Бумеранг

Если верить знакомым оперативникам, маньяка, промышляющего «свежатинкой» вблизи пединститута, органы правопорядка ловили уже второй год. Ловили вяло, без малейшего энтузиазма. Оно и понятно, насильник попался «ласковый», жертв своих на куски не резал, синяков со шрамами не оставлял, а особо строптивым даже совал на посошок деньги. Кому – рублишки, а кому и новенькие евро. Потому и жалоб от потерпевших практически не поступало. Сами студенты один раз попытались отловить «вредителя», однако ночной бой завершился вничью. Насильник оказал молодежной дружине стойкое сопротивление, порвал пару рубах, разбил тройку носов и скрылся. Да и не было у ребят стопроцентной уверенности, что били того, кого нужно. Так и получалось, что слухи в народе циркулировали, девицы на лекциях шушукались, а маньяк продолжал навещать родные угодья, не боясь ни полиции, ни студентов.

Вычислить же злодея удалось Юрику Пусвацету. После ранения в ногу боец отлеживался дома, читал книжки и глазел в окно. Институт располагался совсем рядом от дома, и заветная тропка, по которой студентки брели на учебу, была постоянно перед глазами. Ничего удивительного, что дюжего молодца, облюбовавшего местные кущи, Юрий очень скоро взял на прицел. И уже через неделю наблюдений сообразил, что видит перед собой искомого маньяка. Еще через какое-то время вернулись из горячей командировки коллеги из «Кандагара», и Юрик окончательно утвердился в мысли, что в полицию обращаться не стоит, а «шатуна», ломающего молодых девчонок, следует брать собственными силами…

Когда было нужно, Михаил Шебукин умел держать слово. Другое дело, что слово он дал сегодня сразу двум сторонам – Юрику Пусвацету и своей подруге Валентине Сергеевне. Собственно, на ее машине он сейчас и раскатывал. Оформить по доверенности эту игрушку богатенькой даме было проще простого. Очень уж не любила Валечка, когда Мишаня опаздывал на свидания – вот и снабдила транспортом. Тем не менее, Юрик был не просто другом, а еще и боевым товарищем, а посему ждать не мог, – женщинам же ждать полагалось от природы. Именно по этой причине в выборе своем Мишаня колебался недолго и, чуть погодя, уже мчал машину в направлении пединститута. Звонить бизнесменше он также не стал, понадеявшись, что с маньяком управятся быстро. Всего и делов-то – скрутить одного-единственного оглоеда. Как ни крути, а мужиками они были опытными, в операциях захвата участвовали не один десяток раз. К тому же в левом кармане у Мишани покоился трофейный кастет, а в кобуре под мышкой дремал вполне законный «Макаров». С такими помощниками грех было меньжеваться, а Юрка был парнем грамотным, хоть и с фантазиями. По крайней мере, версиям его по поводу маньяка можно было вполне доверять.

Еще через десять минут он был уже на месте, и ковыляющий с палочкой Юрик вел его загадочными тропами прямо к цели.

– Ну, ты и надушился! – он то и дело поглядывал на Мишаню. – Никак ориентацию поменял?

– Дубина, это лосьон! – Шебукин нахмурился. – Нормальный мужской лосьон.

– На свидание, что ли, ехал?

– В том-то и штука. А тут ты со своим звонком. Пришлось переть через твои джунгли прямо в туфлях и костюме.

– Я-то тут причем? Институт здесь уже год, как аллею собирается прокладывать.

– И где она – твоя аллея?

– Где-то примерно тут. То есть, начать-то начали, но как обычно деньги кончились. Половину деревьев повалили, вторую оставили – вот и получился винегрет: грязь, бурелом плюс общественная уборная.

– Где он хоть – институт твой?

– А вон, видишь, стеклянный фасад краешком торчит между деревьев? Это и есть УРГПУ.

– ГПУ, говоришь? – Шебукин фыркнул. – Звучное название!

– Чего смеешься! Не я переименовываю наши институты.

– А кто?

– Откуда мне знать! Но точно – не академики. Раньше-то у нас и впрямь аббревиатура была звучной – УПИ, УЭМИИТ, САИ. Музыка, а не названия! А что сейчас? – Юрик фыркнул. – УРГАПС, УРЮИ, УРГПУ, АЖОПС…

– Даже АЖОПС?

