Ожерелье Зоны

– К нашим, за Бром надо валить, – наконец, сказал Гриф.

– Не угадал, – ощерился и как-то не к месту ухмыльнулся Пистон, – земляки там. Они с Седыхом за одно. Как пить дать Пирцент с ними уже связался. Они нас ждать будут.

– И черт с ними, прорвемся. Ну… это, у нас во какая махина, – подал голос Алексей и хлопнул ладонью по броне.

– Они твою махину с одного выстрела подпалят. РПГ у них имеется.

– За крестом все равно придется бэтар бросить, – заговорил Гриф, попыхивая табачком. – Это здесь аномалий кот наплакал, а там, только гляди не вляпайся. Знают они это и поджидать будут. Зачем им свой бэтар палить, – помолчал, а затем сказал: – Даже засаду делать не будут. Пустят рыкстера и все. Думается мне, кнопки на маяках земляки сами жмут, – посмотрел на Пистона.

– Те, что не дают им разбежаться?

Гриф кивнул.

– Сами, конечно, – подтвердил Пистон.

– Надо уходить туда, где нас не смогут достать, – сталкер наморщил лоб, провел рукой по волосам, вздыбливая челку. На несколько секунд свист и гул двигателя затопили отделения.

– И куда? – Алексей напрягся. Он уже знал, что предложит сталкер, и внутренне приготовился. За рокотом дизеля Гриф его не услышал и ответил на тот же вопрос, который задал наемник, только зычней: «Куда предлагаешь?»

– К бункеру.

– К бункеру?

– Да, – лицо Грифа сделалось сосредоточенным, он сухо распорядился: – Когда допрешь до леса, поворачивай направо и малым ходом вдоль опушки.

– А аномалии?

– Нет их там. Мы ходили, знаем.

Сердце у Алексея тревожно затрепыхалось. Он вспомнил дымную тварь, как та заползла ему в рот. Вспомнил мерзкие ощущения в горле, пищеводе. Дым вовсе не был воздухом с едкими примесями и канцерогенами, он был желейным, густым, как червяк, пропихивался в глотку и не давал дышать.

От этих воспоминаний Алексей содрогнулся. Ни тогда, ни сейчас он не мог понять, как дым может быть таким густым и одновременно невесомым. Вспомнил, как тот крепко обхватил щиколотки и тянул… Алексей мотнул головой, отгоняя наваждение, привстал, ухватился за штангу сиденья стрелка и через плечо Грифа заглянул в смотровой люк.

Разбитая колея, лохмотья травы прыгали и пестрили в свете фар сыростью. Косые нити дождя, словно по линейке, расчерчивали пространство впереди. «Хорошо, что в бэтаре», – подумал Алексей. Свист и рокот двигателя, который раньше забивал уши и отгонял мысли, как коровий хвост слепней, теперь стал уютным, чуть ли не урчанием кота, а толчки и провалы – убаюкивающими волнами.

– Что знаешь про седыховскую банду? – спросил Гриф у Пистона. – Карабас говорил что-то про атомный танк. Говорил, старик местный был у них и куда-то делся. Что знаешь об этом?

С минуту Пистон молчал, вглядывался в дорогу, потом заговорил:

– Нам по радиостанции оттелеграфировали, мол, едет майор из военного института какого-то. Типа, этот Седых – ценный кадр, – наемнику приходилось напрягать голосовые связки. Вены на шее вздулись, он побагровел. – Вообще, нас редко тревожили. Бывало, месяца по три не вспоминали. Во-о-т, а в этот раз сказали, чтобы мы его встретили, как полагается, чтобы немного потеснились и не возбухали, – Пистон замолчал на несколько секунд, затем продолжил: – Сказали, что он, этот самый Седых, ненадолго. Будет сотрудничать со Швецом и Кочетковым, он там над чем-то схожим бьется. – Пистон успевал и рассказывать, и дорогу высматривать. Катил транспортер неторопливо, не быстрее десяти километров в час.

– И че, он тоже щелкунов перешивал? – спросил Гриф громко.

– Никого он не перешивал. Лично я, вообще, сомневаюсь, что Седых – научный деятель, – Пистон повернулся и заглянул в любопытствующие глаза сталкера. – Облапошил он Карабаса. Матрешка ему все мозги в кашу размазала, – наемник снова вернулся к дороге. – Разрешил запустить бэтар. Мы ворота открыли, а оттуда как повалит гопота. Жека и Бертолет огонь открыли с вышек. Положили троих, остальные за броней спрятались. Сучары сначала с крупнокалиберного Жеку искромсали, потом Бертолета. Чек руки поднял, калаш бросил, а они и его скосили. Карабас в дежурке забаррикадировался. Ему пообещали в живых оставить, да еще дури навалом, он и сдался. Я тогда после смены в кубрике отсыпался… Короче, не было смысла сопротивляться.

