Скетч-лента. Пилотный выпуск

12 января 2017 г.

12) Нерешительность генерала

До приезда генерала оставалось каких-то полчаса, но казарма еще не была начищена до блеска. По «взлетке» носилось несколько бойцов, подгоняемых старлеем, командиром роты. Он то и дело проводил пальцем по различным поверхностям, с грозным видом показывал его взмокшим солдатам и строго говорил: «наблюдаю пыль». Даже очередной дневальный, которому полагалось нести службу у входной двери, по приказу командира роты присоединился к общему веселью. «На тумбочку» встал дежурный по роте, которым в тот день был ефрейтор Спичкин. Ему только и оставалось, что прокручивать в голове сценарий прихода генерала в казарму (никогда еще их не посещали генералы – это было так волнительно…).

«Смирно!» – выкрикнул бы Спичкин во все горло, как он хорошо умел и любил делать. Его голос разлетелся бы во все уголки казармы, даже самые отдаленные. А затем, отчеканивая каждый шаг, он бы медленно подошел к генералу и, остановившись, произнес: «Товарищ генерал-лейтенант, во время моего дежурства происшествий не случилось. Рота занимается согласно распорядку дня. Дежурный по роте ефрейтор Спичкин». Вот и все, больше думать было не о чем – дальнейший ход событий предсказать было невозможно. Кто их знает, этих генералов, похожи ли они на полковников или не очень? Поговаривали, что генералы снисходительно относятся к солдатам и дерут три шкуры с офицеров. Но вдруг этот не такой?…

Уборка казармы подошла к концу, и жизнь в роте замерла. По распорядку дня должны были проводиться занятия по физподготовке, но кто же будет показывать потных солдат генералу? Армейская смекалка не подвела сержантов: на «взлетке» расставили стулья в два ряда, один напротив другого. Рассадили бойцов. «Если зайдет генерал и вдруг что спросит, скажете, что выполняли упражнения. Один делает пресс, другой держит его ноги». Солдаты приняли диспозицию, и на их лицах одна за другой проступили довольные улыбки. По казарме пошел тихий шепоток – надо же было чем-то заняться в процессе «выполнения» физических упражнений…

Однако генерал все не шел и не шел. Спичкина «на тумбочке» наконец сменил очередной дневальный, закончивший последние мероприятия по наведению чистоты, и ефрейтор подошел к окну, чтобы, полуспрятавшись за двухъярусной металлической койкой, наблюдать за ситуацией с безопасного третьего этажа. Машина генерала – черный баварец с тонированными стеклами – стояла вдалеке, возле столовой, за небольшим полем, на котором по субботам бойцы обычно вытряхивали покрывала. Если бы высокий гость приехал в такой день, он вдоволь надышался бы здоровыми, как жирные мухи, кусочками пыли. Но сегодня все было спокойно – улица пустовала, как после апокалипсиса.

Прошло пять минут, и Спичкин снова подошел к окну. Машина переместилась ближе, почти к самому козырьку. Однако над казармой по-прежнему висела полумертвая тишина. Весть о том, что генерал вошел в здание, распространилась бы мгновенно: командир роты, выскочив из канцелярии, устремился бы к входной двери; прапорщик, озираясь, двинулся бы в сторону кладовой, «проводить ревизию»; и, самое главное, с первого этажа слышались бы какие-то звуки – зычные или не очень, в зависимости от комплекции и характера генерала. Но в казарме царило спокойствие и умиротворение – затишье перед бурей, которая, однако, откладывалась. По лицу проходящего мимо старлея Спичкин понимал, сколь тягостно такое ожидание для офицеров. В то же время, расслабленные позы солдат явно указывали на ценность момента: хотя бы на несколько десятков минут они могли освободиться от неусыпного надзора командиров, полностью потонувших в страхе перед начальством…

Генерал так и не добрался до казармы. Поговаривали, что он даже не вошел в здание, а развернулся уже на улице, после того, как дежурный по части офицер не сумел четко и по уставу доложить об обстановке. Видимо, не решился подниматься в казармы, чтобы не расстраиваться еще больше. Что ж, все к лучшему – очередной день прошел, да еще и в тихой, спокойной обстановке. Генерал уехал. Служба продолжается.