– А ты как думал! – Юрик поднял руку. – Теперь давай тише, близко уже…

– Ты, главное, не заблудись.

– Не заблужусь, не волнуйся…

Споткнувшись о бревно, Мишаня едва не растянулся на земле, – Юрик и впрямь вел его через непролазные заросли, заставляя собственным лицом разгребать липкую паутину, начищенными туфлями ступать в топкое и пахучее. Самое обидное, что и ругаться в полный голос было уже нельзя. Его спутник то и дело оборачивался, выразительно пуча глаза, прижимая палец к губам. Когда же за шиворот Мишане свалилась очередная козявка и терпение его готово было лопнуть, рука товарища взволнованно указала куда-то вперед.

– Стой!.. – шепотом приказал он.

– Что там еще?

– Да тащит уже! Не видишь, что ли?

– Кого тащит? – не сразу сообразил Шебукин.

– Девку, ясен пень! Сцапал уже – и в заросли тянет!..

– Е-мое! – малорослый Шебукин вытянул шею, пытаясь рассмотреть разворачивающееся действо, но сгущающиеся сумерки явили лишь мутное, грузно передвигающееся впереди пятно. Что и говорить, лесочек вблизи института был невелик, но в темноте и он казался гуще самой дремучей тайги.

– А ведь так даже лучше! – горячо зашептал Юрик. – Возьмем это чувырло с поличным – прямо на бабе. Хрен, он у нас отмоется.

– Он-то, не знаю, а мы с тобой – точно не отмоемся… – на этих самых словах Шебукин вновь ступил в липкое. Поморщившись, ругнулся.

– Чего говоришь? – Юрий повернул голову.

– Хватит, говорю, говно месить! – Михаил вырвал из кобуры пистолет. – Пошли брать твоего урода!

– Так ведь даже еще не начали! – Юрик попытался ухватить его за руку, но, разваливая хитроумную комбинацию товарища, Шебукин ринулся вперед и, ломая кусты, в несколько прыжков вывалился перед огромным детиной.

Юрий ничуть его не обманывал. Насильник и впрямь был здоров, а от свершения зловещего акта его отделяла самая малость. Девица (прямо скажем – не такая уж хрупкая) свисала у него с плеча, а юбка на ней была уже задрана. Никаких звуков она при этом не подавала, – должно быть, богатырь ее малость оглушил.

– Стоять! – гаркнул Михаил. – Стоять, я сказал!

То ли крохотного пистолетика противник в сумраке не разглядел, то ли попросту пренебрег угрозой, но останавливаться он не стал. Вместо этого легким толчком швырнул свою ношу в Михаила и боком нырнул в заросли. Будь Шебукин один, маневр принес бы насильнику чистую победу, но этого уже не мог допустить Юрий. Не для того он выслеживал насильника столько времени, тратя на него собственную фотопленку и составляя временные таблицы. Обиженно зарычав, Юрий прыгнул следом за убегающим и уже в падении умудрился сграбастать чужую ступню. Захрустели сминаемые ветки, и по земле покатились два перекрученных, шумно отпыхивающихся тела. Юрик бил кулаками и гипсом, насильник предпочитал молча душить. Силища у него действительно была медвежья, и если бы не помощь Мишани, предсказать исход схватки было бы крайне затруднительно. Мог бы, пожалуй, и шею свернуть, и зубы выдавить, однако не довелось. Шебукин, успевший к этому времени прокатиться по грязной земле, а потому вконец разъяренный, церемониться с любителем ночных шалостей не стал. Угадать, кто есть кто, было не столь уж сложно, поскольку насильник, разумеется, восседал уже сверху, вовсю охаживая кулаками несчастного Юрика.

– Ах, ты тварь! – Шебукин скакнул вперед и что было сил навернул рукоятью пистолета по затылку мужчине. Удар был крепок, но еще крепче оказался затылок ночного великана. Взвыв, громила взмахнул ручищей и разом смел Михаила на землю. На ноги успели подняться одновременно, и любитель женщин немедленно бросился в атаку. Огромный кулак его по дуге полетел в цель, но Мишаня не стал дожидаться и, поднырнув под чужую руку, в свою очередь ввинтил ступню в неприятельский пах. Не угадал лишь самую малость, и мясистая ладонь ночного авантюриста немедленно хлестнула Шебукина в челюсть. Хлестнула так, что из глаз Мишани посыпались искры. Впрочем, добить противника насильнику не позволил Юрик. Словно бульдог, он вновь вцепился во врага, продолжая намолачивать упакованным в гипс коленом.

