Побег

Побег
Иван Глемба

Андрей Прохоренко

Планета Фаэтон (Лаэс) и фаэтонцы в преддверии глобальных перемен около одного миллиарда пятисот миллионов лет до нынешнего времени. О своих необычных приключениях во время побега из страны, о первых шагах в новых условиях, о начале взаимоотношений с Маэлией – женщиной, которая, рискуя своей жизнью, помогает Тэатану сбежать от цепких объятий отца, чтобы он мог продолжить обучение и стать воином, поведает Аэлс (Тэатан) в книге второй «Побег» из серии «Тайны Фаэтона».

Иван Глемба

Андрей Прохоренко

ПОБЕГ

Предисловие

Планета Фаэтон или Лаэс (Лаэ), как ее ласкательно и с любовью называли фаэтонцы, существовала в нашей солнечной системе не так и давно, всего чуть больше миллиарда и шестисот миллионов лет назад. После гибели Фаэтона в солнечной системе прошли очередные коррекции планетарных орбит, Ноэл (Марс), а потом, после гибели марсианской цивилизации, и Земля вышли на ведущие роли, как планеты, на тверди которых себя явили лицу космоса прямоходящие существа.

Конечно, о достижениях цивилизаций прямоходящих существ на Фаэтоне и на Марсе мы, земляне, ничего не знаем. Мы иной раз даже и не догадываемся, что до нас в космосе на некоторых планетах солнечной системы существовали высокоразвитые существа, достигшие больших успехов во всех областях, чем представители нынешней земной цивилизации. Такая данность зачастую отметается потомками, как и преемственность цивилизаций, которую ведущие личности на Фаэтоне, именовавшиеся воцеллами, называли звураж.

Сознанию представителей нашей цивилизации во многом не свойственно обращение внимания на такие вопросы, как собственные истоки, не говоря уже о предтечах, существовавших до нас на других планетах солнечной системы. Да и что искать в прошлом, к чему стремиться и что почерпнуть, если, как считается, ничего не было, а преемственность цивилизаций – возможно, не более чем чье-то болезненное воображение. Тут бы со своими вопросами разобраться и как-то прожить так, чтобы не слишком попадать под раздачи и не прилагать особых усилий для того, чтобы заработать на кусок хлеба, кроме прочего, еще и поразвлечься.

Тем не менее, нам, как авторам, видится, что окончательно среди представителей нашей цивилизации не угас еще интерес к тому, что было в нашей солнечной системе, когда в ней на орбите вокруг Солнца сразу за Марсом вращался Фаэтон. Тем более что представители фаэтонской цивилизации сталкивались примерно с такими же проблемами, как и ныне земляне. Правда, в чем коренное отличие наших планет, в данный момент природа на Земле практически уничтожена и ее, а значит, и наше положение, критически ухудшаются быстрыми темпами.

В отличие от Земли и нынешнего положения дел на ней Фаэтон, когда он предстает перед нами из рассказа одного из ведущих фаэтонских мастеров – Аэлса Ту Обинро – в юношестве наследного принца Тэатана, это зеленая планета, на которой окультурены только лишь некоторые места, где живет основная часть населения планеты. Все остальное место занимают пилг – вечнозелёный тропический лес и кверы – степи или саванны с редкой растительностью. Пустынь на Фаэтоне нет, что свидетельствует о жизненной силе планеты. Также примерно семьдесят процентов поверхности Фаэтона занято Мириумом – Мировым океаном, в котором существует цивилизация флаэтов – фаэтонцев, чей дом океан.

Флаэты живут в водной толще, а также на платформах на поверхности Мириума. Олвы, или сухопутные фаэтонцы, облюбовали для проживания сушу, а хаумы, фаэтонцы воздуха, живут на платформах, висящих в воздухе, редко ступая на твердь, предпочитая полеты, как самое важное в своей жизни. Именно содружество этих трех цивилизаций и отличает Фаэтон от других планет, как и разнообразие его животного и растительного мира, на карту которого налагается ко всему прочему и незаконное клонирование. Поэтому образцы флоры и фауны, существующие в пилге, иной раз несут опасность для двуногих существ, поскольку некоторые из них специально выращиваются для того, чтобы очистить пилг от «дикарей», так городские жители, живущие в агломерациях, называют детей леса.

