Холод, пиво, дробовик

Глянул на часы. Можно, наверное, в мотель топать. Спать еще рано, но у меня книга с собой, почитаю. У камина. У печки, если точней.

На улице давно стемнело. Дни сейчас короткие, ночи долгие – середина зимы, чего уж тут. Вот это я больше всего не люблю. Пусть мороз, пусть все такое, но вот света мало – как-то тоскливо. Свет люблю и даже очень в нем нуждаюсь. Правда, света искусственного хватало – над всеми местными заведениями играли всеми оттенками всех цветов иллюзии. С новогодними мотивами, разумеется, «елочка, зажгись». Над борделем «Белоснежка» так и вовсе голая диснеевская героиня пляшет, задом виляет, а вокруг нее кругами маленький гном без порток, в одних цветастых трусах, бегает. Реклама – двигатель торговли.

Начинается вечер, начинается. У каждого заведения толпа собирается, причем так, от желания потоптаться на улице, перед тем как налечь на развлечения. Над казино «Ловец удачи» призрачная рулетка крутится без остановки, гоняя сверкающий шарик. Забавно немного все это смотрится над деревянными стенами. И еще подумалось, что очень неплохо высельские тут устроились, поймали струю, разобрались, что людям нужно. Не думаю, что и в обычные дни здесь такое же столпотворение, но все равно жизнь кипит из-за обозов.

В конце Бродвея столкнулся с компанией из пяти пьяных мужиков, которые никак не могли решить, куда им идти, и ругались на всю улицу. Одеты все были богато, по мордам тоже видно, что публика денежная. Расслабляются. А желания у них делятся между борделем и казино, причем спорят двое, а остальные так бухтят, для создания неповторимой атмосферы.

Но до драки не дойдет у них, это все свои, просто развлекаются.

После Бродвея сразу стало темно. На углу проулка светился одинокий магический шар, а дальше до самого мотеля была темнота, через которую виднелись черные заборы на белом снегу.

Я полез во внутренний карман дубленки, вытащил футляр с очками, открыл. Очки с хитростью, это не как у Хмеля – круглые стекла в кожаной ленте, чистый стимпанк, это просто очки. В стальной оправе, которую мне привез Платон по моему заказу. Очков в стальной оправе много, но она обычно такая тонкая, что на нее никаких рун не нанесешь. А мне руны были нужны.

Нет, можно сделать линзы из алхимического стекла, как у того же Славы, но тогда очки начнут излучать. А возле глаз подолгу излучать нехорошо, до всякого может дойти. А вот Саня для моих прицелов придумал технологию, при которой заклинание наносится не на стекло, а на металл вокруг. На прицелы я руны наклеивал, выточив их из латунной пластины, потому что не работает волшба, если руны на алюминий нанесены, а с очками так не выйдет. А в этих оправа достаточно широкая, так что все же мне удалось уместить все нужные знаки. И при этом даже для колдовского взора у меня очки как очки, рунная магия не фонит. И носить можно хоть круглосуточно. И даже если кто-то тебя обыщет – все равно решит, что просто очки.

И вот их я и надел. И мир за их стеклами сразу же стал черно-белым, как в старом телевизоре, зато видно теперь все прекрасно. Так что в проулок, ведущий к мотелю, я вступил спокойно и решительно. И человека, присевшего за изгибом забора, я тоже заметил сразу же, как только он выглянул.

Зачем кто-то сидит в темноте и кого-то поджидает? А не грабитель ли он? Или какой-то другой злодей?

Рука скользнула под отворот дубленки, расстегивая пуговицы. Револьвер у меня сейчас на поясе, с «оперативкой» по ресторанам особо не погуляешь. А вот что у человека за столбом – этого разглядеть не могу. Столб его почти полностью закрыл, если бы не «Кошачий глаз», то я бы его и не заметил. Правда, я вижу, что он уверен в том, что я его не вижу.

Кстати, а он здесь один?

Такая простая мысль посетила меня подобно ведру льда, высыпанного за шиворот. Я чуть не подскочил на месте с перепугу. Обернулся резко и увидел второго человека, который догонял меня сзади, вскинув пистолет.

Рывок влево, к самому забору, практически в сугроб, «ругер» из кобуры – и сразу же два выстрела в силуэт, обманками.

Выстрелы как звук сломавшихся досок. Две тусклые, круглые какие-то вспышки прямо на фоне силуэта человека с пистолетом. Амулет. А у меня обманки, не с железным корнем, черт! Человек испуганно дернулся, сам рванулся в сторону, открыв в мою сторону частый огонь из пистолета, но совсем неточно, паникуя, мой амулет даже не включился.

Ожидая выстрела сзади и надеясь на свой алхимический браслет, я вновь дважды выстрелил в противника. Опять вспышка – и затем вскрик негромкий, такой утробный «ох». И тот начал заваливаться в снег, схватившись рукой за грудь.

