т приземлишься в старости
на парашюте усталости.
Она падает,
простыни
смущая своей наготою.
Послушно ласкают они
загорелую кожу.
И невозможной
кажется
бледность и даже намек.
И взмах занавесок – как будто упрек
в недостатке вниманья.
Она падает,
дни пролетая без жалости, ночи – без боли.
Не каждый позволит
себе
увлекаться игрой в невесомость.
Скрывая робость
гордостью,
необратимость сама,
она восхищает и сводит с ума,
продолжая паденье.
Все будет хорошо
Все будет хорошо, закрой глаза,
не думай ни о чем, и боль пройдет.
Всего лишь неудач сплошная полоса,
всего лишь только день, всего лишь год.
Что не могло молчать – теперь молчит,
последнее “прости” забыв сказать.
Все тот же бутафор, все тот же реквизит.
Все будет хорошо, закрой глаза
Вдыхаем сладкий миф и видим сны.
Нам кажется, что мир с ума сошел.
Но что такое мир, и что такое мы?
Не открывай глаза – все будет хорошо.
Ваза и гвоздь
Кухня, бутылка, просыпанный сахар.
Чайник старается кипеть равнодушно.
Муха ладонью, почти без замаха
вбита в остатки вчерашнего ужина.
Рядом за стенкой ждет унитаз -
выпито было много всякого.
Лев Николаевич нам не указ -
счастливы мы неодинаково.
На подоконнике ваза и гвоздь.
Ваза и гвоздь – чудесная пара.
Ему все равно, вкривь или вкось.
Ей все равно, лишь бы не даром.
На подоконнике ваза и гвоздь.
Ржавый язык, стеклянное сердце.