Наследник нечисти. Упырь

– Да, да, – ехидным голосом отозвалась она, – именно так, Саш.

– Кто-й то там? Чего лазите тут, у меня ружьё, стрелять буду! – послышался с противоположной стороны избы хриплый, старушечьи голос.

– Ой, – сказала Алиса от испуга и ближе подошла ко мне.

А я лишь улыбнулся… ведь грозящий нам голос, был мне прекрасно знаком!

Глава 5. На малой родине

– Свои, свои! – крикнул я, подходя по старой памяти к калитке.

– Свои все дома! – отозвался голос из темноты.

– Да бабуль, давно я тут не был, раз ты внука по голосу не узнаёшь!

По ту сторону забора, во дворе, я увидел тусклый свет, который по всей видимости исходил от керосиновой лампы; он быстро приблизился к нам и осветил моё лицо, немного меня ослепив. После, лампа отодвинулась в сторону, и я услышал всё тот же знакомый голос.

– Сашенька! Неужели ты!? – с неким недоверием спросила меня бабушка, которую я уже смог различить при тусклом свете «Летучей мыши».

Я ничего не отвечая рассмотрел старушку с ног до головы, на сколько это позволяло тусклое освещение.

За годы, которые я не видел свою бабушку, она, скажем, на первый взгляд, не сильно то и изменилась: невысокая, чуть сгорбленная старушка, со всё тем же, немного смуглого цвета морщинистым лицом, те же седые волосы, которые выглядывали из-под платка, порядком высветившееся от времени маленькие глаза, тонкие губы, сильно сжатые вместе, всё было так, как и десять лет назад…

– Да, – это твой внук! – наконец ответил я.

Старушка спешно отложила какой-то предмет похожий на ружьё в сторону и с некоторыми усилиями открыв калитку, вышла ко мне. Она, поставив керосиновую лампу на землю начала меня ощупывать за плечи, лицо, похлопала по груди, словно всё ещё не веря, что это на самом деле я, а за тем крепко обняла и поцеловала в щёку. В общем, начала делать те процедуры, которые всегда делают родственники в подобных случаях при этом приговаривая:

– Глазам своим не верю, да как же? Не предупредив, да в такую темень… знала бы, что приедешь… ай! Да что там!

– То, что поздно, я просто заплутал немного, – начал я объясняться, пытаясь высвободиться из цепких объятий старушки, – Ты погоди обнимать уже меня, я ж не один приехал!

– Да? А с кем же? – Наделано, как мне показалось, удивилась бабушка.

– Со своей женой, вот познакомься, – я подтянул тихо стоявшую в сторонке Алису к себе, – это Алиса, моя благоверная.

Вместо слов бабушка молча обняла и мою жену, а затем, отойдя чуть в сторону взяла керосиновую лампу с земли и осветив Алиску, сказала:

– Красивая, ничего не скажешь! Повезло тебе! Ну, мать твоя писала мне, что ты женился, на свадьбу приглашала… да, куды мне там? Жить осталось два понедельника, я до вашей Москвы и за год не доберусь!

«Так вот откуда взялся у тёти Веры мой адрес, это мама писала пригласительную бабушке, а мне, наверное, забыла сказать или не захотела.» – Отметил я про себя.

– Это, что ж мы стоим!? – наконец сказала бабушка, – Проходите в избу, гости дорогие! А то, я старая, держу вас за двором, от радости совсем мозг потеряла.

– Да, вы идите с Алисой, – согласился я, – только ты мне ба, оставь лампу, я вещи в дом перенесу, а потом, ещё машину припаркую нормально.

– Хорошо внучок, ответила бабушка и взяв мою жену под локоть, сказала ей, – пошли деточка, не бойся.

«Летучая мышь» мне нужна была, скорее для «Понта», так как в машине у меня был достаточно мощный, современный фонарь, просто, этот неровный огонёк внутри стекла лампы, запах керосина, её копоть, были мне так приятны в тот момент, словно бальзам на душу.

ПРИМЕЧАНИЕ: бабушка моя говорит на непонятном для простого обывателя языке, – это помесь русского, казачьего, да ещё и украинского языков, поэтому, её речь даже я не всегда до конца понимаю, так что, буду писать её диалоги уже в нормальном, переведённом языке, так проще.

Взвалив на свою спину через плечо из две большие сумки из машины, я направился по некогда очень мне знакомой тропинке в дом.

Дверь была открыта, из неё хорошо были слышны голоса Алисы и бабушки. Я прошёл внутрь, сразу ощутив аромат сушёных трав, воска и керосина, а также, чувствовалось, что недавно топилась печь, не смотря на тёплую погоду.