Мир задергался, потемнел, попытался подвигаться рывками, как застрявшая пленка, чуть загудело в ушах – это уже мой амулет.

Поворот назад, рывок влево.

Тот стреляет из-за столба, вот потерял меня. Пули мимо пошли, амулет затих. Это у меня «Кошачий глаз», а противник пытается темную мушку на темном же силуэте разместить.

Два моих выстрела, опорожнившие барабан, – в столб, но со вспышкой, то есть амулет сработал, и в силуэт, но там опять амулет отбил. Вновь рывок, большой палец сдвинул защелку барабана, левая рука перехватила револьвер, средний палец выкинул барабан, большой ударил по стержню экстрактора, выбросив пустые гильзы в снег. Правая рука между тем уже схватилась за скорозарядник на поясе.

Цирк какой-то, мы тут как в тоннеле, даже деваться некуда – ни ему, ни мне. Справа забор территории мотеля, слева еще какой-то, еще выше.

И страха нет, только какой-то азарт, словно мы с ним играем в игру. Наиграемся – и по домам пойдем.

Скорозарядник из-за пояса правой, пули в каморы, поворот пружинной головки, барабан левой на место. Готов. И все двигаюсь, двигаюсь, а тот на месте сидит и стреляет. Как только я перезарядился, у него затвор на задержку встал – пустой. Противник мой засуетился, пытаясь найти запасной магазин, а я просто подбежал ближе, прицелился и трижды выстрелил, чтобы и амулет, и его самого с гарантией выбить.

И выбил. Две пули попали ему в голову. Он боком завалился в снег и не шевелился, а под головой растеклось небольшое темное пятно.

Я оглянулся на того, в которого стрелял до этого, – лежит. Тогда подошел ко второму убитому ближе, присел, пытаясь разглядеть лицо. Сказал:

– Если ты не стреляешь, то перезаряжаешь. Если ты перезаряжаешь – то бегаешь или укрываешься. А если ты не укрываешься и не бегаешь, то тебе отрежут башку и насадят ее на палку.

Так мне говорил тот человек, который когда-то помог мне научиться стрелять из пистолета куда лучше, чем я делал это раньше.

Где-то видел я его… вроде. Сунул руку за ворот, нащупал цепочку, такую же, как у меня. Потянул и вытащил удостоверение личности, опять же как у меня.

– Симаков Сергей Геннадьевич, – прочитал я вслух. – Житель Форта. Очень приятно.

За цепочкой вытянулся ключ. От машины. С биркой, на бирке номер, VIN, насколько я понимаю. С чего это VIN написан? Машина со стоянки, на продажу была? А это уже интересней.

И я сунул ключ себе в ботинок, за голенище.

Обернулся – сзади по проулку в мою сторону бежало несколько человек с оружием. Я быстро убрал свой револьвер в кобуру и поднял руки. Придется разбираться. Жаль, у второго не успел посмотреть документики.

Хмель

2 января

После ухода Платона сидели недолго. Вскоре засобирались Коля с Саней, я запер за ними дверь и отправился спать. И как ни удивительно – отлично выспался. Возможности человеческого организма – они воистину удивительны.

Разве что встал позже обычного, поэтому когда спустился вниз, Иван уже успел вернуть столы на место, навести порядок и даже начал обслуживать заглянувших на огонек посетителей. Осунувшийся Дмитрий сидел на высоком стуле за стойкой и пил крепкий ароматный кофе. Вид у него был слегка пришибленным.

– О, какие люди! – улыбнулся я и легонько похлопал телохранителя кондуктора по спине. – Оклемался?

– Да, нормально уже, – подтвердил тот. – Ничего, что я тут подзадержался?

– Ерунда, – махнул я рукой. – Живые же люди.

– Ага, – усмехнулся телохранитель кондуктора и страдальчески поморщился. – Это и подводит.

– Сплюнь, – посоветовал я. – Сиди, сил набирайся. Сейчас еще Саня с Колей подойдут.

– Саня заходил, – сообщил мне Иван. – Еды взял и к себе ушел. Сказал, Гордеев куда-то за город умотал.

– Не сидится дома, – покачал я головой. – Ладно, как твои гимназистки?

– Да никак! – фыркнул Ваня. – Тридцать первого у них корпоратив в Гимназии был, только к вечеру растолкал, а они в ночную смену, как назло. День насмарку.

– Пришел бы к нам. Мы душевно посидели.

– Печень целее будет, – резонно отметил Грачев. – И почки. Пиво ведь по почкам больше бьет, так?

– Пиво – это живая вода.

Дмитрий при этих словах поперхнулся.

– То-то меня с этой живой воды вчера весь день полоскало.

Я за словом в карман не полез: