Хроники дошкодного возраста

А, кстати, еще один способ – коробка из-под каши. Овсянка, допустим, с яблоком, и яблоко нарисовано. Не в натуральную величину, но бросается, слава Богу, в глаза.

Однако коробка с кашей, черт возьми, не всегда под рукой.

19 ноября

Андрей днем отказывается спать, слоняется по дому, тычется в разные места и не может найти себе применения. Но он же хочет спать. Но уже не может. То есть ситуация вступила в опасную стадию вероятного бессмысленного и мучительного крика.

В какой-то момент он, уже просто шатаясь, подходит ко мне, сидящему за столом, и как он это любит, пробивается не без труда, кряхтя, меж моих ног, застывает на мгновение, с некоторой тревогой осматриваясь вокруг, и проворно забирается с моей уже помощью наверх, оказываясь тоже за столом на моих коленях.

Но я-то подготовился к его явлению. Я убрал хлеб, кусочек соленого огурца, кусочек ветчины и, наконец, главную угрозу – яблоко, которое я вообще-то намерен съесть сам.

Все это я успел спрятать за большой красной кружкой с Дедом Морозом (время подходит, в деле тематические кружки).

И вроде все хорошо. Мне себя не в чем упрекнуть. Но тут мальчик издает победный клич, подскакивает и тянется за большим и длинным рулоном ветчины, лежащим на краю стола. Он хватает его и тянет к себе.

Он еще никогда в жизни не ел ветчину. И ему не надо, вроде даже нельзя. Но он успевает откусить, и я понимаю: это конец. Не потому, что ребенок отравится. А потому, что ему нравится.

И отобрать невозможно. То есть можно, конечно, вырвать, и даже такая попытка предпринимается. Но он начинает рыдать, как я и предполагал, так безутешно, что сердце разрывается, и все тут.

А когда он кусает ветчину, то даже смеется от счастья. И какую-то песенку напевает. Такого раньше не было. Он просто счастлив. Что вообще происходит? И что с этим делать? Прахом пошли все творожки и каши, которые он ел всю свою недолгую, но яркую жизнь.

И тут мне в голову приходит красивая мысль. Вы оцените. Я беру его и отношу в кроватку вместе с ветчиной. И он мгновенно засыпает с ней в обнимку. Мертвым сном, не дотянувшись даже до нее зубами в очередной раз и замерев на полпути.

Кто победил, кто побежден?

20 ноября

Утром было солнце. Мы сидели с Андреичем в комнате перед телевизором. Но телевизор был выключен. И сидели мы не шелохнувшись. Мы смотрели, как в луче бьются, медленно падая, пылинки. Андреич первым обратил на них внимание и через мгновение уже был зачарован ими. Он видел их, как и почти все остальное, впервые в жизни. Мне казалось, я тоже.

Я хотел, чтобы пылинки падали медленнее. Даша, наверное, хотела, чтобы их вообще не было. Андреич, я это видел, хотел, чтобы все оставалось как есть. Чтобы все шло своим чередом. Он вдруг совсем уж затих, как будто что-то понял про жизнь. И я понял.

Но что?

А вот что. Я буду сдувать с него пылинки. Всю жизнь.

21 ноября

Мы рано наряжаем елку. Обстоятельства жизни каждый день нагнетают ситуацию праздника, хочешь ты или нет, и елка в доме с каждым днем смотрится все уместней. Это, конечно, искусственная елка. Настоящая не простоит полтора месяца. Но большая и пушистая.

И вот проблема. Как же быть Андреичу и с Андреичем? Год назад он еще вроде даже толком не ползал. А теперь ему ж до всего есть дело. Нет, не так. Теперь все в его власти и под его контролем. Как распорядится он этой елкой и игрушками к ней? Что сделает с ними? Оставит ли целой к Новому году хоть одну игрушку? К счастью, многие не из стекла. Но есть и из стекла.

Одна елка, две коробки игрушек. Многие – любимые. Правда, из моего детства не сохранилось ничего. Чемодан с ними пропал. Исчез бесследно. От этого больно каждый Новый год. Этих игрушек не хватает, потому что не хватает родителей и всего того, из чего состоял тогда мой Новый год. И утрата с каждым годом становится все более тяжелой, и я ничего не могу с собой поделать.

Да, появились другие игрушки, красивые, дорогие, но какие же они не те.

Зато они для Андреича станут новогодними игрушками его детства. И главное, чтобы потом чемодан не пропал.

