– Так вырос уже… образование нужно было хорошее и вообще, родители хотели, чтобы я стал городским. Знаешь, даже и не жалею об этом.
Я окончательно успокоился и понял, что мы правильно едем, когда выехали на дорогу, которая с обеих сторон была окружена небольшим леском.
Внезапно в свете фар мы увидели, как нам дорогу перебежала небольшая лисица, я резко затормозил, чтобы не переехать её.
– Смотри, какая собачка со странным хвостиком. – с детской улыбкой сказала моя законная, показывая пальцем в лобовое стекло.
– Это не собачка, а лиса. – Зевнув ответил я.
– Настоящая? – изумилась она.
– Нет Алис, чучело из музея ожило и побежало! – На этих словах я запнулся, вспомнил просто, что ещё в нашей деревне упорно ходили слухи о том, что в ней, в старину часто водились так называемые упыри, которые вставали ночью из своих гробов и сосали кровь местных жителей.
Я даже, было дело, подслушал, как старушки говорили, когда умер мой дед, что и он обязательно встанет из своей могилы, а потому, следует ему перед погребением кол в самое сердце вбить!
Ох и напугало это меня тогда, хотя уже и не совсем маленьким был, да, всё равно: отец вскоре меня забрал и историю ту я позабыл, а сейчас вот, вспомнил… аж мурашки по спине пошли.
– Всё в порядке? Ты как будто призрака увидел, а не лису. – Вывела меня из задумчивости Алиса.
Поскольку, ехать я уже устал и время тянулось для меня особенно долго, я решил заняться тем, чем любит заниматься любой мужик в кампании со своей женой в разных жутковатых местах: попугать её различными байками.
– Знаешь Алис, – начал я говорить холодным и медленным голосом, – а в деревне упорные слухи ходили, что бабка моя, – страшная колдунья! И детей она ест, и на метле летает на шабаши, и муж её, дед мой, при жизни тоже колдуном был, правда, на чём он на свои нечистые собрания перемещался, увы, я не знаю…
– И к чему ты мне это рассказываешь?
– Экскурсию провожу, – обвёл я правой рукой над лобовым стеклом, – так сказать… ввожу тебя в местные легенды! Вот, буквально через десять минут ты встретишься с настоящей ведьмой! Такой, про каких ещё Гоголь писал.
– Да хватит! Не по себе становится! – прикрикнула на меня жена, растирая свои плечи.
– Я твой гид, не перебивай меня.
– Гад ты, а не гид. – Уже тихим голосом сказала Алиса.
Дальше, минут пять мы ехали молча, а затем, я остановил машину узнав с правой стороны наше старое деревенское кладбище.
Погост находился на небольшой горе, высотой порядка десяти метров и градусом уклона примерно чуть меньше, чем крутой железнодорожный откос. Таким образом, некоторые могилы были расположены по склону горы кладбища и даже у его подножия. Причём, на его верхней части, когда подъем заканчивался, находилось невысокое железное ограждение, точнее уже то, что от него осталось. Соответственно, те покойные, которых хоронили на склоне, т.е. выходит, как бы за оградой основных захоронений, считались в народе грешниками и отлучниками от церкви, это могли быть: самоубийцы, колдуны и ведьмы, еретики, а также те, кого убило молнией (в старину считалось, если человека убивает молнией, значит он прогневал бога и тогда убитый этой самой молнией, сразу становился отлучённым от церкви).
Вот это и является ещё одним подтверждением тому, что в нашей деревне действительно, к разного рода суевериям во все времена относились очень серьёзно, хотя, я точно помню, что деда похоронили в самом центре кладбища, а не за его оградой, – настолько боялись и уважали местные моего усопшего старика.
Плохо ещё, что луна в тот вечер была убывающей и не освещала кладбище целиком: те высокие деревья, выросшие на нём за много лет, покосившиеся от времени кресты, ограды и прочую атрибутику подобных мест.
Можно было рассмотреть, как с некоторых каменных или мраморных надгробий росли деревья, с них друг на друга перелетали птицы, возможно совы и выпи, эх, жалко мне не было слышно издаваемых ими звуков, таких характерных для русских страшилок, а то, я так бы прям взял и пошёл снимать фильмы ужасов! – «Наша скудельница и десять лет назад была весьма жутким местом, а сейчас, наверное, вообще комната страха, нужно обязательно будет сюда прийти», – отметил я про себя.
