Злой и коварный демон Буратино. Часть I

Тем временем Саша, гордо выпятив зад победителя, неистово скакал по квартире на импровизированной коняшке, не подозревая о надвигающейся угрозе. Скакал он, значит, скакал, пока в конец не доскакался. Прямо на ровном месте, где по определению никогда не должно быть воды, наш герой вдруг неожиданно поскользнулся, при этом больно ударившись об пол своей глупой башкой.

– Ой, мамочки, кто же мне тут так поднасрал? – обиженно воскликнул он, распластавшись вдоль какой-то липкой жирной мерзости и безнадежно в ней увязнув по самые уши.

Попытка высвободиться из вонючего плена путем круговых вращений тазом успехом не увенчалась. Даже наоборот, это способствовало еще большему погружению в таинственные недра, взявшиеся неизвестно откуда, подобно липучке для мух, когда с ней сталкивается беспечное насекомое, не ведающее о человеческих кознях.

А Буратино продолжал расти и расти, захватывая жилую площадь квартиры с поразительной легкостью, будто та изначально принадлежала только ему. Чувствуя, как его основательно припечатало к стенке очередной вздувшейся жировой складкой, Саша осмотрелся по сторонам и увидел, что находится рядом с той злополучной дверью, на которой висела табличка с надписью – "Туалет". Пара-тройка волнообразных толчков, похожих на танец брейк-данс, помогли несчастному бедолаге, сплюснутому до состояния блина, протиснуться в крохотное помещение, являющееся на данный момент меньшим из зол.

– Экий я однако брейк-дансер, – уже практически промычал Саша, совершив последнее незамысловатое па.

Между тем Буратино все рос и рос, отчего в туалете стало трудно дышать. Жировые складки уже практически закрыли весь проход, оставив лишь где-то под самым потолком тонюсенькую вентиляционную щелку, что безусловно вселяло в душу нашего героя панический ужас. Не видя иного выхода из сложившейся ситуации, Саша решил спастись в унитазе, для чего встал на колени, засунул голову прямо внутрь и вздохнул полной грудью, искренне надеясь восполнить нехватку кислорода хотя бы на несколько жалких минут. Ведь человеку без кислорода никак нельзя обойтись. Но увы, там еще плавали остатки недопереваренной пищи носатого гостя и один из маленьких коричневых комочков попал Саше в нос, а затем проник глубоко в легкие.

Сознание и чувство реальности медленно покинули Сашу, унеся его куда-то в далекое прошлое. Туда, где жизнь казалась настоящей малиной. Вот он увидел себя маленьким мальчиком, играющим в песочнице с совком, ведерком и формочками. Золотистые кудряшки, развевающиеся на ветру, убаюкивали пуще любой колыбельной песенки. Вот он увидел любимого керамического слоника, украшенного позолоченной сбруей и красными попонами. Такой хороший, такой милый – тот олицетворял собой идеал несбывшейся детской надежды, что откладывается в мозгах в виде расплывчатых образов или нечетких изображений.

Внезапно слоник провалился в лунку, вырытую в земле каким-то нехорошим хулиганом, чьи помыслы не отличались особой избирательностью. Чтобы его достать, Саше пришлось нагнуться еще ниже. Потом еще, и еще. Однако, как он не старался дотянуться до оброненной игрушки, та постоянно ускользала от растопыренных пальцев и в конечном итоге, под воздействием законов сужающихся сосудов, стремящихся к постепенному поглощению инородного тела, беднягу самого затянуло в тесную западню.

– Слоник, – зашептал Саша, – иди ко мне. Я не могу тебя достать.

Однако слоник даже не думал отзываться. Вместо этого сзади послышались чьи-то скрипучие шаги, словно кто-то передвигался по квартире на костылях.

– Мама? – раздался приглушенный крик. – Спаси меня! Я застрял и задыхаюсь!

– Один момент, дружок! Дай только вывернуться наизнанку, иначе нас обоих ждет фиаско.

На самом деле, скрипучие шаги принадлежали вовсе не маме, поскольку ее рабочий день еще не закончился.

– Почему твой голос такой басовитый?

– А как же по-другому? Бас верный признак большого либидо, в чем ты скоро сможешь убедиться на собственной шкуре.

В следующую секунду ягодицы Саши пронзила дикая боль от укола чего-то острого. Потянувшись рукой назад, он к неописуемому для себя ужасу обнаружил, что источником боли является длинный маслянистый нос Буратино, с которого на кафельный пол непрерывным потоком ниспадали капли вазелина, издавая при этом хлюпающие звуки.

Тут-то наш герой и осознал полностью всю глупость своей теперешней позы, но было поздно, нос Буратино с силой вонзился ему в зад, благодаря чему он целиком погрузился в унитаз да и захлебнулся.

