Труба

Посидели молча. Поели. Директор достал очередную бутылку, но к ней никто не притронулся, – выпили уже достаточно.

Пока всех не срубило, директор решил выяснить про идеи комиссии.

– Что еще после моего ухода было?

– Ты про комнату смеха рассказал уже? – еле-еле оторвав глаза от тарелки, спросил начальник «очистки» у ВДВ. Он как-то резко совершенно опьянел и с трудом выговаривал слова.

– Толь, ты иди в комнату, ложись, – сказал ему директор. – Сегодня у меня останешься.

Начальник очистки с трудом встал, взял пучок лука, откусил, бросил остатки на стол и, едва перебирая ногами, побрел в комнату.

– Да, я пойду… прилягу… что-то я сегодня… день тяжелый такой был…

Когда он ушел директор вопросительно посмотрел на ВДВ.

– Не зря мы ему рассказали?

– Нормально. Как Федотов мог все проделать Толян и сам понимает, – грамотный мужик. А мы ему только ответили: откуда комиссия знает. Кому другому, может, и не надо было рассказывать. Но не ему, ты же сам знаешь.

– Да, ты прав… Что еще было? Что за комната смеха?

– Придумали пост с дежурными… Круглосуточный… На трубу после отстойника…

– Прозрачная труба, – перебил директор, – это помню. Дальше.

– А чего ты так заторопился-то? Ты послушай. Дальше две сетки горизонтальные одна под другой, слив вниз в насосную, и как обычно, вверх в очиститель.

– А с сеток твои бойцы котят снимать будут, да? Тапки-тряпки всякие, ложки, – чего там еще в канализацию попадает? Так?

– Каких котят, Вов, ты охренел что ли?! Канализация не городская, а наша, производственная. И потом, ты так говоришь, будто это я придумал!

– Ладно, я шучу!

– А ты не шути! Они, кстати, идеей городскую точно также просматривать пугали. И городской коллектор под наш забор – это не сказки, такая мысль тоже была…

– Озверели что ли?! Это зачем?

– Вот не знаю! Со злости, видимо! Семеныч, Толян, я тоже, – все просили не вытворять такое. Один зам твой молчал. Ну, по поводу коллектора, вроде, отложили вопрос, а в остальном, старший их был непреклонен. А его зам твердил, что за подобный прокол полагается в тюрьму всех посадить, а они, дескать, в Кремле за нас очень попросили.

– Попросили они! Попросители! Они понимают, интересно, что если эту комнату зальет из отстойника, то шансов спастись у смены не будет?! Выходная труба на пятиметровой глубине. Они ж, я надеюсь, не сверху будут воду забирать в надежде на второй пенопласт?! Значит, чтобы она была перед глазами, низ комнаты должен быть ниже уровня дна отстойника еще примерно на полтора метра. Если это все заливает, бойцы будут похоронены на шестиметровой глубине гавна! В отстойнике несколько сотен тонн нечистот. Они затопят помещение за несколько секунд! А какое адское давление будет в этой их пластиковой пробирке, они понимают?!

– Вов, успокойся, – остановил друга Два Винта. – Ты прям как будто с заседания не уходил! Разложил всю их запуту, как они и напридумывали. Ты все правильно говоришь. Все эти доводы мы им тоже привели, но… я тебе уже говорил, – базарить с ними без толку. Они приехали уже с решением и наше мнение их не интересует. По поводу давления, – продолжил ВДВ после небольшой передышки. – Перед этой их прозрачной трубой поставят задвижку, регулирующую поток, – избыточного давления не будет. Гавно потечет медленно, чтобы его содержимое можно было рассмотреть в подробностях.

– Как рассмотреть его? В этой мути ничего не видно!

– Будет видно. За трубой монтируется прожектор ПЗС-35, такой же, как на мачтах.

– Да они в своем уме?! – заорал директор. – Там лампа пол киловатта с отражателем! Он же расплавит их чертову трубу!!!

