О людях, ветрах и плотах в океане. История путешествия от Южной Америки до острова Пасхи и обратно

Вернусь к экскурсии. Крепость Саксайуаман должна была защищать подступы к Куско – столице империи инков, но, как и большинство архитектурных объектов той эпохи имела и церемониальное значение. От внутренних строений в настоящее время ничего не осталось, да и часть стен была разобрана конкистадорами, но и по тем фрагментам, что сохранились до наших дней, видно былое величие крепости. Гигантские камни слагают три зубчатых стены, идущих одна за другой. Высота стен не меньше пяти метров, а сколько весят камни, подогнанные друг к другу также искусно, как в Мачу Пикчу, я просто боюсь представить. Камни крепости намного больше тех, что использовались в Мачу Пикчу. Если говорить о размерах, они вдвое выше моего роста, вдвое шире размаха моих рук, а о толщине я судить не могу. Многие экземпляры превосходят приведённые размеры в несколько раз. Кроме того, на некоторых камнях меньшего размера выбиты пазы и выступы. Какие-то из них использовались для брёвен и верёвок, а какие-то – примерно как крепление в конструкторе лего. Вход в крепость венчают огромные ворота. Каким образом подобное колоссальное строение могло быть воздвигнуто человеческими руками, я не могу себе представить. Внутри крепости были обустроены храмы грозы, солнца и радуги, а также солнечный календарь. К сожалению, до наших дней, в почти первозданном виде дожил лишь он. Храмы были разрушены.

Сейчас Саксайуаман просто туристический объект, если не принимать во внимание то, что раз в год здесь проводится фестиваль солнца. Циклопические стены стоят молчаливым упоминанием об ушедшей великой эпохе. Лично мне на полученное впечатление легла недобрая мысль о европейцах, которые с огнём, мечом пришли в Северную и Южную Америку, Австралию и Африку. В Европе слишком тесно! Приди к соседу, плени его жену и детей, сожги дом, а соседа убей, чтобы не отомстил. Ведь ты сильнее, у тебя есть порох, а ещё ты несёшь свет цивилизации. Мне было очень обидно за, без сомнения, великолепные архитектурные памятники, разрушенные конкистадорами. Этими памятниками и были храмы грома, солнца и радуги. Для строительства своих городов европейцам нужен был камень. Возиться с многотонными камнями из стен крепости конкистадорам было не с руки, а вот блоки, формировавшие древние храмы, подходили идеально. Очень горько осознавать, что на протяжении всей истории человечества, по праву сильного стирались целые культуры и цивилизации. В Лиму я уезжал под огромным впечатлением и в задумчивости.

Правда, перед отъездом мне удалось попробовать мясо ламы, и тяжёлые мысли отступили на второй план. Теперь я прекрасно понимаю, почему это животное занимает такое важное место в культуре Перу. Из шерсти ламы делается очень мягкая и тёплая одежда, что тоже, без сомнения, является поводом к разведению, но мясо… Просто объедение! Вообще, по результатам этой небольшой поездки, я должен заявить, что влюбился в перуанскую кухню, а также музыку.

ГЛАВА V

Спуск на воду – церемония и вечеринка – ожидание

Итак, три дня пролетели как один, и мы снова вернулись к работе. К нашему возвращению, на одном из плотов уже стояла мачта. Ойвин встретил нас на стройке словами «Welcome to another day in hell!»[7 - Добро пожаловать в ещё один день в аду. (Англ.)] Несмотря на все усилия, работа, шла медленнее, чем планировалось. Мы с Борисом перешли к новым задачам, и теперь работали с Хэкки и Хейди – парой из Финляндии. Они обучили нас, как правильно делать палубу, собирая расколотые надвое бамбуковые трубки в готовые секции. Кажется, в этот же день я познакомился с Девидом. Этот парень из Манчестера и был последним участником команды Тупака. Мы разговорились и сразу неплохо поладили. Он давний друг Улы и Сигне, и уже не раз выходил в море на разных кораблях, в том числе, парусных. Кроме того, оказалось, что он тоже работает промышленным альпинистом. Именно поэтому, вечером, когда остальные участники пошли слушать лекцию о хитростях и премудростях океанической рыбалки, нам с Девидом и Катариной выпала другая, но не менее важная задача – оформление паруса. Катарина – девушка из Словакии, также ученица Фосена. Она очень здорово рисует, и именно она взяла на себя работу с кистью. Поскольку парус имел выпуклую форму, его нельзя было просто расстелить на полу и нарисовать на нём то, что задумывалось. Поэтому, парус пришлось повесить на стену в спортивном зале – единственном помещении, подходившем по высоте. На парус мы направили проектор, который высвечивал логотип. А дальше Девид и я страховали Катарину на двух верёвках, пока она, как обезьянка вися на стене, ловко обводила логотип маркером на длинной палке. Всем троим занятие очень понравилось. Хотя дальше мы с Девидом уже не принимали участия в работе с парусами, мы внесли свой посильный вклад. И паруса в итоге получились отличные.