А Буратино продолжал расти и расти, пока его кожа в конец не разошлась по швам, что послужило стартом для грандиозного выхлопа в атмосферу сконцентрированных кишечно-палочных испражнений, пролившихся вскоре на бренную Землю кислотным дождем. Вот, собственно, и все! И, все цветы завяли…

3. Лифт

Маленькая ремарка: лифт создан отнюдь не для веселья, и баловаться в нем сродни ковырянию палкой в осином гнезде.

На горизонте уже давно маячил долгожданный вечер. Вечер – для служащих офиса означал окончание рабочего дня, следовательно, дневные заботы пора было откладывать в сторонку и начинать потихоньку собираться домой.

Минутная стрелка, почти преодолела отметку – "девять", еще каких-то пятнадцать делений и все: конец заморочкам, связанным с ежеквартальными отчетами, конец бестолковому пяленью в монитор, конец социальным сетям, конец косынкам, аськам, скайпам, мирандам и еще много чему конец. Дома почти каждого работника ждала семья: муж или жена, сын или дочь, собака или кошка, канарейка или попугай. Покинув свои запыленные кабинеты, все как один перенастраивали свои вспученные от работы мозги на совсем другие частоты, превращаясь из друзей и напарников в абсолютно посторонних людей, спешащих поскорее попасть в иную область бытия, чуждую коллективному мышлению.

Но больше всего в этот раз спешила попасть в иную область бытия Нина Петровна Мандель-штамп. Она торопилась на день рождения к маме и поэтому мало обращала внимания на детали своих поступков, а именно они (поступки) должны были сыграть решающую роль в дальнейшем развитии событий, если конечно, не брать в расчет Гастона. Гастона? Да-да, Гастона, но об этом чуть позже.

Итак, когда экран монитора, уподобившись рептилии под странным названием хамелеон, сменил свою привычную голубую окраску на черную, Нина Петровна начала быстро закидывать в любимую сумочку от Парада всевозможные дамские предметы, без которых жизнь, как говорится, вовсе не жизнь. Первой в бездонных недрах ее сумочки исчезла пудреница от Буржуя. Затем исчезли щипчики для ногтей от Каролины Эфиреры. Потом исчезла помада от Сальваторе Фераграмматона, тушь от Макса Фактора, маленький пузырек духов от Шинели, купленный в Дьюти фри-фри во время романтической поездки на далекий остров Бали и, конечно же, увлажняющее молочко от Лауры Биаржоты. Куда же без нее? Да, совсем вылетело из головы, еще там исчез ну очень дорогой сотовый телефон от Эрогенсона, надорванный пакетик от Контекста, полупустая пачка сигарет Асса с ментолом, зажигалка Крокет, перьевая ручка Паркерамоти, салфетки от Гарньердерра, две заколки от Брутто Банани (этот бренд можно, не коверкать, он и так сам за себя говорит), лак для волос от Альфапарфюмера и лак для ногтей от Би-би-корра. Вроде все. Нет, забыли еще про одну помаду от Фэйсэволюшионера и… Стоп! Вот теперь точно все, иначе так можно перечислять до бесконечности. Главное, уяснить для себя одну очень важную вещь. Все это ни шло ни в какое сравнение с компроматом на непосредственного начальника, собранного за полгода работы в должности рядового менеджера и теперь покоящегося на столе в виде толстенной папки. Уж что-что, а он мог запросто перевесить ведро любых дорогих духов. Не говоря о туше, помаде, ну и так далее.

В общем, разобравшись со своей чертовой сумочкой, Нина Петровна с минуту покривлялась у зеркала, затем выключила настольную лампу с зеленым абажуром и, спрятав компромат в большой металлический сейф, направилась в сторону входной двери.

Упоенная предвкушением незабываемого вечера, который обещался быть исключительно веселым, она совсем не обратила внимания, как за окном, жужжа моторчиком марки GMM, пролетел сначала в одну сторону, а потом в другую, тот самый жизнерадостный человек-пропеллер по имени Гастон.

Вроде как мелочь, вроде как ничего необычного, ну Гастон, ну пролетел, однако в итоге именно ему предстояло стать зачинщиком всех нелепых злоключений, свалившихся на голову бедной Нины Петровны. Так что в будущем всем настоятельно рекомендуется примечать вещи, творящиеся за окном. Примечать и делать соответствующие выводы. Только мы опять отвлеклись от темы. Давайте вернемся к нашей героине.

Поскольку Нина Петровна ничего не заметила, она преспокойно вышла из кабинета и, взяв курс по направлению к лифту, начала тихонько напевать себе под нос старинную песенку, повествующую о нелегкой судьбе черного кота, живущего на помойке. Ее походка была походкой молодой девушки в самом расцвете сил. Когда, вы спросите, начинается этот самый расцвет сил? Ну, у каждого по-разному. У кого так, а у кого эдак. Да это и неважно. Возраст не имеет значения. Пусть ей будет двадцать пять лет.

