Сшитое лицо

– Да, коня…

– И как он? Он нравится тебе?

– Не знаю… – пожал плечами Бэркэ. – Нужен ли он мне? Я все же привык к оленям… Ездить на нем не умею. Но Лючю учит меня.

Бэркэ рассказал, что Лючю научил его седлать животное и ухаживать за ним. Они посидели некоторое время вместе, мучаясь от неловкости вновь затянувшегося молчания. Бэркэ поднялся.

– Ну, я пойду…

– Пойдёшь? – вдруг обеспокоилась она, не понимая что тревожит ее.

– Да, пора. Ты поправляйся, Айыына…

– Спасибо. И ты поправляйся…

Бэркэ, быстро повернувшись, захромал к выходу.

– Бэркэ! – вдруг позвала его Айыына.

Он, остановившись у двери, обернулся. Они вновь встретились взглядами и некоторое время оставались без движения.

– Спасибо, что спас меня.

Бэркэ, неловко кивнув, вышел. Хромая к своему амбару, он, поморщившись от досады, мысленно выругал себя: «Что я там наговорил?! Про коня? Про какие-то второстепенные дела… Но что я хотел сказать?».

Хромая, он ускорил шаг. Выйдя из-за угла очередного строения, он неожиданно чуть не столкнулся с девушкой-работницей, несущей большой туес с водой. Увидев вблизи его изувеченное лицо, она вскрикнула и шарахнулась в сторону, расплескав половину воды. Бэркэ отвернув побагровевшее лицо, поспешил поскорей покинуть это место. За спиной он услышал смех подружек, следовавших за испугавшейся девушкой.

– Не смейтесь! У него и так лицо изувечено. Не хватало ещё только вашего смеха… – услышал он за спиной чей-то укоризненный женский голос, но девушки не перестали смеяться. С горящим от охватившего его стыда лицом, Бэркэ добрался до своего жилища и повалился на топчан. Его охватило нестерпимое желание покинуть лагерь и этих людей. Что он здесь делает? Почему он здесь?

От волнения он вновь вскочил и заходил из угла в угол, пытаясь разобраться в охвативших его чувствах. Сейчас осень! Надо готовиться к зиме, заняться охотой! Скоро олени начнут мигрировать, и их многочисленные стада станут переходить через реки. Наступит время поколки! О, сколько дичи можно добыть во время переправы оленей-дикарей через речки! Поколка! Восхитительная охота! Как замечательно они охотились в прошлые годы вместе с Бузагу и Толбочооном! Да, скорей попрощаться, и – в путь! Здесь его ничего не держит. У Айыыны своя жизнь. На что он надеется? Вбил себе в голову неисполнимые мечты…

Бэркэ вдруг замер посередине амбара. Он внезапно с горечью вспомнил, что его друзей больше нет. Хонгу и его люди убили их… Да, он отомстил! Но этим не вернул друзей. Он один, и ему не к кому идти. Бэркэ охватили тоска и непонятное волнение, он вновь повалился на топчан, закрыв лицо руками. Полежав некоторое время, он вдруг сел.

– Айыына… Только она держит меня здесь, – вдруг отчетливо понял он, представив перед собой её лицо.

В последующие дни Бэркэ под руководством Лючю начал понемногу ездить верхом. Конь оказался покладистым, без норова. Днём Бэркэ объезжал близлежащие луга, а в лагере появлялся только вечерами. Несмотря на напряжение во время езды, Бэркэ не смог скрыть довольной улыбки: он научился подчинять себе сильное животное, и оно слушалось его. Дитя Дьэсегея, казалось понимало его настроение, словно сливаясь с ним в единое существо. С каждым днём Бэркэ чувствовал себя увереннее и порой, пуская коня вскачь, испытывал непередаваемое ощущение скорости. Украдкой он продолжал высматривать Айыыну, но та не появлялась на улице. Он не знал, что девушка так же временами выходила из жилища и искала его взглядом, но, к сожалению, часто видела лишь его удаляющуюся спину.