23-27 января 2017 г.

13) Я и Дарвин

Чарльз Дарвин… Вокруг этого имени сломано немало копий. Кто-то считает его гением, сумевшим выразить витающую в воздухе идею, кто-то люто ненавидит за пренебрежительное отношение к человеческой природе. Кем был Дарвин для меня? Прежде всего, потрепанной темно-зеленой книгой с портретом серьезного человека, похожего на священника. Я разглядывал этот портрет, когда никого не было рядом, представляя, что в этом мире существуем только мы одни – я и Дарвин. Мы смотрели друг на друга и о чем-то думали, каждый о своем. Я думал о его седой широкой бороде (сколько времени и краски понадобится, чтобы соорудить такую же?) и его одиночестве (почему он живет на этой картинке один, всеми покинутый?). А о чем думал он? Загадка. Сначала я считал, что смогу увидеть его мысли, заглянув в книгу. Но внутри я нашел только непонятные витиеватые предложения.

Однажды дедушка застал меня за книгой – я в очередной раз внимательно разглядывал портрет моего друга Чарльза. «Деда, а о чем он думает?» – не выдержав неизвестности, спросил я. Иллюзия того, что мы с Дарвином одни, была разрушена навсегда. Зато взамен мне приоткрылась завеса тайны. Дед положил книгу на стол и поставил на нее маленькую вазочку с листочком папоротника. «Книга нам сейчас не понадобится, – сказал он. – Ты должен представить Дарвина сам, по моему рассказу. Тогда ты поймешь, о чем он думает на этом портрете». И дед рассказал мне о том, что много лет назад папоротники росли повсюду, и они были не такие, как этот, а огромные, высоченные. Сейчас же на улице с трудом можно отыскать даже маленького представителя этого чудесного класса растений. И я все понял – понял интуитивно, по-детски бесхитростно. И сразу спросил, как бы показывая свою догадливость: «А древние люди тоже были огромными?». «Нет, люди не такие древние, как папоротники», – улыбнувшись густыми усами, ответил дедушка. С тех пор Дарвин стал для меня не только потрепанной книгой и портретом на обложке. Я понял, кто он, мой добрый друг Чарльз, любитель папоротников.

31 января 2017 г.

14) Многоголосие

Мартин проснулся со странным чувством: что-то изменилось в нем самом или вокруг него. Первым делом бросившись к зеркалу, он убедился, что внешние признаки лица сохранили прежнюю структуру. Та же небрежная щетина, тухлые мешки под глазами и тоска во взгляде – все, что осталось от жены после резкого разрыва двухдневной давности. Высунувшись в окно, Мартин через силу улыбнулся: «Вот видишь, – сказал он себе, – жизнь продолжается». Вся улица была залита золотом. Вверху – яркое пятно солнца, большой раной зияющее на безмятежном небе. Внизу – сухие осенние листья.

Рядом с домом проходил Билли, долговязый сосед. Он открыл рот для приветствия, чтобы, как обычно, произнести заурядное «привет, Мартин!». Но вместо этого послышалось странное «буль-буль, буль». Мартин так опешил, что не смог ответить соседу. Так это не с ним что-то случилось, а с Билли! Надо срочно позвонить доктору Харрису, оповестить его о таком странном недуге. Несколько длинных гудков, и вот кто-то снял трубку.

– Доктор Харрис? Это Мартин Схаанс, здравствуйте! Я должен сообщить вам нечто очень важное. Это касается моего соседа, Билли!

– Буль, буль. Буль-буль, буль, – только и был ответ.

– Что? И вы тоже? Это эпидемия? Доктор, дайте трубку кому-нибудь, кто объяснит мне, что происходит!