– Не расплавит, – спокойно ответил Два Винта. – Сядь, чего ты вскочил? Поставят реостат, напряжение переменное, с выходом на максималку – киловатт. Кроме того, между трубой и прожектором вентилятор ВР-ка восьмидесятая для охлаждения. Вывод теплого воздуха вверх на улицу, зимой в комнату, для обогрева. Но это если он теплый будет, в чем я сомневаюсь. Пока не понятно… испытания покажут. Я же тебе говорю: совсем непростые ребята приехали! Продуманные.

– Зачем это все? – обреченно произнес директор и сел на стул. – Можно же просто сетку поставить и проверять каждый день в ожидании золотой рыбки.

– Зачем? Это, Вова, в наказание нам!

Первый вброс совершили сами представители принимающей трубу комиссии спустя два дня ее функционирования. Их старший в этот раз не приехал, его обязанности исполнял заместитель. Еще был Алексей Алексеевич и два каких-то технаря. Бобик, вероятно, остался при хозяине.

Проверку решили устроить, во-первых, для установления работоспособности всей задумки, на реализацию которой ушло несколько месяцев работы, а во-вторых, чтобы проверить внимательность дежурных. На посту были: Мухомор, Руки, то есть Рустам Киримов и за старшего смены, – заместитель ВДВ, – Обжора.

От единожды прошедшего «удачное испытание» пенопласта решили не отказываться. Его только положили в черный носок 29 размера, завязанный на узел, и отправили в путь по тому же маршруту: через, замененный на новый, люк у восьмого цеха до, собственно, «трубы».

Рабочее название капсулы – «субмарина», не прижилось. Кто-то из посвященных в эксперимент (вероятнее всего Два Винта) тут же окрестили ее по имени изобретателя – «какашка Федотова». Ее, бедолагу, мокрую и слегка потрепанную на следующий день представили членам комиссии с подробным описанием «инцидента».

Отчет, приложенный к «какашке Федотова», содержал следующую запись.

«В 20:00 по местному времени (пмв) был произведен запуск системы охлаждения прожектора, напряжением 380В, с переменной мощностью 700Вт. С интервалом в 15 секунд включен прожектор напряжением 220В, с переменной мощностью 300Вт. Температура на трубе с первоначальной 18°С увеличилась до 20°С и через 5 минут перестала расти. На основании этого, мощность системы вентиляции признана достаточной.

В 20:10 (пмв) произведено контрольное 20% открытие задвижки на выходном рукаве отстойника. Основной рукав по инструкции перекрыт два дня назад и будет использоваться в исключительных случаях в качестве резервного. Наполнение трубы составляет не более 25% от максимального. Жидкость в трубе мутная, имеет цвет от коричневого до серо-зеленого и в свете прожектора просматривается удовлетворительно. Появляются плохо видимые нетвердые части осадочных образований и ошметки ржавчины. Предметов не обнаруживается. Визуальный контроль не затруднен и подтверждает возможность увеличения пропускной способности заполнения трубы до 35-40%.

В 20:40 (пмв) уровень заполнения трубы увеличен до 35-40%. Визуальный контроль показывает, что при такой скорости потока и наполнения системы, жидкость становится светлее (по причине ухода донных отложений и образований) и просматривается удовлетворительно. Дежурные подтверждают, что увеличение скорости протока не оказывает негативного воздействия на способность объективного восприятия. Контролирующие не испытывают затруднений при оценке видимых составляющих наполнения, но отмечают, что увеличение заполнения системы затруднит визуальный контроль. Увеличение мощности прожектора не требуется. Температура на трубе в процессе перегонки снижается до 17°С.

В 2:37 (пмв) дежурным Грибовым С.И. в трубе замечен посторонний предмет, о чем тут же доложено старшему смены Хаваю Б.Р. Старший смены отдает приказ закрыть задвижку. Через 2 минуты скорость потока и наполнение в трубе составили 0%. Дежурные сорвали пломбу и открыли «шкаф протока». На верхней сетке обнаружен черный, матерчатый, продолговатый предмет, похожий на мешочек, длиной примерно 12-15 см и диаметром 6-7 см. Первоначальный визуальный контроль предмета не выявил его опасности и был извлечен из «шкафа протока». Внутри мешочка находится что-то твердое, но легкое. Верхняя сетка поставлена на прежнее место, «шкаф протока» закрыт и опечатан.

