Труба

А вот то, что по ночам… Мухомор играет с маленькой Варваркой, своей внучкой, теперь знают четверо. У малышки какое-то расстройство нервной системы, как говорят «сместились полюса» и она по ночам не спит. И вот чтобы в это время не началось «шоу» на весь дом, Мухомор играет с внучкой, читает ей книжки, а иногда даже выходит гулять.

Иваныч страшно переживает эту трагедию и винит во всем себя, дескать, все передается от дедов внукам, а иммунные отклонения, которые усугубились на работе, впервые обнаружились у него чуть ли не в армии. То ли он забыл, что Варварка родилась от алкоголика, с которым загуляла дочь, то ли просто не хочет думать о нем, теперь не важно.

Им, как может, помогает Дениска, но парень живет в другом месте со своей девушкой, и ему тоже надо устраивать свою жизнь. Уволить Грибова, значит оставить семью вообще без средств существования.

Мухомор очень просил подождать еще немного. Дочка с Варваркой должны были уехать то ли в Оренбург, то ли в Екатеринбург для лечения в какой-то крупный медицинский институт. Вот уже несколько месяцев они ждали оттуда вызов. И Два Винта, единственный посторонний человек, знающий трагедию Грибова, вынужден был сносить обоснованные претензии подчиненных и предложения избавиться от «сачка». Терпеть и ждать.

И тут, как нельзя кстати, появилась «труба», работать на которой с самого начала желающих не оказалось. Два Винта, не посвящая никого в подробности, перевел туда Грибова «пожизненно», сделав начальником «Поста Т», сначала в дневные смены, а когда дочка уехала, чтобы он никого не раздражал, перевел в ночные.

– С кем дежурить-то хоть? – обреченно спросил начальника Костя. – С Мухомором опять, небось?

– Грибов и Олег Попов. Аптека тебя дожидается. Давай дуй уже.

– Веселая компания. Как обычно… – мрачно подвел итог Костя. – Задушевник, ненормальный и специалист по гавну!

– Не по гавну, а по тому ЧТО в гавне! – спокойно, не отрываясь от журнала, поправил Два Винта.

– Знаем мы, как такими специалистами становятся… – пробурчал Костя, поднялся и вышел.

– А ты кого там увидеть хотел, Джулию Робертс? Скажите спасибо, что они практически всегда там! – не услышав последней реплики, сказал вслед Косте ВДВ.

Это правда. На «Посту Т» дежурят по очереди. Но чаще всего тут оказываются: Олег Попов, Аптека, Руки и Кенгуру.

«Т» в названии поста означает «труба». Так стал называться вырытый между отстойником и очисткой двухкомнатный бункер, с вмонтированной в стену прозрачной трубой. Народ, правда, расшифровывает букву не иначе, как «туалет», но называют пост просто «труба».

В дневные смены здесь находятся по одному дежурному. Делать тут действительно нечего. Мухомор, пока дочка не уехала, проспал тут месяца три-четыре. Заслонка открыта на 2% пропуска и нечистоты по трубе текут тоненькой струйкой. При таком протоке ничего через задвижку в трубу проскользнуть не может, и она даже не освещается прожектором. Дежурный больше времени должен проводить снаружи, контролируя вместе с охранниками «очистки» территорию.

С восьми часов вечера начинается сброс и тут на трубе дежурят уже три человека. Двое остаются до утренней смены, а третий покидает пост после сброса и доставляет журнал на вахту, туда, где раздевалка и дежурит начальник охраны.

А постоянно на трубе кроме Мухомора работает только Витёк Запотелин. Не на какую другую работу он больше не годится.

Витёк рос и воспитывался бабушкой. Трудно сказать: повезло ему или наоборот, что он не оказался в сиротском доме с рождения. Родители бросили сына, когда ему едва исполнился год, и смотались из города. Ребенок родился со слабо выраженным синдромом Дауна, но, к сожалению, поражение головного мозга оказались более серьезными, чем казалось сначала.