Племена илахоцев, несмотря на то, что их загоняют все дальше в пилг, пока не собираются сдавать позиции и территории, на которых проживают. Илахоцев давно бы истребили, если бы на Фаэтоне не существовало интов, которые, осознавая свою связь с природой, проживают далеко в девственном пилге в катрах и тэйнах (укрепленные поселения). Они готовы в случае необходимости с оружием в руках защищать пилг, его флору и фауну. Инты в связке с илахоцами делают все для того, чтобы пока еще утвердить на Фаэтоне закон, принятый ведущими воцеллами (мастерами, выдающимися личностями), которые уже раз спасли Фаэтон от гибели, полностью восстановив окружающую среду.

Закон воцелла Лючина четко регламентирует тот простой факт, что около восьмидесяти процентов всей суши на планете в обязательном порядке должна занимать природная среда, которую нельзя нарушать ни под каким предлогом. Именно поэтому производства фаэтонцев безотходны или вынесены на орбиту и Марс, а площадь окультуренных уделов за счет преобразования и уничтожения природной зоны не увеличивается. Но с этим упрямым фактом согласны далеко не все. Единоличные правители – сэдары, к числу которых принадлежит и отец Аэлса – тэкварг Вахутирн, делают все для того, чтобы принять поправки к своду правил и законов Лючина, сокращая площадь заповедных земель до минимума, что ведет Фаэтон к войне.

Повествование Аэлса как раз разворачивается в тот момент, когда поправки к своду Лючина приняты, стороны вот-вот возьмутся за оружие, а Тэатан, обучившись под руководством Эльсуна, друга и учителя, созревает к тому, чтобы покинуть Фаэю, столицу ацала (страны, удела) Сихтэи. Ведение отца, который за прожитые годы наследного принца делал из него подотчетное существо и наркомана, порядком надоедает Тэатану, который не видит иного выхода для себя, кроме как сбежать подальше от родственных объятий отца. Вахутирну нужен сын лишь для того, чтобы он смог, задействовав необычайные способности, справиться с его врагами, с главным из которых, с Игулом, Вахутирну пока что не удается сладить.

Сын для Вахутирна, который одержим и движим желанием создать на базе единоличных правителей империю, не более, чем разменная монета. Он только лишь должен выполнить «предназначение», после чего уйти из жизни. Таков замысел, который реализует отец, видя в этом смысл жизни. Загадка Тэатана в том, что прошлое его воплощение, один из ведущих воцеллов, Эосай, заботясь о следующем своем воплощении, зная, что его дух воплотиться в семье правителя Сихтэи, делает кое-какие приготовления, чтобы Тэатан избежал незавидной участи и не ушел еще юным из жизни.

Итак, предоставляем слово Аэлсу Ту Обинро, в юности наследному принцу Тэатану, который, выиграв поединок у своего «учителя» Ницага, вынужден договариваться с отцом.

Глава 1

Деловое предложение

«Давай расставим все по местам, сын, – говорил отец. – Мы с тобой на одной стороне и мы – правители. Кем являются остальные лаэсы? Не более чем сором у наших ног. Их жизнь и смерть – есть наше благо. То, что делают они, служит и должно служить нам и высшей касте. Кто этого не делает, того исправят, вписав в мозги программу повиновения. Не усложняй себе и мне жизнь! Стань продолжателем моего дела».

Каждый из нас делает, хочет или нет, выбор, но не каждый действует в соответствии с ним. Что есть выбор? Только лишь решение и декларация намерений. По большей степени он заранее предрешен, но в соответствии с ним формируется твоя дальнейшая судьба и жизнь.

Говорят, что сын пойдет дальше отца, но в моей жизни сын в конечном итоге пошел против отца и того дела, которому отец посвятил всю жизнь.

