят о том, «что написано пером, того не вырубишь топором»! Причем на разных языках:

LITTERA SCRIPTA MANET (лат.) – «написанное письмо остается»;

SCHREIBEN THAT BLEIBEN (нем.) – «написанное остается»;