Бабушка умерла буквально через месяц после достижения Витьком совершеннолетия. К этому возрасту они с дедом смогли научить внука более-менее сносно обслуживать себя: мыться, бриться, одеваться… но и только. А еще Витёк умел немного разговаривать, и был необычайно подвижный, что вызывало у бабушки множество опасений. Он мог убежать в соседний двор или залезть на дерево, или вытворить еще чего-нибудь, а бабушка за ним уже не поспевала. Деда к тому времени уже не стало. К счастью, все обходилось: убегая, – возвращался; залезая, – слезал; поранившись, – не плакал, а только жалел огорченную бабушку: обнимал и гладил ее по седым волосам. Витёк был очень добрым, ласковым и в целом послушным ребенком.

Иногда, правда, он пропадал. Два Винта и познакомился с ним, когда Витёк пропал. Убежал из своего двора, прибежал в соседний, где живет ВДВ, и сел в кустах смотреть на муравьев. На способность мальчика сосредоточенно наблюдать Два Винта и обратил внимание. Запотелин мог часами сидеть и смотреть в одну точку. Но не просто смотреть, а еще и подмечать изменения, произошедшие за это время. Виталию Витальевичу он на своем примитивном языке объяснил, что пока он сидел в кустах и наблюдал за муравейником, домик муравьев вырос на один ноготок. А отсутствовал он, по словам бабушки, часа четыре не меньше.

После ее кончины ничего хорошего Запотелина в жизни не ожидало. Если такое существование вообще можно назвать жизнью. На работу его никуда бы не взяли, при этом, как и чем ему жить никого не интересовало. Никого кроме Корнеева. Он не единожды уговаривал бабушку избавиться от внука, но та твердо сказала, что ребенка уже однажды бросили родители, и второй раз, пока она жива, его никто не бросит.

Корнееву удалось разыскать родителей, когда умер дедушка Витька. Отца нашел через мать, они уже давно не жили вместе, в совершенно непотребном состоянии. Мать, по правде говоря, не сильно от него отстала, и к похоронам свекра не проявила вообще никакого внимания. Да что там свекор, – совершенно чужой ей человек. Она даже про Витька не спросила ни слова.

Опекунами Запотелина после смерти бабушки стали его соседи по лестничной площадке. Многодетная семья с радостью приняла к себе Витька, которого знала еще с детства. Они и до того жили практически вместе, а теперь все дети от мала до велика носились из одной квартиры в другую, во главе со счастливым Витьком.

Он очень мало спал, ему достаточно было трех-четырех часов, и, приходя со смены, после небольшого отдыха играл со своими братьями и сестрами до прихода с работы родителей. Да и зарплата его, которую всю до копейки ВДВ отдавал в семью, была совсем не лишней.

На бедного Корнеева в первые дни после оформления опеки смотреть было больно. От злости он искусал себе все губы и, наверное, даже стер зубы, но ничего поделать не мог. Его мечта избавиться от Запотелина не сбылась. И опять на пути к ней встал Два Винта, который лично попросил начальника УВД за Витька. И тот не отказал ни в опекунстве, ни в трудоустройстве.

«Вот интересно: чтобы он мне сказал, если бы услышал?» – подумал Костя, поднимаясь по лестнице с вахты.

«Нет, даже не что бы он мне сказал, а, чтобы я ему ответил на им сказанное? – продолжал мучить себя Костя. – Ну, а что, не правда что ли? Все знают, как Мухомор заделался начальником!».

Ну, что «все знают» это, конечно, громко сказано. Может быть, догадываются, что «специалистом по гавну» Мухомор стал не просто так, а по протекции ВДВ, но никому и в голову не придет упрекнуть в этом начальника охраны. Слишком многое на предприятии, да и вообще в городе, происходит благодаря ВДВ.