Где здесь добро или зло, правда или ложь? Их нет, поскольку каждый выбирает себе, что ему делать дальше, на кого работать и кем быть.

Я выбрал свободу, обманув отца. Если бы я этого не совершил, то стал бы переделанным существом, покорным и послушным чужому управлению.

И где здесь хорошо или плохо? Я выжил и смог совершить главное в своей жизни: постепенно стать самим собой – сильным, смелым и уверенным в себе лаэсом, опирающимся на себя.

    Аэлс Ту Обинро. Из дневника

С высоты прожитых лет возвращаясь сознанием к юным годам, когда я только лишь начинал осознавать себя, как личность, когда многое то, что было заложено в меня изначально за первые шестьдесят три года жизни только лишь начало сдавать свои позиции, я, тем не менее, испытываю чувство некоторого удовлетворения. Тот юноша, которым я был, когда только лишь начал проживать вне дворца, во многом симпатичен мне, хотя, если честно, и далек. Да, я многое прошел, многое повидал, успел пожить среди представителей всех без исключения цивилизаций, существовавших на Фаэтоне, стал валбом (мастер первой, второй или третьей ступени познания), а потом достиг и положения воцелла (мастер седьмой, восьмой, а чаще девятой ступени познания по девятибалльной шкале), став к моменту написания истории о своей жизни ведущей личностью, но я не забыл свой исток.

Мысль о том, что я урчай (наследный принц), поначалу наполняла меня гордостью и значимостью, высотой положения. Прошло всего несколько лет, и я корил себя за то, что я принц, а не лаэс (фаэтонец) из среднего сословия. Мне претило мое происхождение, мое высокомерное отношение к окружающим, мой апломб и амбиции, важность, как будто я пуп мира и все должны передо мной преклоняться. Так меня воспитывали и таким я стал, отчаянно прожигая первые 62 года своей жизни.

Земными словами говоря, я подался во все тяжкие. Трудно не найти пороков, наслаждений и удовольствий, которым я не предавался. Я попробовал все, почти убив себя и свое здоровье, придя к 62 годам пустышкой. Ведь принятие сильнодействующих препаратов, а я стал чиртром (наркоманом), не проходит без последствий. С ними после того, как я вступил на путь исправления, я сталкивался в последующие даже не десятилетия, а столетия своей жизни.

Пишу я исключительно для землян, поэтому вынужден пояснять в рассказе некоторые особенности жизни представителей нашей цивилизации. Мы, лаэсы, жили гораздо более продолжительное время, чем будете жить вы. Сроки жизни лаэсов даже из низших цейсов (каст) достигали 500–600 лет. Если же речь шла о представителях ведущих каст, то две, а то и три тысячи лет не были пределом. Да, требовалось приводить себя в порядок, идти на самые разные процедуры и терапии, иногда даже вести определённый образ жизни, не слишком впадая во все тяжкие, но результат подобных действий в виде увеличения сроков жизни был налицо.

Если же речь шла о лаэсах, которые с детства или юности занимались собой, развивая способности и силу, то срок жизни таких особ мог достигать пяти, а то и шести тысяч лет, если, конечно, упомянутая особа могла за себя постоять, обладала силой и знаниями, всем необходимым для того, чтобы вовремя исчезнуть. Надо же было как-то прерывать историю, чтобы, воспользовавшись паузой, восстановить себя и вновь заняться полезным и ответственным делом – совершенствованием и отдалением конца нашей цивилизации, которая, чем дальше шло время, тем все более пододвигалась к пропасти, за которой маячила бездна.

В конце прошлого цикла существования высокоразвитых прямоходящих существ на Фаэтоне наше общество подошло к черте, за которой жизнь на Фаэтоне должна была прекратиться, а планета рассыпаться на куски. Этого не произошло. Валбы и воцеллы смогли, применив силу, не допустить прощального прыжка в пропасть небытия. Удалось остановить планету в момент, когда ее атмосфера была вот-вот готова оторваться, а растительный и животный мир планеты были, по сути, уничтожены в результате войн и выяснения отношений, а также благодаря деятельности фаэтонцев.