Разговор оборвался. Звонить еще раз? Бессмысленно. Нужно было срочно выяснять, что происходит в городе. В аптечке нашлась марлевая повязка – если на улицах бушует эпидемия, без нее никак не обойтись. Перед выходом из дома Мартин лихорадочно осмотрелся – не стоит ли остаться, забиться куда-нибудь в угол и предоставить городу самому решать эту проблему? Минутная слабость сменилась решительностью – нет, прятаться было не в его стиле. Резко натянув повязку, Мартин выскочил на улицу. Он направился в ближайший супермаркет, где всегда было многолюдно – только там можно было понять масштаб трагедии.

Жители города прогуливались по магазину неспешно, будто не замечая надвигающейся кары, грозящей превратить город в новый Вавилон. Значит, эпидемия еще не распространилась повсеместно? Значит, есть надежда? Мартин встал у полки с соками и долго притворялся, что рассматривает один из них, с кроваво-красной упаковкой. Люди вокруг ходили все больше поодиночке. Но их редкие реплики были совершенно нечленораздельны. Мартин схватил первую попавшуюся упаковку сока и рванул к выходу. Очереди не было, и он сразу подбежал к кассиру, взволнованно бормоча: «Пробейте, пробейте». «Буль», – был ответ.

Оставшуюся часть дня Мартин просидел дома, в добровольной изоляции. Он думал, окруженный великой стеной непонимания. Каждый голос твердил одно и то же, на общий лад. Каждый норовил опошлить его душевный порыв спокойным, не терпящим возражения «буль». Он сожалел о том, что не солгал тогда, как обычно. Что честно выплеснул свое видение совместного будущего. Да, жена ушла сама, но роковой рычаг опустил именно он. Зачем? Ответа не было. «Отпустить, отпустить», – тихо твердил Мартин, слегка покусывая фалангу большого пальца. – «Перевернуть эту страницу, перевернуть».

На следующее утро Мартин встал в тот же час, в полузабытье. Ощупал подушку, прикроватную тумбочку и собственное лицо – вроде проснулся… Высунувшись в окно, Мартин инстинктивно улыбнулся: улица была вновь залита золотом, теплым и манящим. То же яркое пятно солнца, те же сухие осенние листья на асфальте. И снова мимо проходил Билли, долговязый сосед. Он открыл рот для приветствия и произнес, как обычно: «Привет, Мартин!».

30 января – 1 февраля 2017 г.

15) Бессмертная пустыня

Ночные заморозки незаметно накрыли тихую пустыню прозрачным, плотным чехлом. Воздух медленно двигался, подгоняемый размеренным голосом совы. Жизнь будто бы спряталась, но не заснула. Должным образом настроив чувства, можно было заметить в темноте семенящие движения ночного суслика и взмахи крыльев большой птицы, услышать змеиное шуршание и мягкий хруст сухого песка, почувствовать безграничность пустыни и ее спокойствие. Встречавшиеся тут и там замшелые черепа давно умерших животных не портили общей гармонии. Конечно, их дыхание больше не оставляло дорожек из пара в морозном воздухе. Но на замену пришли другие. Изредка бывало, что странное человеческое существо проявлялось во мгле и забирало с собой один из пожелтевших, никому не нужных черепов. Все обитатели пустыни взирали на это с безразличием, как если бы кто поднял с земли один из многочисленных однообразных камней. Не заботило их и легкое зеленое свечение, изредка падавшее откуда-то сверху. Оно сопровождалось бессмысленным гулом, пугающим простаков – но что это для бессмертного мира пустыни? Лишь одно событие приковывало взгляды всех жителей. Событие, которое никак нельзя было назвать рядовым – восход солнца. Он менял все, прогонял угнетающую темноту и сковывающий радость холод, знаменовал начало иного состояния жизни, новой эры. Нового дня.

6-8 февраля 2017 г.

