Сарифия

Сарифия
Андрей Прохоренко

Иван Глемба

Казацкая быль #1
Украина. Хортица. Первая половина семнадцатого века. Казацкие батьки из числа казаков-характерников, прожив длинную и насыщенную событиями жизнь, рассказывают друг другу и казакам, собравшимся их послушать, интересные и поучительные истории из своей жизни и жизни казаков – мастеров гопака и только о них.В сборник рассказов под названием «Сарифия» вошли рассказы и повесть «Казацкая притча», написанные для потомков казацким батькой, казаком-характерником Василем Галайдой о жизни казаков, их мировоззрении, о взаимоотношениях в казацкой среде и приключениях, в которые они частенько попадали.

И. П. Глемба, А. Г. Прохоренко

Сарифия

Предисловие

Основываясь на записках Василя Галайды, казака-характерника, проживавшего в конце шестнадцатого и в первой половине семнадцатого века, авторы подготовили для себя и читателей ряд рассказов и повестей под общим названием «Казацкая быль» о казаках, казацком люде, о тогдашней Украине, о некоторых событиях, участником которых был Василь. Речь пойдет о неординарных казаках и их жизненном пути и не только о характерниках. На наш, авторов, взгляд в нравах и обычаях казаков и казацкого люда проявляются лучшие черты народа, проживавшего в то время на огромных территориях от Карпатских гор до Дона и Волги.

Подчеркнем также, что рассказы и повести Василя Галайды, по его утверждению, основаны на реальных событиях того времени и отображают его видение мира и происходящее в нем, которому Василь был свидетелем или имел к нему прямое отношение. Видение положения дел, мировоззрение и мироощущение человека, живущего в своем времени, обладающего знанием, возможно, не слишком согласуется с видением людей, проживающих в нашем времени. У казака-характерника свои понятия и представления о жизни и о мире, учитывая то, сколько он прошел и в каких переделках побывал. Казацкую науку, а рос Василь в семье потомственного казака-характерника Славка Галайды, сын впитал с детства, тем более, имея таких учителей, как Вернидуб, Ярий и другие казацкие батьки.

В книгу «Сарифия» из серии «Казацкая быль» включены рассказы «Сарифия», «Агнак», «Афанасий», «Как казаки в корчму ходили» и повесть «Казацкая притча».

Ведь, как говорят умудренные опытом казаки: жизнь надо наполнить смыслом и содержанием, тогда твои годы не проходят в одиночестве, и ты их встречаешь с друзьями, с мудростью, со спокойствием и с уверенностью в себе, с учениками, которые видят в тебе учителя. Однако за этим от них ускользает человек, который, несмотря на то, что многое прошел и больше их знает, по причине складывающихся условий не может их научить тому, что знает.

Предоставляем слово Василю Галайде.

Сарифия

Под конец жизни, когда ветер шевелит твои уже седые волосы, в то время, когда ты, подобно стражу степи, взобравшись на холм, наблюдаешь оттуда за окружающей местностью, тебе частенько хочется сказать что-то особенное себе, а еще больше потомкам. Каждый год добавляет в кувшин твоей жизни новые энергии. Их сила, несмотря на годы, пока еще позволяет тебе твердой рукой держать посох. Он с некоторого времени мой неизменный помощник. Саблю я, Василь Галайда, давно уже повесил на стенку, но в жизни характерника это ничего не значит. Врагов, а их немало, мой возраст не смущает, а только лишь побуждает к тому, чтобы быстрее сжить меня со свету. Пока что я им такой радости не доставил, но ошибки совершает каждый. Любая из них может стать последней для меня.

К завершению жизненного срока, а сейчас мне уже девяносто лет, сознание еще отчетливее, чем в юности и в зрелые годы, видит жизненный путь. Картины прошлого встают во всей своей полноте и подробностях. Я вижу через времена и пространство то, что скрыто от взора остальных людей. Такие мои способности делают меня одновременно и сильным, и уязвимым. Ученикам я не могу передать знаний и некоторых умений по причине того, что этот груз у них не будет сил нести. Быстрая смерть и короткая жизнь станут в таком случае их уделом. Если нет базы, которая нарабатывается постепенно год за годом с четырех лет, то нечего говорить о проявлении чего-то необычного, в том числе и силовых способностей.