Пройдя уже добрую половину пути, Нина Петровна, вдруг неожиданно поскользнулась. Она даже и предположить не могла, что какой-то проказник с моторчиком додумается сделать рядом с лифтом странную лужу, похожую, ну вы сами догадались на что. В итоге очаровательные и умопомрачительные ножки нашей героини, облаченные в туфли на высоком каблуке, непроизвольно разъехались в стороны. Потеряв точку опоры, Нина Петровна рухнула камнем вниз, при этом больно отбив себе зад.

– Кто это тут так неудачно помочился? – спросила она, рывком одергивая намокший подол задранного платья.

Попытка подняться на колени, ожидаемого результата не принесла. Ноги опять разъехались в стороны, в результате чего наша героиня распласталась на полу, уткнувшись лицом прямо в лужу.

В это время сработали фотоэлементы грузового по жизни лифта. Его двери, до сей поры молчавшие, распахнулись с ужасным скрежетом и ревом, как будто ими не пользовались уже лет тридцать с гаком. Шум был до того сильный, что у скворца, пролетавшего мимо, лопнули барабанные перепонки. И не только барабанные, вообще все перепонки полопались: что на крыльях, что на лапах. Одна из них, кувыркаясь и делая в воздухе захватывающие пируэты, стукнула Нине Петровне прямо по макушке, отчего волосы изобразили точную имитацию взрыва, поднявшись сначала вверх, а затем резко упав вниз.

– Кто это меня так бомбардирует? – спросила неизвестно кого Нина Петровна, вспомнив, как когда-то в юности, спрятавшись на балконе, она исподтишка кидалась яблочными огрызками в прохожих. Тогда это было очень весело, а вот теперь нет.

Изогнувшись дугой, Нина Петровна вновь начала подниматься, однако скользкий пол в тандеме с силой притяжения заставили ее быстро распрямиться обратно. Спустя минуту, она лежала на прежнем месте. И опять лицом в луже.

Пока, значит, наша героиня с крайней неохотой вдыхала пары, ну вы сами знаете чего, двери лифта, которые с таким трудом только что открылись, почему-то опять стали закрываться. Да так медленно и так непринужденно, будто ему (лифту) было что-то от Нины Петровны нужно. Как будто он (лифт) испытывал к Нине Петровне недвусмысленное чувство симпатии. В какой-то момент двери даже приостановились, как бы приглашая несчастную женщину поучаствовать в процессе, связанном с механическими движениями туда-сюда, но потом они опять продолжили свое движение. И опять как-то подозрительно медленно.

Не на шутку разозлившись, Нина Петровна, наконец, нашла в себе силы оторваться от пола. Словно разъяренная тигрица, она рванула что есть мочи к дверям, перебирая попеременно всеми четырьмя конечностями, но в очередной раз поскользнувшись, снова рухнула на живот. А так как стартовая скорость изначально была задана неверно, ее тело, угодив в самый эпицентр лужи, заскользило прямиком к лифту, одновременно набирая внушительные обороты и вдобавок вращаясь вокруг собственной оси наподобие детской юлы.

Столкновение с дверьми ознаменовалось жутким грохотом, закончившимся непроизвольным мочеиспусканием.

Теперь вместо одной лужи на полу красовалось сразу две. Еще немного и мог получится настоящий отстойник из нечистот, который обычно устраивают за городом в качестве памятника техническому прогрессу.

– Фу-ты, какая неудача! – сорвалось с искривленных губ, перепачканных губной помадой. – Опять, колготки стирать придется!

На тот момент лифт уже почти закрылся, и между его дверьми осталась лишь маленькая-премаленькая щелочка, куда, пожалуй, влезала бы только ладонь Нины Петровны, что она, разумеется, и сделала по своей дурости, не помышляя о возможных последствиях. К ее удивлению, двери сразу сомкнулись, основательно закусив резиновыми вставками ладонь. И опять так осторожно да так нежно, будто лифт опасался повредить свежевыкрашенные ноготки, покрытые ярко-красным лаком. Ну, или вы сами понимаете для чего. Не понимаете? А вы догадайтесь.

– А-а-а! – завыла наша героиня. – Помофите, фто у фас фдесь за дфери такие.

Нина Петровна оттого так начала говорить, потому что ее вставная челюсть лопнула, растеряв на пути к лифту все зубы.

– Девушка, что вы тут хулиганите? И зачем обоссали мне пол? – раздался строгий голос дежурной по этажу. – А я убирать потом за вами должна?

– Я фама фсе убефу, обещаю, только фытащите меня отфюда! А-а-а!

– Не пойму, какого лешего понадобилось засовывать туда руку?

– Я не нафочно! Я на афтомате!

Дежурная по этажу укоризненно покачала головой и смачно причмокнула языком.

– Нце-нце-нце! Пусть данная неприятность послужит вам уроком, милочка. А то ишь, распоясались, понимаешь ли…

– Ну, пожалуйфта, помофите! Позофите механика, фто ли какого. Как ефо там? О, лифтера позофите. Лифтера мне, лифтера!

Вдруг, откуда ни возьмись, сексуально жужжа моторчиком и еле удерживая в маленьких ручонках гигантскую бензопилу, прилетел Гастон.