16) Пафнутий – Ордену

Перо впивалось в бумагу и скрипело. Пачкало чистый лист беспорядочными линиями, постепенно складывавшимися то в форме цветка, то в виде яблока, то наподобие Вифлеемской звезды. Через куцое окошко в башню проникал лунный свет – нежный, как тайное признание. Пафнутий работал, вычерчивая линии сгорбившимся пером. До срока, назначенного Орденом, оставалось всего несколько часов. Лишь одна короткая ночь ограждала Пафнутия от того момента, когда его схватят и поведут на эшафот – если, конечно, он не сумеет искупить вину, подарив Ордену новый, мощный символ. Ночь с каждым часом истончалась все больше. Надежда проглядывала только с белого листа, на котором Пафнутий до сих пор не смог создать ничего нового.

Он вздохнул и отложил измученное перо. Размял тугие, гудящие пальцы. В маленькой темной комнатке горела свеча. Она несла рукотворный свет, тепло, знания. На верхней полке стояло несколько древних книг, а под ней – небольшая колбочка с эликсиром, закупоренная деревянной пробкой. Пафнутий подошел к окошку. Лунный свет мягким покрывалом обнимал спящий город, а в его холодном свечении, словно крошечные ангелы, кружились невесомые пушинки, обремененные семенами. Пафнутий отскочил от окна и принялся резкими движениями переносить на бумагу возникший в голове образ. Несколько минут – и на чистом листе появилась колба в форме свечи. Еще немного – и ее запечатала грубая пробка. И вот, наконец, внутри колбы образовалась легкая пушинка из тоненьких, едва различимых линий. Символ был завершен. Символ триединства знания, силы и жизни. Символ, достойный самого Ордена.

17 февраля 2017 г.

17) Теплые мысли

В ночном прохладном городе, за полупрозрачным фасадом многоэтажки, теплились мысли. Ничего особенного – мужчина думал о женщине из прошлого. Или, скорее, мысленно разглядывал ее образ. Притягательный, цельный, не требующий редактуры. Она излучала рыжую теплоту через мягкую дугу улыбки и тихое свечение глаз. Наиболее органично она смотрелась среди солнечных бликов, в окружении горчичной листвы, нежно плавающей по сыроватой земле. Маленькая, слегка кучерявая девушка, в своей простоте неотделимая от природы, но ярко отличающаяся от всего, что ее окружает. Иногда солнце светит так ярко, что слепнут глаза. И она тоже светила, но мягче, чем солнце. Она – движение, не спонтанное, но и не прямое, небольшой комочек, вмещающий целый мир чувств и воспоминаний, многократно превышающий обозримый кусочек природы. Но, прежде всего, она – услада глаз, на которую хочется смотреть снова и снова, а потеряв ее из виду, воссоздавать в памяти вновь и вновь. Удивительно, что этот образ совсем не меркнул со временем – скорее наоборот, хорошел день ото дня. Последний раз он видел ее три года назад. Скованную, немного нервную, но решительную. Теперь же он мог представить ее только свободной, совершенно спокойной, безупречной. Лишь такой она нужна ему. Призрачной, уже давно несуществующей, но реальной.

11-12 марта 2017 г.

18) Переезд

Непривычное лиловое небо мягким фетром накрывало дом и окружающий пейзаж. Неровными бугорками выступали из неземной поверхности то ли холмы, то ли маленькие курганы древних существ. Идти было неудобно – слишком мягкотелой родилась эта планета. Ноги постоянно тонули в грунте на полступни, а то и больше. Идея срезать дорогу к дому, возвышавшемуся на твердой породе, как на постаменте, оказалась неудачной.

– Сколько раз нам твердил металлический голос: «будьте бдительны, на незнакомой планете не отклоняйтесь от маршрута». Все без толку, – весело сообщил мужчина в голубом комбинезоне. Казалось, он был рад, что группа попала в передрягу.

– Ничего, мы прорвемся, – серьезно ответила женщина, остановившись и оглядев окрестности. – Назад будем идти еще дольше. Назар, – сказала она, обратившись к ускорившему шаг ребенку, – дай руку маме, а шарики пусть понесет папа.

Мальчик неохотно последовал совету. Несколько следующих минут прошли в полной тишине. Дом постепенно увеличивался в размерах, а небо из лилового стало баклажановым – явный признак приближения ночи на планете.