Его любят и уважают практически все. А его поступки для многих стали настоящим спасением. Если бы не звали его Два Винта и ВДВ, звался бы он Робин Гуд, это точно.

Только с Корнеевым, как не задалась у них дружба с первой встречи, так и продолжается всю жизнь. И именно от завистливого и глупого Корнеева, дававшего клятву служить народу, приходилось оберегать людей Виталию Витальевичу. Витёк Запотелин, Мухомор, Кенгуру и многие другие, за которых просил и брал на себя ответственность Два Винта, благодарны ему за работу, а значит и за нахождение в городе. Мойша, Рената, Савельев-старший, – обязаны ему своей жизнью. К счастью, Корнеев тут уже ни при чем.

ВДВ никогда и ни разу не раздумывал, когда речь шла о несправедливости в отношении кого-то. И никогда и ни разу не отказывал никому, обратившемуся к нему за помощью. Он помогал охотно и бескорыстно. Единственной наградой для себя желал видеть счастливых людей. В этом он был и остается настоящим кумиром для Кенгуру, который во всем старается подражать начальнику.

Костя и сам знал, что «перегибает палку», но очень уж разобиделся на начальника. Вот и Мухомора приплел сюда «до кучи».

Да, Грибов получил премии за бдительность. Да, и место в охране застолбил за собой тоже. Но место, положа руку на сердце, не очень-то завидное. Да, оно постоянное, но… старший на «Посту Т», это ж… считай «старший по туалету»! Желающих занять этот стул что-то не слишком много нашлось. Чего уж так злорадствовать? Тем более, оказанная Грибову от ВДВ услуга недоказуема, да и никто не собирается в этом разбираться.

«Это конечно да, но второй-то случай!» – продолжал диалог сам с собой Костя.

Повторение истории произошло через полгода, как под копирку. Только никакая комиссия уже не приезжала.

Новым директором предприятия стал, исполнявший пару месяцев обязанности Владимира Николаевича, его заместитель, а его замом, приехавший из Нижнего Новгорода через неделю после отбытия проверяющих, некий Апашкин Сергей Владиславович. Он возглавлял в Нижнем завод, переживший в недавнем времени тоже какую-то некрасивую историю, но благодаря выдающимся администраторским способностям Апашкина, быстро преодолевшим кризис. Подробностей никто не знал, кроме только того, что Сергей Владиславович родом из Москвы, и тамошние чины, оккупировавшие верхушку власти, бросают его по всей стране, как грамотного управленца, с одного ЧП на другое. В письме, которое он привез с собой, содержалось указание в обстановке строгой секретности, по прошествии 6 месяцев после первой, провести повторную контрольную проверку работоспособности системы визуального контроля.

Об этой проверке знало еще меньше людей. Директор, сам Апашкин и Два Винта. Это официально.

Парадокс заключается в том, что «какашку Федотова № 2» дежурные обнаружили бы в любом случае. И для этого даже не нужно сидеть и смотреть в «трубу», и в нее, кроме Витька Запотелина, которому делать больше нечего, никто никогда не смотрел и не смотрит. Только во время пуска сброса нечистот из отстойника удостоверяются, что наполнение пошло, выводят наполнение на расчетные 35-40% и все. По окончании сброса, дежурная смена открывает «шкаф протока» и чистит сетки от всякой нечисти.

По инструкции дежурные сначала достают верхнюю сетку и, очистив, возвращают ее на место. Потом таким же порядком поступают с нижней. Пропустить на этом этапе посторонний предмет просто невозможно.