Лючю и Бэркэ занимались приготовлением буьурука, одной из разновидностей приготовления сымы – варёной рыбы. В очередной раз поймав на озере на корчагу гольянов, они варили их и вываливали на сетку. Дождавшись когда весь суп стечёт, оставшуюся рыбную кашу сливали в грубо сколоченный деревянный ящик. Наполнив его, клали сверху груз, от давления которого вся жидкость вытекала, и в ящике оставалась разваренная рыбная масса. Ее оставляли на запас, на зиму.

– Никакая речная рыба, не сравниться с озерной для настоящего Саха, – все нахваливал варево довольный Лючю. Бэркэ, с интересом узнавая все новое, охотно помогал ему.

Был тихий осенний вечер, легкий, почти прозрачный дым от разожженных здесь и там дымокуров из конского навоза окутывал строения. Бэркэ, возвратившись с очередной заготовки рыбы, привязал к коновязи своего коня. Вдруг с забившимся от волнения сердцем он увидел Айыыну. Ему показалось, что лицо её выражает тревогу и озабоченность. Она была бледна и собрана. Встретившись у изгороди, они смущенно улыбнулись друг другу.

– Тебе лучше? Стала гулять на воздухе? – заботливо спросил Бэркэ.

– Да, лучше. Как ты? Я смотрю, уже научился ездить?

– Немного… Он почти слушается меня.

Айыына, подойдя к жеребцу, погладила его.

Они замолчали, и Бэркэ, глядя на стоящую перед ним девушку, с волнением догадался, что та хочет сказать ему что-то важное. Напрягшаяся Айыына, словно решившись, посмотрела ему в глаза и тихо спросила:

– Бэркэ… Тогда в пещере… Ты начал говорить… Но нам не дали закончить.

– Да, – внутренне собрался Бэркэ.

– Что ты хотел сказать тогда?

Бэркэ охватило волнение, он лихорадочно попытался подобрать слова, но они вновь не складывались.

– Я… Я хотел сказать… Что ты… Что я…

– Да… Говори…

– Я хотел сказать тебе, что я…

Волнение охватило Бэркэ и передалось Айыыне, они встретились взглядом.

– А-а, вот вы где?!– раздался веселый голос Долгоона. – А я тебя обыскался, Айыына. Приехал мой отец. Нам надо обсудить с тобой и с нашими родителями некоторые вопросы. Пойдём скорей, отец хочет тебя увидеть.

Долгоон по-приятельски положил свои руки на плечи Бэркэ и Айыыны и обратился к замолчавшему и покрасневшему от досады Бэркэ.

– Хайя, Бэркэ? Как конь? Вижу, ты уже вовсю ездишь! – затараторил он, – Как и говорил, коня я выбрал тебе покладистого. Он слушается тебя? Будь с ним строже! Покажи ему, что ты хозяин. Кони, они такие: если не приструнишь, они станут показывать характер.

Бэркэ и Айыына мельком переглянулись. Досада промелькнула в глазах обоих. Долгоон, без конца тараторя, увёл за собой погрустневшую девушку.

Вечером Бэркэ наблюдал, как люди отца Долгоона заводят своих многочисленных рогатых коров и лохматых лошадей в загоны для животных. Подъехавший на гнедой кобыле Лючю, вытирая пот, сказал Бэркэ:

– Да, повезло Айыыне с новыми родственниками! Богатое приданое они пригнали. А сколько подарков привезли! Шкуры, посуду, еду! Хороший жених достался дочке Октая. Айыына не будет знать невзгод и нужды. Заживут счастливой жизнью!

Мысли потерянного Бэркэ смешались. Он украдкой посмотрел на морщинистое лицо Лючю. Любил ли он кого-нибудь? Праздновал ли свою свадьбу?

Бэркэ издали наблюдал за домочадцами Октая и слышал их разговоры о предстоящей свадьбе. Все они сводились к тому, что это будет удачный брак. Проведя весь день в раздумьях, он принял решение уехать следующим утром. Сон не шёл, и он уснул только далеко за полночь.