Примерно пятьдесят тысяч лет понадобилось для того, чтобы отойти от пропасти, вырастить представителей новой расы, адаптировать их к новым условиям, восстановить ресурс Фаэтона. Именно тогда, на заре нового цикла существования, был принят свод законов и правил Лючина, четко устанавливающий ряд неизменяемых пунктов, которые следовало выполнять любому правителю и всей без исключения правящей верхушке. Без этого их власть считалась нелегитимной. Более того, правителей, которые не выполняли свод правил Лючина, можно было вполне законно, как и незаконно, применив силу, сместить. При этом те, кто сместили такого правителя, не считались нарушителями законов. Свод Лючина не мог быть забыт, обойден или каким-то образом изменен так, чтобы не выполнялись его положения.

Именно этот факт на самом деле так сильно волновал отца и его соратников, а также сходных с ним сэдаров, которые вознамерились править так, как хотели, устанавливая закон темной силы и свое единоначалие. Сэдары на самом деле хотели образовать империю или конфедерацию государств, которая, хоть так и не называлась, но все-таки была имперским или около имперским образованием. При этом всем фаэтонцам в соответствии с кастами, а также с их способностями предписывалось выполнять свои обязанности и подчиняться правлению упомянутых особ.

Иного варианта для любого лаэса в Сихтэе, где я проживал, не было. Можно было загреметь в тюрьму, но в таком случае ты быстро расставался с телом, поэтому большинство умных лаэсов не спешило туда и старалось держать свое поведение в рамках принятых законов. Сэдары все больше нарушали свод Лючина, который принято было «усовершенствовать», попросту говоря провести к нему такие поправки, чтобы можно было разрабатывать природный ресурс Фаэтона.

Такой момент наступил в моей жизни, когда я, прозанимавшись три года под руководством Эльсуна, был передан в руки Ницага. Эльсун был моим другом. Отчетливо я понял это только лишь тогда, когда Эльсун сбежал, оставив меня в руках отца. Да, Эль сбежал, но он не прекратил мне помогать. Ницаг, который взялся за меня вместо Эльсуна, не только в подмётки ему не годился, а начал жестко меня ломать, принуждая к повиновению.

Если бы не кое-какие мои помощники, в частности Инсанг, как потом оказалось, – часть сознания Эосая, прижитая ко мне, я бы не выжил. Меня бы попросту переделали, сделав послушным орудием чужой воли. А так в самые трудные минуты, обращаясь за советом к Инсангу и получая информацию изнутри себя, ранее записанную в меня, я не только смог себя на первых порах отстоять, но и во многом посчитаться с Ницагом.

Поединок, который я провел со своим «учителем», стал наукой ему. Я победил, но не извлек из победы уроков. Правда, это я вижу сейчас, когда анализирую свою жизнь, глядя на нее с высоты прожитых лет. Тогда же, после победы, я попросту чувствовал облегчение. Я радовался тому, что меня не ломают, не принуждают и не калечат. И это на самом деле тогда было для меня самым большим счастьем. Я выжил и сохранил себя, но это было только лишь отсрочкой. Я ведь не убежал, как Эльсун, куда подальше из Фаэи, где жил, не исчез из-под навязчивой опеки отца, вознамерившегося сделать из меня воина, а потом и полководца, чтобы я справился с самым ненавистным его врагом.

Имя Игула, которого я впоследствии должен был победить, в словах отца было больше ругательством. Нет, конечно, он не скрежетал зубами, не раздражался и не впадал в ярость. Вахутирн был слишком умен и просвещен для этого. Да и нет смысла попросту терять силы, проявляя эмоции и изрыгая недовольство. Так поступают слабые лаэсы. Мой отец, хочу я того или нет, к таким не принадлежал. Иначе бы он не правил бы Сихтэей уже более двухсот лет. Надо иметь немалые способности, чтобы такое продолжительное время, пусть и с некоторыми перерывами, удерживаться на троне.

