Свет матёрый

«Люди, верьте иль не верьте…»

Люди, верьте иль не верьте,
Я узнаю со спины:
Руки коротки – у смерти,
Ноги – осени длинны.

Трёт покуда смерть ручонки,
Ходит где-то по гробы —
Ноги длинные девчонки
Увлекают по грибы.

В лес ведёт она спросонок,
Только вы о том молчок!
Груздь проснулся октябрёнок
И зевает – дурачок.

Сочельник

Юлии

Чаёк на кухне с имбирём.
Канун. Сочельник.
И ничего не заберём
Мы в понедельник.
Друг-другу мы с тобой вот-вот
Простим ошибки.
Ко мне плывёт Чеширский Кот
Твоей улыбки.
Порой, у нас, как номер шесть,
Ума-палата.
Но в ней мы делим всё, чем днесь
Душа богата.
Лишь тело стало чуть бедней —
Никак не скрою,
Что мы с тобой уж сорок дней,
Как брат с сестрою.
С утра надежды лучик твёрд,
С ажиотажем —
Так, что в багете натюрморт
Глядит пейзажем.
Горит на нём с утра звезда
Над головами.
И едут, едут поезда
За ней с волхвами,
Везут с мороза Рождество
И запах лета,
В котором больше ничего
Нет, кроме света.

«Где мы с телом кукуем вдвоём…»

Где мы с телом кукуем вдвоём,
Кособоким вороним гнездом,
Окружённый густым купырём
Над рекой накренился наш дом.

А в дому только печь да кровать,
И остыла в печи головня.
У меня нет причин горевать —
Тело любит как может меня.

И гуляет по мне его плеть
Из огня да опять в полымя,
Неповадно чтоб было и впредь —
Тело держит за горло меня.

Но ночами, осоки острей,
Песня режет ходы в кулаке,
Прорезается из купырей
Там, где небо склонилось к реке.

И когда тело в пьяном бреду
В сапожищах ползёт на кровать,
Я её за калитку веду
В непроглядную ночь куковать.

Мальчик и река

Мальчишка загорелый
Прокрался босиком
К реке совсем несмелой
С несмелым тростником.

И тонок он, и светел,
С тростиночкой в руке,
Что ж он в реке заметил?
Увидел что в реке?

У неба под приглядом,
Всем страхам вопреки,
Он словно ищет взглядом
Несмелый взгляд реки.

И в преизбытке света
Глаза в глаза они,
И узнаванье это
Свиданию сродни.

И речь свою заводит