Проснувшись и наблюдая за ежедневными хлопотами лагеря, он искал повод, чтобы увидеться с Айыыной, но все не находил его. Подойти к ней и попрощаться наедине никак не получалось – она всё время была в окружении людей. В задумчивости он оседлал коня, решив совершить очередную прогулку верхом, поехал на ближайшее озеро. Сидя на берегу и думая о предстоящем дне, мысленно убеждал себя, что надо просто взять и уехать! Это будет правильным и логичным решением. Но вторая половина его натуры поселила в нем назойливую мысль, что он что-то делает не так. И эта мысль не давала ему покоя. Желая встречи, он одновременно боялся её. Что он скажет? Бэркэ понимал, что должен сказать девушке какие-то нужные слова, но, не умея выражать свои чувства, сердился на себя. Она нравится ему. Очень. Какое это странное чувство. Разглядев в воде своё отражение, лицо с протянувшимся наискосок уродующим его рубцом, он вдруг помрачнел и с силой ударил по ней. Рябь от волн ещё более исказила его отражение. Решительно поднявшись и вскочив на коня, он ускорил его и поскакал к становищу. Надо попрощаться и уехать! Он лишний среди этих людей. Ничего его с ними не связывает. Это просто несбыточные грезы мутят его душу.

Айыына в очередной раз прошлась по двору, но Бэркэ нигде не было видно. В прошлую встречу им не удалось выяснить отношения из-за некстати появившегося Долгоона. А ведь они были так близки к тому, чтобы высказать друг другу свои чувства. Девушка не теряла надежды, пока не поздно, поговорить и выяснить свои отношения с Бэркэ. Ни дня не проходило, чтобы она не думала о нем.

С первого взгляда он показался ей необщительным и замкнутым, но когда она узнала его ближе, сердцем почувствовала, что у него доброе сердце. Она догадывалась, что Бэркэ находится в затруднительном положении и в силу своего характера и молчаливости не может проявить свои чувства. «Мужчины в битвах яростны и смелы, как тигры, но в разговоре с женщинами нерешительны и робки, как утки», – вспомнила она слова своей матери.

Дойдя до загона для лошадей, Айыына осмотрела его, но Бэркэ там не было. С тревогой, поселившейся в сердце с тех пор, как объявили об ее помолвке с Долгооном, девушка вернулась к себе в холомо. На южном небосклоне появились тяжелые тучи – предвестники затяжного дождя.

Айыына, погрузившись в свои думы, сидела на колченогом стуле, а стоявшая позади девушка-работница расчесывала ей волосы. Молодая помощница без устали рассказывала какую-то веселую историю, но Айыына не слышала её. Рассеянно кивая и думая о своём, она не заметила, как вошёл Долгоон. Его самодовольное лицо расплылось в загадочной улыбке. В руках его появилось красивое серебряное ожерелье. Девушка-работница, увидев его, восхищенно охнула и отступила в сторону. Долгоон, подойдя сзади, одел ожерелье Айыне на шею. Она, словно очнувшись, обернулась и рассеянно улыбнулась ему.

Бэркэ, с гулко бьющимся сердцем, не обращая внимания на вымочивший его до нитки дождь, подошёл к холомо Айыыны. В нерешительности остановившись, он заметил, что дверь приоткрыта. Выдохнув и коснувшись двери, он вдруг через открытый проем увидел, как Долгоон надевает украшение на шею Айыыны. Он остановился, не решаясь войти и невольно наблюдая за происходящим. С болью в сердце он заметил, как девушка улыбнулась стоящему над ней Долгоону. Бэркэ замер, не в силах шелохнуться. Его мокрое и залитое дождем лицо застыло; вдруг, резко развернувшись, он пошёл прочь. Преодолев, хромая, расстояние до своего жилища, он в спешке начал собирать вещи. Остановившись, вышел на улицу и, пройдя несколько шагов, вновь замер. Вернулся обратно. Добравшись до своего коня, водрузил на него свой скарб и подтянул седло. Вдруг остановившись, зажмурился, прижался лбом к шее животного. Его охватила слабость, и он, повиснув на шее коня, некоторое время топтался на месте в нерешительности.

– Что мне делать? – прошептал он жеребцу.