Все вышеперечисленные действия произведены согласно инструкции».

Дальше можно не продолжать. Главное, что «какашка Федотова» попалась сначала на глаза, а затем и в руки Мухомору.

Никогда вам не приходилось обратить внимание, что у человека либо нет никакого прозвища, либо их несколько? Дело в том, что если тебя зовут Николай или, скажем, Сергей, или еще как-то, то другого мнения на этот счет быть не может, – как родители назвали, так и проживешь всю жизнь. Зато если погоняло тебе кто-то придумал, то с этим вполне можно поспорить, – здесь кто как видит. Для одного ты похож на ежа, к примеру, а для другого на утюг. И ничего с этим не поделаешь.

Знаком я был с Сашей, у которого с юности на запястье прижилась самодельная татуировка «Бизон». Но называли Сашу все дружно Пельменем. Таким, каким я его помню, он действительно мало походил на бизона: добрый, рыхлый, с избыточным весом и геморроем. Геморрой и ограниченный интеллект, не исключаю, могут встретиться и у настоящего бизона, дело не в этом. А в том, что как бы Саше не хотелось называться грозным и мощным Бизоном, даже татуировка на очень видном месте, не помогала ему не быть по жизни Пельменем.

С прозвищем Грибова история вышла вот какая. Как и положено, всю жизнь он назывался Гриб. Это было правильно и бесспорно. Но несколько лет назад он очень серьезно заболел. Заболевание было признано «травмой, полученной в результате «вредного» производства». Как-то так. Что-то у него произошло с иммунной системой, вдаваться в подробности не станем, но более полутора лет Гриб провел в разных больницах, перенес три или четыре операции, потом долго восстанавливался, и очень за это время внешне изменился. В свои 55 выглядеть стал на все 70 если не больше, но чего уж точно, в отличие от внутренних органов, не потерял, так это чувство юмора. На радостные приветствия коллектива: «Гриб вернулся!» с наигранной досадой отвечал: «Да уж какой Гриб… Гриб теперь у нас Дениска. А я – Мухомор!».

Дениска – это его младший сын, который сейчас сидит в своем автобусе и дожидается Костю, чтобы отвезти его на «трубу».

Вот так «безболезненно» и без путаницы прозвище отца досталось сыну, который теперь просто Гриб без всяких там приставок «младший» или насмешливых «Грибок».

Есть, кстати, в семье Грибовых и еще одна преемственность поколений. Раньше на этом автобусе работал старший сын и ездил с Андрюшкой за дедушкой, а теперь работает младший.

Старший с семьей давно уже живет в Ялте. Дочке врачи рекомендовали морской климат, и они практически на все лето уезжали на море. Там Андрюшка впервые увидел настоящие корабли и сказал, что будет моряком. Так все и сложилось. Семья переехала, а тот маленький мальчик Андрюшка, что придумал прозвище Виталию Витальевичу, служит сейчас на флоте.

Возвращаться в цех к своей работе, а Иваныч работал не в охране, а на производстве, будучи инвалидом, медкомиссия ему конечно запретила. Жить на инвалидные деньги можно, только если имеешь еще какие-нибудь. И так как устроиться на работу в город, где в отличие от предприятия и Базы, работают практически только одни женщины некуда, то Мухомора взял к себе Два Винта.

Иваныч, в следствие потери былой подвижности, и в охране годился не на всякую работу, но на сидячую «тока так». Правда и тут не обошлось без конфуза. Скоро выяснилось, что он засыпает. Сначала думали, что из-за послеоперационной ослабленности, и терпели. Потом стали роптать, все чаще употребляя им самим придуманное прозвище, чего раньше никогда себе не позволяли. Потом начались уже открытые упреки. Доставалось и самому Мухомору и ВДВ, что он покрывает Грибова.

В разговоре, который состоялся у них, когда необходимость принятия какого-то решения, уже не могла быть отложена, выяснилась просто ужасная вещь. Грибов скрывал ее, как мог, но, понимая, что может остаться без работы, рассказал, со слезами на глазах, начальнику всю правду.

То, что Иваныч живет с незамужней дочкой, которая не работает из-за маленького ребенка, знают все.