Точно также, если нет психической устойчивости, то лучше быть незрячим. Меньше покалечишься и чуть дольше протянешь, хотя, с другой стороны, будешь жить в неведении, точнее не жить, а медленно умирать, теряя себя прежнего. Почему я так говорю? Всего лишь оттого, что мир наш в целом, чем дальше течет река времени, тем все больше погружается в темные энергии. Жизна и жизненные энергии забираются, замещаясь перегаром и окалиной. Мы уже не так свободны, как дети степей – скифские воины, силуэты которых я вижу, всматриваясь вдаль и в прошлое с высоты холма. Здесь, чуть позади меня, стоит скифская мадонна. Она – как проводник, как страж степи и хранилище информации одновременно, еще живой свидетель прошлых лет.

Все, что мадонна увидела с момента ее появления на кургане, записано на ней. Можно, если знать как, просмотреть в любом времени любое событие, содержащееся в ее информационном поле. Энергетическое существо, воплощенное в камне, зовут Сарифия. Ее тонкое тело прибыло на Землю давно, еще, когда здесь проживали арии (свыше 7500 лет от нашего времени). Потом Сарифия получила воплощение в камне. Она – представитель цивилизации, которая долгое время жила на одной из планет в созвездии Большой Медведицы. Там с некоторого времени условия ухудшились настолько, что энергетические существа приняли решение искать себе лучшие условия для жизни. На Земле тогда еще жили ураваны – арийские видящие и знающие. Они и приняли гостей, проведя их на Землю.

Здесь гостям помогли. Долгое время они жили в варшаках (дом на тонком плане в верхних слоях Земли), после чего некоторые из пришельцев получили воплощения: кто в физических телах, а кто, как Сарифия, с некоторого времени в камне. Но лучше так, чем разлагаться в варшаке. Там ведь нет энергий, чтобы продлить на должном уровне существование тонких тел и оболочек даже в том виде, в котором гости прибыли на Землю. Когда же тонкие тела подключаются к плоти, то нисходящие процессы замедляются. Можно тысячелетиями существовать, замедлить агонию, что дает определенные возможности. Впрочем, таков был выбор гостей, представляющих цивилизацию уолитов.

Сарифия с некоторого времени мой друг. Во всяком случае, она позволяет мне пользоваться информацией, записанной на ней, когда это мне нужно. Правда, в работе с ней нужно быть внимательным. С нее, а Сарифия побывала во многих переделках, могут пройти влияния на тебя. Так что приходится принимать меры безопасности. Дружба дружбой, а у каждого, как говорят казаки, своя люлька и сабля, свой порох в пороховнице.

Сарифия уже не та, что раньше. Ее способности каменеют. В соответствии с ее летоисчислением она уже почти полторы тысячи лет стоит здесь, все наблюдает за степью. Знает также, что с ней будет, что разобьют ее каменное тело, а новое убежище не предоставят. Впрочем, это ее не волнует. Сарифия – страж здешних мест и проводник, и функции свои выполняет исправно.

Мое знакомство с Сарифией началось в возрасте двадцати семи лет. Именно в то время сюда, на скифскую могилу, привел меня Вернидуб. Батьке было тогда, как мне сейчас, уже под девяносто, но посох в руке он еще держал крепко. Сам ходил, даже на коне скакал, не галопом, конечно, а шагом или мелкой рысью. Задерига, мой отец, а он был одним из лучших учеников батьки, помогал, как мог ему, но Вернидуб с каким-то, как говорил отец, упрямством, хотел и делал все сам. Травы собирал и зелье готовил, никого не подпускал к самым ответственным делам, несмотря на то, что помощников имел и учеников. Упрямый казацкий характер имел закаленный жизнью и не в одной переделке. Меня считал, а не Задеригу, своим продолжением. Я же ничем подобным похвастаться не могу. Последний я характерник. Куйбиде, Залихваке, Вертиносу я многое не передал, несмотря на их желание.

Вернидуб частенько рассказывал мне о своей помощнице, о некоей женщине, которая ему всю правду говорит. Я считал по наивности, что где-то в домике живет женщина-ведунья, которая травы собирает, лечением занимается. Батька ведь хитер был. Он сразу всей правды не говорил. Только лишь намекнет, да усмехнется в усы, а глаза при этом веселые и озорные такие, мол, знаю, что говорю. Я все ему – познакомь меня с ней, да познакомь, может и мне сгодиться, а Вернидуб постоянно говорил: время еще не пришло.