После победы над Ницагом, это я все отчетливее осознавал, мне было не избежать новых встреч с отцом. Не могу сказать, что я их хотел или не хотел. Я просто знал, что такая встреча произойдет рано или поздно, поскольку с моей победой ситуация во мне и вокруг меня поменялась. Я тогда четко себе не отдавал отчет в том, что, по сути, я сдал экзамен, прошел проверку и теперь, предоставленный сам себе, должен был все-таки пойти на поводу у отца. Был ли у меня тогда в сложившихся обстоятельствах иной вариант? Точно не было. Однако такой исход я с особой четкостью и ясностью вижу с высоты прожитой жизни, когда обращаюсь сознанием к моей юности. Тогда же я не осознавал этого, я больше чувствовал, что один этап моей жизни вдали от дворца, в Оэране, в комплексе зданий и сооружений, распложённом на берегу океана, завершен.

И я скажу сразу: подобное житье-бытье мне все больше, по окончанию более чем трех лет обучения под руководством Эльсуна, начинало нравиться. Я встал на ноги и начал делать, пусть и робкие шаги, но навстречу себе – молодому, сильному и здоровому мужчине, а не наркоману, который едва волочит ноги, с пренебрежением глядя на окружающих. В то время я все чаще начал слышать песнь Мириума, звучащую в маншельгах (гигантские ракушки).

Океан, я точно знал, дает мне силу и если я правильно веду себя, то вполне могу справиться с собой, с тем положением дел, которое сложилось у меня, когда я транжирил силы и молодость направо и налево, ослабляя себя и низводя к смерти. Иногда лучше видеть то, что ты постепенно становишься тенью, чтобы, уяснив это, никогда больше в жизни не вести себя так, но, потомки, никому не пожелаю проверить это на себе. Без учителя и посторонней помощи ты попросту не выкрутишься.

На самом деле шансов без Эльсуна или кого-то подобного ему встать на ноги у меня не было. Я так жалел, что его нет, одно время даже считал, что Эльсун нарочно бросил меня, но тут уже ничего не поделаешь. В любом случае после побега Эльсуна и посрамления Ницага, которого назначил мне в учителя отец, мне требовался кто-то еще. Заинтересованные лица в виде отца и его советников, а также чеиков – этих вездесущих агентов, выполняющих ответственные задания, не могли не приставить ко мне еще кого-то. Слишком был высок интерес ко мне.

Более того, отцу, хоть он этого никак не ожидал, моя победа в поединке над Ницагом понравилась. Он увидел в этом добрый знак. Раз я выиграл, то вполне мог, поднапрягшись, подучившись, оказать ему еще большую услугу – справиться с Игулом. В общем, события после моей победы в очередной раз должны были проявить себя самым необычным образом, что и произошло, о чем и говорю ниже.

Победа, вне сомнения, сослужила мне добрую службу, подняв в глазах окружающих на новую ступень. Особенно это чувствовалось в Оэране среди завсегдатаев этого заведения. Я теперь был лицом чуть ли не уважаемым. Со мной хотели поговорить, даже просто пообщаться, попить коктейлей или других напитков, которых всегда было много в здешних урзиках (забегаловках). Так что мое одиночество с некоторого времени закончилось. На прогулках меня всегда сопровождали прежние друзья, если были не заняты.

Женарт теперь был горд дружбой со мной. В прошлое ушли и рассеялись, как дым, наши недоразумения. Я оказался очиком – смышленым и компанейским парнем, с которым легко и который никого из себя не корчит. Прошлые мои замашки все меньше давали о себе знать. Я тепло и с сердечностью относился к друзьям и знакомым, продолжая, как и прежде, вместе с ними убирать территорию. Правда, продолжалось это недолго.

Через три дня после памятных для меня событий ко мне пришел Удоцай для беседы. Походив по комнате, в которой я жил, Удоцай начал беседу с того, что, по обычаю, поинтересовался моим здоровьем, спросил о том, чего мне хочется и, удовлетворившись ответами, как-то даже слегка торжественно тоном, не терпящим возражений, произнес:

– Переезжаешь в другое место сегодня же…

– Куда? – вырвалось у меня.