Но что же мальчик и наши страхи? Глаза его, когда мы стали доставать игрушки, конечно, расширились так, что просто удивительно. Дальше были варианты. Он мог начать кидаться ими, играть ими в футбол, так как уже любит с моей подачи.

Что же сделал мальчик? Он подошел к большой открытой картонной коробке и начал аккуратно доставать один за другим эти бесконечные разноцветные шары, статуэтки, машинки и домики… И стал подавать их нам.

Он все понял. Зачем и почему. И что именно это не надо бить и колотить. Что это пусть сверкает на елке.

Честно говоря, я так благодарен ему за это. Да и вообще за все.

22 ноября

Нет, ну зачем он специально выковыривает из положенной ему каши положенные в нее кусочки банана, которые подмешала ему туда Даша из какого-то даже великодушия?

А просто, чтобы выковыривать. Нет, говорит Даша, но это же просто как собачка из фильма Гайдая выковыривала из колбасы снотворное!

Колбасу-то, резонно говорю я ей, собачка съедала.

23 ноября

Гости к нам должны были прийти в среду. Двое детей, не таких маленьких, как Андрей. Накануне их мама спросила, можно ли взять маленькую собачку, которая у них только что появилась. Вот она была такая же маленькая, как Андрей, или даже еще меньше (хотя ну куда?..).

Собачка, предупредила мама, незаметная, мирная, не лает, тем более не кусается. Терпит, если надо, ждет, когда выведут на улицу, а сама даже не просится. И главное, гипоаллергенная (для меня принципиально важно). Вот и хорошо. Хотя я и сказал, что такого сочетания идеальных качеств в одном существе просто не может быть.

Дети мало интересовались мальчиком. Пицца их интересовала гораздо больше. А вот собачка задружила с Андреем. И в самом деле не вызывала никакой аллергии, в том числе и ментально.

Но и Андрей к ней ведь относился по-человечески. Не мучил ее, не крутил ей хвост, не пытался загнать под холодильник. Они нашли друг друга и не расставались, можно сказать, весь вечер.

Мальчик хорошо кушал. В какой-то момент он пошел по квартире с куском черного хлеба во рту. И каково же было мое удивление, когда через несколько минут я увидел этот хлеб в зубах у собачки. Она мирно и довольно грызла его – так же, как и сам Андрей.

Еще через несколько минут я увидел картину, которая произвела на меня более сильное впечатление. Андрей снова грыз кусок хлеба. Я готов был поклясться, что это тот же самый кусок. Другого у них просто не было.

То есть Андрей, понятно, дал собачке погрызть хлебушек и опять забрал себе. Он часто так делает с нами. Почему бы не сделать и с ней?

И ничего нельзя было изменить. Все уже произошло. И он, конечно, очень расстроился, когда мы вырвали у него изо рта (или пасти… нет, изо рта) этот кусок. И заплакал. И хорошее настроение уже не вернулось к нему в этот вечер.

Надо ли говорить о том, что что после ухода гостей в одной из комнат на ковре мы нашли кучку. Собачка и правда никуда не просилась. Ей было это не нужно.

И что всю квартиру пришлось долго пылесосить, и все равно я еще два дня чесался и чихал от обуявшей меня аллергии.

24 ноября

Моей дочери Маше 22 года. То есть она постарше Андреича чуть в 20 раз. И я когда-то писал про их жизнь с Ваней в «Коммерсантъ Weekend». И это, кстати, произвело на них определенное впечатление, впрочем, гораздо позже, чем я писал, и слава Богу.

И вот Маша должна была приехать и остаться с Андреичем. Она приехала, но не осталась. Ибо случилась потрясшая меня история.

Дело в том, что пропала собака. Она пропала у друзей Маши, которые взяли собаку из приюта. На первой же прогулке она сорвалась с поводка (оказалось, плохо закреплено кольцо у шлейки) и убежала просто сломя голову, а вернее башку.

Моя Маша со своей собакой приехала к ним искать их собаку. Дело мне казалось безнадежным. На успех я давал ноль процентов.

Нигде ни в каких дворах они ее, конечно, не нашли. Еще там были пара парков, шлюз и в общем даже лес. И собака, вырвавшаяся на волю, совершенно не понимавшая, что ей там делать, и сходившая от этого с ума. И холодно.

В приюте, откуда забирали собаку, сказали, что есть стратегия. Приехала куратор собаки, опекун с рупором. Рупор она оставила друзьям Маши. Сказала, что должен пригодиться.