– Ирена, ты не переживай, – снова заговорил мужчина. – Здесь полностью безопасно. Помнишь, я показывал тебе сертификат?

Женщина в ответ только кивнула и сжала крепче руку ребенка. Назар недовольно помотал головой: он мог бы идти быстрее, навстречу новым открытиям, но мама замедляла его ход еще сильнее, чем топкая кромка планеты.

«Игорь, какой же ты все-таки авантюрист», – вспомнил мужчина слова жены, сказанные перед отлетом. – «Купить дом на другой планете не каждый решится». «Зато романтичнее. И дешевле», – заметил он тогда. Большой дом за пределами Земли стоил как маленькая однушка в городе. Территории на других планетах раздавались под застройку бесплатно – лишь бы осваивали. Найти рабочих, готовых быстро построить дом на пустом пространстве, не представляло труда, а удобства легко доставлялись на место отдельным модулем.

И вот, дом уже совсем близко. Все члены семьи нежно прикасаются к нему руками, как к близкому человеку после долгой разлуки. Такой же дом, как и везде. Разница только в начинке – жизнь на другой планете требует некоторых дополнительных опций. Входная дверь закрывается за вошедшими, и шарики вновь оказываются в руках у Назара. Он торжественно надувает их и отпускает летать под потолок. Мама снимает скафандр и улыбается.

14 марта 2017 г.

19) Цветные стеклышки

Цветные стеклышки, острые и не очень, большие и маленькие, веселыми искрами лежали на асфальте и рядом, в траве. Солнце перемигивалось с ними яркими вспышками, а луна по ночам сосредоточенно всматривалась в их кривую поверхность, как в глубокое озеро, будто пытаясь отгадать, остались ли там еще признаки жизни. Когда-то стеклышки прятали за собой целый мир: радость от новоселья или свадьбы, шок от известия о смерти или расставания, беззаботную праздность повесы и спокойную сосредоточенность сомелье. Они впитали в себя запахи пшеницы и ржи, солода и хмеля, дуба и винограда, нотки шоколада, чернослива и лакокрасочных материалов. До них дотрагивались мозолистые пальцы, нежные женские руки, кожаные и трикотажные перчатки. А какие только губы к ним не прикасались! Сухие, и напомаженные, умиротворенные и дрожащие, жадные и ленивые…

Теперь же весь этот пепел прошлого нашел упокоение на старой свалке, в городах, на дорогах. Больше никто не коснется его ни рукой, ни метлой. Новых цветных стеклышек не появится, потому что не будет больше свадеб и расставаний. Но их, хранителей потухших человеческих историй, и так достаточно разбросано по всей земле. Многие со временем плотно впечатаются в почву, скрывшись от игривых лучей солнца и печальных взоров луны; черви будут изредка натыкаться на них и, брезгливо отворачиваясь, ползти в другую сторону. Иные останутся на поверхности и, омываемые дождями, превратятся в цветные гладкие камушки, которые так приятно взять в руки. Время острых углов закончится.

16-17 марта 2017 г.

20) Ангелы-големы

В стародавнюю эпоху, когда люди еще неуверенно ползали по земле неподалеку от уютных пещер, а в небесах царили ангелы и драконы, весь воздух был пропитан атмосферой тайн и приключений. Горы тогда возвышались повсюду, не то что ныне, а их вершины острыми пиками устремлялись прямо к солнцу, вспарывая плотный зефир облаков. В ту пору впервые на Земле зародилась мысль сотворить скульптуру. Большой зеленовато-коричневый дракон с широченными ноздрями-воронками – тогда драконам еще не давали имена, но будем для простоты называть его Ноздр, – денно и нощно пережевывал в мыслях эту дерзкую идею. А натолкнул на нее самый обыкновенный голем, какие тогда несметным числом рыскали по лесам и подножиям гор – все одинаковые, пресные, ничуть не удивительные. «Вот бы посмотреть на маленького, изящного голема,» – мечталось дракону. – «С тонкими ножками, осанистого, аккуратного. А еще чтобы был с крыльями – такого уж никто не видывал!»