– Ну, ты меня достал… – поднявшись на дрожащие ноги, Михаил с решительностью спустил предохранитель, злым движением передернул затвор. – Предупреждаю, первую пулю пускаю в ногу! Второй отстрелю на хрен твое мужское естество…

– Не надо!!! – от коварного толчка сзади Михаил вновь чуть было не оказался на земле. Пожалуй, эта атака оказалась самой злой. Град ударов посыпался на голову Шебукину, острые ноготки принялись полосовать лицо и шею. Ослепнув от сыплющихся оплеух, Михаил даже не понял, как нажал на спуск. Выстрел громыхнул не то чтобы громко, но именно он отрезвил дерущихся. Мгновенно поменявшись местами с насильником, Юрик придавил его сверху, умело выкрутил руку. Девица же, столь дерзко набросившаяся на Шебукина, хныкая, ерзала на земле. Чувствуя, как стремительно холодеет в груди, Михаил на негнущихся ногах шагнул к подстреленной дамочке.

– Не дрейфь, Мишань! Ты ей только ляжку прострелил! – Юрик наконец-то защелкнул на могучих руках наручники, устало вздохнул. – А я ведь узнал эту дуру! Уже не первый раз перед ним задом вертит. В смысле, значит, сама провоцирует. Пожалуй, что и сговором попахивает, а?

– Пожалуй, что так… – Шебукин растерянно провел ладонью по расцарапанному в кровь лицу.

– Значит, обоих голубков привлечем!

– Это за что же? – взвизгнула девица.

– Как за что, – за изнасилование, – Юрик поднял голову и, с запозданием осмыслив сказанное, в растерянности оглянулся на коллегу. – Черт! Думаешь, не прокатит?

– Я думаю, что вообще зря сюда приперся. – Мишаня вновь коснулся оцарапанной физиономии, болезненно сморщился. – И морду попортил, и вечер поломал…

На лицо ему капнули первые дождевые капли.

– Давай-ка, Юрок, собирать манатки. Боюсь, минут через пять хлестанет настоящий ливень. А тогда от моего праздничного прикида останется одно воспоминание…

Глава 2

Струи барабанили по крыше, вертлявыми дорожками проливались по лобовому стеклу. Дворников Стас Зимин не включал, – с некоторых пор он с удивлением обнаружил, что стал относиться к дождю с особенным чувством. Дождь был братом и дождь был другом, – он смывал кровь с тротуаров, маскировал уличные шумы и разгонял по домам непоседливых людей. Небесное накрапывание приносило странное – почти вселенское успокоение, позволяло верить в то, что Бог все еще помнит о земле, бережно поливая ее из небесного дуршлага, шелестом капель нашептывая добрые едва слышимые истины. Дождь заменял собой тишину, помогая не только думать, но и мечтать.

Странно, но Зимин, успевший похоронить несколько десятков друзей и приятелей, давно свыкнувшийся с наличием чужеродного металла в собственном теле, продолжал мечтать о несбыточном. О путешествиях под парусом, о пузатых дирижаблях и далеких планетах. Кто знает, может быть, именно земные ассенизаторы на деле являют собой самых закоренелых мечтателей. Копаясь в дерьме, трудно не мечтать о чем-нибудь более возвышенном. Стасик же Зимин вот уже на протяжении полутора десятка лет работал ассенизатором. Во всяком случае, мысленно свою работу он никак иначе уже не называл. При этом в равной степени не испытывал ни гордости, ни стыда. Поскольку отлично понимал: кто-то должен разгребать людское дерьмо, и так уж вышло, что у него, у Димки Харитонова и Тимофея Лосева это получалось лучше, чем у других. Он мог бы нагородить уйму витиеватых доводов в пользу необходимости своей профессии, но ни уголовные законы, ни высокие материи с рыцарскими кодексами здесь были совершенно ни причем. Стас и его друзья попросту разгребали дерьмо – только так и не иначе…