Холод, пиво, дробовик

Насчет хорошего самочувствия я все же изрядно погорячился – просто проснулся, не успев толком протрезветь, похмелье еще даже не началось. И вряд ли вообще позволю ему начаться – как ни крути, сегодня выходной.

Медленно шаркая ногами, мимо крыльца прошел скособоченный урод с белой повязкой на рукаве замызганной фуфайки – общепринятым знаком, что не заразен и покинул «Черный квадрат» на законных основаниях. Смысла в этой повязке было немного, служила она скорее напоминанием уроду о собственной второсортности.

Этот, впрочем, был при деле. За собой он катил тележку с забитой мусором картонной коробкой, оттуда же торчал черенок лопаты и ломик.

Меня передернуло. Людям с повышенной восприимчивостью магической энергии за стенами делать нечего. Начнутся осложнения – и здравствуй гетто, никакие таблетки не помогут. Понятно в общем-то, с чего Ирина так вызверилась: она каждый рабочий день пациентов с подобными проблемами принимает. Каково ей будет мне направление в «Черный квадрат» выписывать?

Передернув плечами, я сбежал с крыльца и отправился в обратный путь. По дороге напился водой из колонки, такой холодной, что заломило зубы. Заодно умылся в тщетной попытке прогнать похмелье и, разумеется, ничуть в этом не преуспел. Тут вариантов немного: либо выпить аспирина и завалиться спать, либо пивом здоровье поправлять.

Я выбрал аспирин и здоровый сон.

Не угадал.

К моему возвращению Платон уже проснулся, спустился в бар и накачал кувшин светлого. И попивал он его не один, а в компании Николая и Сани, которые заглянули на огонек.

– Ну вы даете! – только и развел я руками, заперев входную дверь.

– А мы че? Мы ниче! – рассмеялся кондуктор и удивился: – Совсем не будешь сегодня открываться?

– Не в состоянии, – признался я, расстегивая куртку. – А Митя где?

– Тоже не в состоянии, – со смешком сообщил Платон. – Ему же пить нельзя. С его таблетками алкоголь никак не сочетается.

– Понятно, – вздохнул я, накачал себе бокал пива и задумчиво посмотрел на пенную шапку.

У нас всегда так: если нельзя, но очень хочется, то вроде как и можно.

Впрочем, Дмитрий был случаем особым; в Приграничье он перебрался сознательно по причине запущенного ракового заболевания. Здесь болезнь получилось заморозить, но на таблетках он сидел плотно, и на его печени это сказывалось вовсе не лучшим образом. Но зато живой. И даже иногда мог позволить себе выпить лишнего.

Я приложился к бокалу с пивом, первую пару глотков сделал через силу, потом пошло как по маслу. Все верно – похмелье еще толком не началось; не похмеляюсь, просто вчерашнюю пьянку продолжаю.

– Ты куда с утра пораньше мотался? – спросил Николай Гордеев, когда я сходил на кухню и принес остатки закусок. Хотя почему – остатки? На пару дней точно хватит. Как обычно, наготовили с избытком, чуть ли не половина всего нетронутой осталась.

– Ирину проводил.

– Нормально все?

– Ага.

Для начала мы немного перекусили, дальше уже просто пили пиво. Пили пиво, вспоминали вчерашний фейерверк и спорили, кто именно притащил его в бар, но так к единому мнению и не пришли. Лично я грешил на Платона, он пошел в глухой отказ. Впрочем, не суть важно. Тему эту мы скоро оставили и просто травили байки, делясь в основном воспоминаниями из прошлой жизни.

За разговорами день пролетел как-то неожиданно быстро, но так оно обычно и бывает. Хорошая компания, отличное пиво, немудреная закуска. Пахнут хвоей развешанные по стенам еловые лапы, в углу магическая елка огнями мигает, уже даже не раздражает. Так и кажется, что еще немного, еще чуть-чуть – и, будто в прежние времена, накатит новогоднее настроение.

Но никак не накатывало почему-то. И когда на улице начало темнеть, я решительно поднялся из-за стола и объявил:

– Все, я спать.

– Подожди! – остановил меня Платон и, запрокинув бокал, допил пиво. Потом вытер испачканную пеной короткую бородку и взглянул на часы. – Давай по последней – и я домой.

– Вот это поворот! – удивился Николай. – Ты что дома забыл?

– Встреча, – самодовольно улыбнулся кондуктор, хитро прищурился и добавил: – Важная.

– Бабу пригласил? – догадался Саня. – Я вот, между прочим, на сегодня свидание специально назначать не стал…

– Твои проблемы, – хохотнул Платонов. – Хмель, давай последний кувшин, и я поеду.

– Что значит – поедешь? – опешил Гордеев. – Ты на ногах еле стоишь!

– Кто еле стоит? Я еле стою? – оскорбился кондуктор. – Да ничего подобного!

Я наполнил кувшин пивом, вернулся с ним к столу и указал на пол:

– А ну-ка пройдись по половице.

– Очень смешно! – фыркнул Платон. – Может, еще с закрытыми глазами к носу прикасаться прикажешь?

– Просто пройдись. Слабо?

Кондуктор прошелся. Легко и нисколько не пошатываясь.

– Ну ты, Серега, даешь! – восхитился Саня. – Силен!

Платонов с гордостью выпятил грудь, потом зажмурился и дотронулся до кончика носа сначала указательным пальцем левой рукой, а потом и правой.

– Так-то! – рассмеялся он, наполняя свой бокал. Отпил из него и задумчиво глянул куда-то вверх. – Я вот думаю: стоит ли Диму будить?

– Пусть спит, – решил я.

Дмитрий к нам пару раз спускался, но не пил и вскоре возвращался в гостевую комнату с кувшином воды. Выглядел он при этом – краше в гроб кладут.

– Пусть! – махнул рукой Платон, допил пиво и снял с вешалки полушубок. – Выпустишь меня?

– Да, сейчас. – Я нашарил под стойкой и сдернул с загнутого гвоздика нацепленное на него кольцо с ключами от ворот.

– Всем пока! – помахал кондуктор на прощанье рукой и двинулся к черному ходу, но тут же обернулся и уточнил: – Коля, у нас все по плану?

– По плану, – подтвердил Гордеев. – Погоди, чарофон у тебя с собой?

Платонов похлопал себя по карманам и выудил дешевый телефон с кнопочной клавиатурой и монохромным дисплеем, к которому черной шершавой изолентой была примотана пластина-аккумулятор с магической энергией.

Дешево и сердито, но по всему Форту связь обеспечивает. Правда, подзарядка батареи уже не столь дешево обходится, но тут без вариантов – базовых станций мобильной связи у нас никто ставить не собирается.

– Если что – звони, – предупредил Гордеев, вытащил из кармана собственный чарофон, на который, помимо всего прочего, была заведена сигнализация магазина, и выложил его на стол.

Я проводил Платона до двери и отодвинул засов, выпуская кондуктора на задний двор, сам вышел следом и зябко поежился. После теплого бара уличный морозец пробрал до костей. Похолодало, что ли?

Сергей Платонов забрался в машину и завел ее, но с места трогаться не стал. Вместо этого он выбрался из салона и принялся очищать скребком заиндевевшее лобовое стекло, дожидаясь, пока прогреется двигатель.