И вот как-то раз, когда я уже и забыл о загадочной женщине, батька в один из дней начала лета, хитро мне подморгнув, когда я зашел к нему в хижину, сказал, что мы поедем на смотрины. Только ты, говорит, не удивляйся и спокойно все воспринимай, а то, не ровен час, не захотят с тобой общаться. Я себе думаю, почему же со мной и не захотят общаться? В те времена не был я еще женат. На женщин молодых призывно смотрел, хоть батька, видя, как я грудь вперед при виде молодиц выставляю, только усмехался в усы. Знал, конечно, казак, где моя суженная, но, пока я ее сам не нашел, тайны не выдавал.

Собрались мы на смотрины ехать на следующий день, но батька в тот день отправился в путь сам, а нам с Задеригой и его помощником – Сулием, наказал за ним следовать только на следующее утро. Выйдя с утра пораньше, мы через часа два после восхода солнца встретили батьку в небольшом лесочке возле упавшего дерева. Вдали виднелся курган. До него, казалось, рукой было подать. Сулий остался в лесочке с конями, а мы втроем пошли по направлению к кургану. Идем-идем, а нет никого вокруг.

«А где же тут хижина хоть какая-то? Где же молодица живет?» – возникли у меня вопросы. Хотел спросить, но взглянул на Задеригу, потом на батьку и понял, что не скажут они мне ничего. Так и шли молча до места то по балке, то по лесочкам.

Как только вышли на открытое место, Вернидуб на холм показывает и говорит:

– Вон стоит красавица.

Я посмотрел и оторопел вначале, а потом рассмеялся негромко. Батька на меня взглянул и произнес:

– А ты думал, что я тебя к суженой приведу? Так это твоя забота – стать таким, чтобы она тебя увидела и распознала, что муж ее ты.

– Мне она понравиться вначале должна.

– Ты, прежде всего, мужчиной внутри должен стать, а не только грудь вперед выставлять, да подбочениваться и ус крутить, видя молодицу. Или ты думаешь, что саблю получил, чему-то научился, в походы походил и на этом все, за тебя любая пойдет?

– А что мало?

– Немало и не много, – отозвался батька. – Что ты, что отец, – покосился Вернидуб на Задеригу, – себя слушать не хотите, но почему-то считаете, что у вас в жизни все должно сложиться благополучно.

– Так ты ж меня женил, – отозвался Задерига. – И неплохо вышло. Четверо у меня детей. На жену гляжу, и сердце радуется…

– Ты хоть себя не обманывай. Сын-то ладно, но у тебя в голове тямы должно быть больше. Что, не видишь какие сейчас времена?..

– Да, тревожное время, – слегка поморщился Задерига и почесал затылок, как бы стимулируя этим работу такого важного органа, как голова.

– Сарифия нас приветствует, говорит, что рада нас видеть, – перевел разговор на другую тему Вернидуб. – К себе нас приглашает в гости. Так что пойдем на холм.

– Ты не устал?

– Что это ты ко мне так участлив? – искоса поглядывая на Задеригу, спросил батька. – Мой час еще не пробил. Хожу пока что сам. Скажу, когда надо будет отдохнуть.

Недалеко оно недалеко, да упарился даже я, пока добрели до холма, тем более что не спешили. Возле холма немного постояли, батька о чем-то мысленно с Сарифией поговорил и сообщил:

– Сарифия сказала, что всех нас знает, а тебя – повернул ко мне Вернидуб голову, – давно заприметила.

– Так я ж в здешних местах не так много и бываю.

– А это значения не имеет. Страж есть страж. На то он здесь и стоит.

– И кто же его поставил сюда?

– Скиф Агнак. Он с Сарифией договорился, что она будет помогать ему, соплеменникам и друзьям его друзей, а в будущем тем, в ком увидит золотой колос.

– И что, во всех нас есть золотой колос? – не унимался я.

– Золотое зерно в колосе, – поправил меня Вернидуб.

– И что мы будем делать, когда поднимемся?

Вернидуб в это время переглянулся с Задеригой. Оба усмехнулись.

– Любить Сарифию не обязательно, но правильно относиться к ней – необходимо, – усмехнулся Задерига, глядя на меня.