Сбросив на пол обе сумки, я при свете керосиновой лампы и двух свечей стал рассматривать свою родную избушку, точнее, сначала только, большую по старым деревенским меркам квадратную кухню, размером так, метров 4х4, примерно, впрочем, все четыре комнаты в доме по размерам были почти абсолютно одинаковыми.

Всё тут казалось мне очень и очень знакомым, родным: эти бревенчатые стены, набитые в щелях раствором и кое-где украшенные небольшими картинами, а также связками различных засушенных растений, которые висели там словно гирлянды в новогодние праздники. Эти невысокие потолки, всего метра два с кепкой от пола, которые были оббиты фанерой и явно давно не красились, а вместо привычной электрической лампочки или люстры к потолку был просто прибит специальный крючок, для того, чтобы вешать на него керосиновую лампу.

Сразу же, справа от двери стояла скамейка с двумя железными вёдрами воды и черпаком в одном из них, за ней, после двух маленьких окошек, завешанных шторками, находился допотопный холодильник, напоминающий о том, что когда-то в доме было электричество.

На против холодильника в дальнем правом углу от входа, через два таких же небольших окошка была сложена большая печь, на которой стоял медный самовар и разная утварь, чуть левее неё стоял старинный деревянный стол, убранный по-старому и два стула возле него. Над столом свисал громадный и не менее старый шкаф для посуды.

А вот оба угла, что находятся слева от двери, служили вместо прихожей: там ставилась обувь, на вбитые в стену гвозди вешалась одежда, на всякий случай также было прибито небольшое зеркальце и, разумеется, стоял опёртый о стену садовый инвентарь. Окон на этой стене не было вовсе.

Пол же, был полностью устелен вязанными коврами и, как положено в подобных помещениях, издавал характерные поскрипывания при каждом сделанном шаге.

На сколько я помнил в тот момент, коридоров в избе не было, – все проходы через четыре имеющихся комнаты были сквозными, т.е. открыл дверь с кухни и сразу прошёл в одну из спальных комнат, ну и так далее.

Туалет, душ, вода и прочие удобства, разумеется находились за пределами избы, – на улице.

У меня появилось такое чувство, будто я уезжал отсюда всего несколько дней назад.

Всё тут было, как и прежде, казалось, я без труда смогу назвать вещи, которые находятся, скажем, в столе или в шкафу… только вот, потолки стали для меня очень низкими, я конечно, подрос за почти десять лет.

Зато, моя Алиса, испытывала явно полностью противоположные мне чувства: она всё очень пристально рассматривала, то открывая, то закрывая рот. Уверен, она даже не понимала для чего была нужна половина вещей, находящихся в доме.

Разумеется, Алиска в подобных местах никогда не была, но, вот что странно, она их рисовала на своих картинах, – как такое возможно вообще?

Ладно, посчитаем это её природным талантом.

Когда я разложил всё из привезённых мной сумок, попутно отвечая на многочисленные бабушкины вопросы и присел на скамейку возле вёдер, она вдруг сказала:

– Внучок, подай сапог вон оттуда, – указала старушка рукой на прихожий угол, – самовар поставлю, сядем чай пить.

– Настоящий самовар!? – удивилась Алиса, – а сапог зачем?

– Да щас увидишь, – улыбнулся я.

Растопка самовара с помощью сапога тронула мою супругу до глубины души, у неё сразу поднялось настроение и мне почему-то стало от этого приятно.

И так, чай был готов, разлит по чашкам, бабушка принесла из другой комнаты третий стул, и мы все вместе устроились за столом.

На столе стояли две свечи в старых медных подсвечниках (керосиновую лампу с которой я носил сумку мы подвесили на крючок к потолку), самовар, три кружки и вазы с разными угощениями. Моя старушка предлагала нам плотно поужинать, но, мы с Алисой отказались, не было такого желания, устали просто с дороги.

Я с бабушкой вёл обычный, непринуждённый разговор, в котором жена почти не участвовала, у неё было занятие поважнее: она продолжала с интересом рассматривать вещи, находящиеся в кухне, иногда по долгу задерживая свой взгляд на каком ни будь допотопном предмете.

– Что это ты вдруг решил приехать к своей старушке? – спросила меня бабушка, – столько лет даже весточки не было, а тут в ночь и на тебе! – она слегка прищурившись наклонилась ближе ко мне и добавила, – или вы прячетесь от кого? Натворил дел в своей Москве, признавайся!