БТР подбросило на кочке. Всех синхронно тряхнуло, а потом мотнуло из стороны в сторону. Пистон замолчал, и некоторое время его внимание занимала колея, по которой он катал не раз, только на другой технике.

– Что дальше? – спросил Гриф.

– Дальше, – наемник, как показалось Алексею, тяжело вздохнул, за свистом и рокотом мотора не услышал, догадался по паузе и движению грудной клетки, – они на бэтаре с какими-то приспособами, с тросами, лебедками поехали за «плешку», мы туда не совались. Говорили, какой-то там танк хотят буксануть. Долго возились, каждый день ездили.

Пистон замолчал, наверное, устал все же перекрикивать БТР.

Гриф развернулся и многозначительно посмотрел на Алексея, мол, про наш танк говорит. Алексей кивнул и невольно задержал взгляд на его лице. Показалось, что правый глаз сталкера заплыл сильнее. Хорошо, что Гриф ничего не сказал. Алексей засомневался, что сдержал бы улыбку, заслышав импозантный присвист.

– Возле этого танка они какого-то старика заарканили с зомбяком.

– Это же Федорыч с Коленькой, – воскликнул Алексей и от волнения приподнялся с сиденья. Пистон с Грифом посмотрели на него.

– Слушай, – сухо сказал Гриф парню, – и не перебивай.

Наемник продолжил:

– Привели их, значит, на базу. Мутно что-то там было. Старик не хотел помогать. Упирался. Но после того, как Пирцент зомбяку отрезал руку, дело пошло. Дедан согласился. В итоге зомбяк сдох, а старик куда-то делся. Одни говорили, что его грохнули, другие, что он сбежал, а самые крякнутые утверждали, что испарился.

– И что? Что с танком? – спросил Гриф.

– Да вроде стащили его с аномалии. Пир горой устроили. Перепились все на хрен. Особенно этот майор радостным был, лыбился, как параша, ходил, ручки потирал, по плечу всех хлопал, мол, молодцы, ребятки, такое дело провернули.

Желтые круги высветили кривые деревья.

– О, – обрадовался Пистон, – кажись, лес.

Гриф вытянул шею, посмотрел через стекло. Серые перекошенные облезлые палки стояли густо.

Он стремительно, как змея при броске, вскочил с места, схватил стоящую рядом с наемником автоматическую винтовку. Тот даже дернуться не успел, только голову повернул.

Сталкер отступил назад, LR-ку повесил на плечо, на наемника нацелил «кобру».

– Тормози. Руки держи на руле, – не сводя с Пистона взгляда, сказал Алексею: – Ява, шмотник его возьми.

Алексей смотрел на Грифа вытаращенными глазами.

– Мешок бери! – гаркнул тот. Подстегнутый окриком, Алексей неуклюже встал, подошел к Пистону. Наемник все прекрасно понял и не дергался. Он спокойно остановил БТР, заглушил двигатель и теперь сидел неподвижно, глядя перед собой, не выпуская из рук баранки. Алексей взял его вещмешок, отошел.

Под низким потолком, кроме того, что приходилось пригибаться и ходить на полусогнутых, надо было постоянно осматриваться, чтобы не треснуться головой о что-нибудь выпирающее. Казалось, каждый сантиметр боевой машины имел полезную нагрузку и нес на себе какое-то приспособление или устройство.

– Вытряхивай, – распорядился Гриф, – глянем, что за богатство притарил наемничек.

Алексей развязал шнурок на клапане и высыпал содержимое. На железный пол посыпались консервы, литровая бутылка с водой, миска, кружка, детектор, открывалка, носки, целлофановый пакет с пузырьками и кластерами, упаковки бинтов, складной нож, два магазина и еще много чего. Было видно, что Пистон готовился к побегу.

– ПДА где? – спросил Гриф.

– Нету, – невозмутимо ответил Пистон.

– Ява, пройдись по его карманам. Нет, – остановил Гриф Алексея, когда тот подошел справа и хотел наклониться к наемнику, – со спины обшарь, – сам Гриф при этом сдвинулся в сторону, чтобы Пистон оставался в прицеле.

Кроме пачки сигарет, зажигалки, потрепанной ксивы, нескольких гаек и затертых лакированных четок ничего не обнаружилось. Найденное Алексей сунул в карман, при этом ощущал себя распоследним мародером. Награбленное тянуло куртку. Не будь Грифа, он бы так не поступил. Но Гриф был и, как мог, вытягивал их из дерьма. Алексей понимал, что должен помогать ему в этом, по крайней мере делать то, что говорят.