Те, кто думает, что нечисть – это какашки в неизменном виде, лежащие на сетках, как сосиски на решетке, что жарятся на мангале, сильно заблуждается. В пути по канализационной трубе даже самые твердые и плотные из них, доставившие заднице столько хлопот и дискомфорта, разваливаются от механического соприкосновения с трубой и растворяются в воде. В канализации большого города даже от спущенных в унитаз ненужных, новорожденных котят не остается ничего. Не говоря уже о яблоках, гигиенических прокладках и подобном. Если они сразу не забили отводную трубу в квартире и попали в вертикальный домовой слив, считайте, что все кончено. Редко до очистных сооружений добираются вещи из материи. Те куски тряпок, что все же встречаются, представляют собой ветхие кусочки, которым не хватило буквально несколько сотен метров волочения по трубе до полного исчезновения. Чаще всего, в более-менее узнаваемом виде, попадаются шкуры и кости животных, а также легкие твердые предметы. Например, столовые. Но еще больше там косметических ножниц, которые красотки вместе с ногтями, кутикулами и прочими обрезками своей прекрасной плоти не глядя отправляют с глянцевой поверхности журналов прямо в унитаз. Кстати, ножи и ножницы после преодоления несколько километровой дистанции по трубе бывают очень острые. Если присмотрели себе что-нибудь из канализации, запомните это на всякий случай! Но это все о стоке «большого города».

Что? Шкуры животных? Хорошо, раз уж вы захотели узнать и про них, то вернемся к шкурам. Изначально шкуры представляют из себя полноценных животных. В канализацию они попадают тремя способами и в двух состояниях: мертвыми и нет. Самый распространенный способ, это когда хозяева таким образом утилизируют своих усопших любимцев. Не удивляйтесь! Именно, не закапывают, согласно христианским традициям, а бросают в канализационный люк.

Таким же образом поступают шаловливые дети. Творят они такое только с целью познания, так сказать, из детского любопытства. Даже когда бросают в люк живых голубей и кошек (насколько мне известно, над живыми собаками так не глумятся). Так что, простим им!

Третий, наименее распространенный, но самый жуткий способ попадания животных в сток, это когда бедняги проваливаются в него сами, без посторонней помощи.

Процессы гниения и волочения оставляют от братьев наших меньших лишь куски шкур и кости.

В нашем же случае «нечисть» – это в основном лягушки, попавшие непосредственно в отстойник.

На предприятии длина отводов, конечно, гораздо короче, чем в городе. Поэтому бросать в унитаз средства гигиены, а на пищеблоке всеразличные очистки, шкурки, кости и другие продуктовые останки, категорически запрещается. Исключение только туалетная бумага (газета ей не считается!). Окурки бросать тоже нельзя, но так как курить можно только в специально отведенных для этого местах за цехами, бычки попадали в канализацию только в одном месте. Да, именно у восьмого цеха в люк с отбитым углом. Но с этим покончено.

А вот теперь, извините, снова вернемся к Мухомору и всяких таких связанных с ним «нестыковочках».

И сразу вопрос про первую «какашку Федотова».

Как так получилось, что обнаружил ее именно Мухомор? И вот тут многие не без оснований склонны думать, что не спроста он, оставшийся единственным смотрящим перед трубой, когда Хавай изнуренный блевотой от вида каловых масс лежал в соседней комнате, отпустил Рустама в цех к любимой женщине. Рассчитать сколько в отстойнике осталось воды до заплыва «контрольного носка 29 размера», зная ее первоначальный объем и скорость потока при открытии заслонки на 40%, сам Грибов, вряд ли бы смог. Но кто-то с инженерным образованием все подсчитал, а кто-то (Два Винта, например!) подсказал Грибову, что именно в таком-то интервале времени наиболее вероятно попадание легкой «какашки Федотова» самотеком в трубу из опустевшего отстойника. Главное – не проспи! Чуть ли не будильник ему на это время поставил. И расчет оказался верным. Руки ушел, а через двадцать минут приплыла она! На те, берите меня!

Почему Мухомора не было на трубе первые две ночи, и оказался он там именно в эту ночь, а после снова дежурил днем? Тоже вопрос.

Теперь вопросы про «какашку Федотова № 2».