Большего пока, без яркого лунного света в сумерках разглядеть из машины было невозможно, хотя и в таком виде кладбище казалось словно не настоящим, оно выглядело каким-то бутафорским! Словно, кто-то нарочно построил его для декорации фильма.
– Глянь, как жутко и одновременно красиво! – заворожённо сказала Алиска, положив руки на пассажирское стекло и не отрывая при этом взгляда от кладбища, – надо мне это место обязательно изобразить, сходим сюда днём?
– По мне, так картина ночного кладбища будет выглядеть круче, чем дневного. – Возразил я.
– Ночью жутко как-то, я со страху умру! Жалко, я из-за твоей спешки фотик забыла взять. Просто днём я наброски сделаю, а потом уже, когда домой приедем напишу картину в ночном виде.
– И это верно! – Хлопнул я себя по правому колену.
– Почему? Что верно? – Настороженно посмотрела на меня супруга.
– Ой, лучше тебе и не знать, – ответил я, покачивая головой и трогая машину с места.
– Начал говорить, – давай договаривай.
– У нас на кладбище, – с неохотой начал объяснять я, – опять же по народным слухам, упыри водятся.
– Кто!? – Не поняла меня Алиска.
– Упырь, – это в славянской мифологии что-то вроде вампира, только по жутче будет: вот когда отлучника от церкви, колдуна там или самоубийцу хоронят, то, он через какое-то время встаёт ночью из своей могилы и пьёт кровь живых существ. Предпочтительно кусает и поедает близких ему людей, бывает питается и крупным домашним скотом, но, редко. – Помахал я высокоподнятым указательным пальцем правой руки.
– Ясно. – прервала меня она, разведя руками над лицом, – дальше можешь не рассказывать, достаточно народных преданий на сегодня.
Я не мог тогда про себя не отметить, что, Алиса разговаривала со мной больше чем обычно и, как-то более теплее, – «А может эта поездка за десять дней и вправду нас наконец сблизит?», – подумал я, но вслух всё же сказал:
– Алис, знаешь, бабушка у меня человек старых нравов иии…
– Не переживай… она увидит, что её внук живёт в счастливом браке. – Поняла меня жена почти с полуслова.
Уже, когда мы были почти на месте, и я колесил по своей деревне, то, всё не мог понять, где именно бабушкин дом, возникли трудности с ориентировкой.
Дорога была ужасной, в кочках и вся поросшая высокой травой на столько, что я с трудом попадал колёсами в колею.
Освещение разумеется, кроме моих фар и тусклой, едва заметной луны, отсутствовало полностью, все строения в темноте были похожими друг на друга и, практически не различимы.
Наконец, в груди у меня что-то кольнуло, фары осветили глухую стену (без окон) старой избы, и я резко нажал на тормоз.
Я сидел и смотрел прямо перед собой как заворожённый, крепко держа руль обеими руками.
– Мы на месте? – спросила Алиса, открывая свою дверцу машины.
– Да, вот мой деревенский домик. – Ответил я и выключив фары, выбрался из машины.
Как только я вышел на улицу и выпрямился во весь рост, то, ощутил смешанные и не понятные чувства: сначала резкую боль в спине, затекла пока ехал, затем стала кружиться голова, вероятно от свежего воздуха, а от той, не привычной тишины, которую нарушали лишь сверчки и отдалённый лай собак, сразу зазвенело в ушах и стало резать глаза.
Ласковый, ночной, майский ветер с донских степей, приятным холодком пробирался под мою одежду, невольно вызывая широкую улыбку на лице.
Я посмотрел в небо: россыпь многочисленных звёзд, одна резко проскочила в сторону, т.е. упала и вызвала этим невольную улыбку на моём лице, просто, вспомнил детство, когда забирался с мальчишками на крышу, где мы порой часами выжидали падающую звезду, чтобы загадать желание.
– Раз твой дом, – снова прервала супруга мою релаксацию, – веди. Чего стоим!? Мне холодно и вообще я спать хочу.
Я бросил на неё укоризненный взгляд, хоть и было довольно темно, она это явно поняла.
– Да ты что? Спать она хочет! Это же я весь день с пяти утра и до одиннадцати вечера на пассажирском сидении музыку слушал в наушниках и похрапывал, а ты бедненькая за рулём сидела, энергетическими напитками сон отгоняла на заправках.