Примерно в одно время с Девидом приехала последняя участница экспедиции, Сесилия Маурицен – главная по научной части проекта. Они с Хоконом сразу приступили к работе с предоставленным научным оборудованием, с головой погрузившись в калибровку, тесты и неимоверное количество технической документации.

До церемонии спуска плотов на воду оставалось совсем немного времени, поэтому всё больше людей оставалось работать до позднего вечера. В один из таких вечеров Эстебан вышел в город, чтобы купить пиццу тем, кто остался работать допоздна. Зная об опасностях Кальяо, он решил добраться до пиццерии на такси. К сожалению, ограбления избежать не удалось. Нападавших было несколько, притом они были вооружены ножами. Эстебан лишился мобильного телефона, но самое главное, сам остался жив и здоров. Эстебан профессионально занимался единоборствами, и если бы нападавшие не были вооружены, стычка могла бы закончиться иначе. Но конкретно в этой ситуации, расстаться с телефоном было лучшим решением, хотя и очень обидным. Он был не первым из нашей команды, кого ограбили в Кальяо, но, к счастью, последним. Вечером я встретил его в Ла-пунте. Эстебан был очень подавлен, и направлялся в полицию, чтобы написать заявление. Я решил пройтись с ним, чтобы как-то поддержать. Заявление он написал, но никакого результата это не принесло. В Кальяо грабят слишком много людей, так что вернуть телефон или хотя бы наказать нападавших надежды не было. Зато пока мы шли от полицейского участка назад, мы разговорились, и Эстебан немного повеселел. А потом мы посидели в Грин-баре, и тогда всё совсем наладилось. Правда, на следующий день Эстебану пришлось купить новый телефон, чтобы не остаться на плоту без связи с домом. Нет-нет! Телефонной связи на плоту не было. У нас был спутниковый интернет, но и в него надо с чего-то выходить.

29 октября 2015 года.

Сегодня мы наблюдали летающие плоты. Их перетащили к воде те самые два гигантских крана. Завтра церемония спуска на воду. Есть множество вещей, которые нужно доделать: палуба, солнечные батареи, внутренняя часть хижины и много чего ещё, но в целом, плоты готовы, и можно спустить их на воду. Взглянул на плот так, что он целиком помещается в «кадр». Красиво.

С каждым днём всё ближе предстоящее путешествие, но его «неизбежность» почему-то не ощущается.

В назначенный день утром началась церемония. Приехали послы, высокое руководство Симы, оркестр, представители прессы и множество гостей. На наших плотах, ещё стоявших на суше, были подняты паруса. Они очень хорошо получились. На мачтах дрожали флаги, оркестр играл гимны Норвегии и Перу, стоявшие корабли давали громкие протяжные сигналы. Священник освятил наши суда, об каждый разбили бутылку шампанского. Кран поочерёдно поднял наши плоты на сваренных металлических рамах и спустил их на воду. Команда, волонтёры, строители и все гости взволнованно собрались у края бетонного причала. Рядом со мной стояла Сигне и мне запомнилась её фраза: «Well, they float[8 - Что ж, они не тонут. (Дословно «Что ж, они плавают») (Англ.)]».

И верно. Плоты, наконец, были на воде, осадка, безусловно, была, но палуба находилась где-то в полуметре над поверхностью. Бальса – удивительно плавучее дерево. Для плота весом в тридцать тонн, он погрузился совсем не глубоко.

После церемонии плоты предстояло отбуксировать в Эскуэла-Навал. Одна часть людей отправились туда на автобусе, а вторая, а вместе с ней и я, предпочла добраться на плотах. Так у меня появился шанс прислушаться к своему организму, пока мы не вышли в океан. Да и на сам океан, наконец, посмотреть.

В океане тесно. Рядом с Кальяо стоит невообразимое множество кораблей. Лес мачт частных яхт, небольшие кораблики, снующие во все стороны, и громадины грузовых судов, рядом с которыми наши плоты выглядят как игрушки. Открытый океан видно лишь в небольших промежутках и его бескрайность совсем не кажется настоящей. Волна от буксира бьёт в переднее бревно плота и нас постоянно окатывало солёными брызгами. Плот легко скользил по поверхности, рядом с ним летели любопытные чайки, а на входе в уютную закрытую бухту Эскуэала-Навал нас встретили огромные пеликаны.

Так и прошло моё первое знакомство с плотом, на котором мне предстояло провести ещё очень много времени. К слову, организм чувствовал себя неплохо, и симптомов морской болезни я не наблюдал.

Когда мы прибыли, стало ясно, что никаких работ в этот день больше не предвидится, поэтому ближе к вечеру мы все собрались в небольшом ресторанчике, снятом специально по случаю вечеринки, в честь спуска на воду. Под потолком ресторана подвесили парус Тангароа, мужчины надели рубашки, женщины – платья, пришли послы и другие приглашённые гости. Ведущим вечера был Хокон. Было сказано много тёплых и приятных слов в нашу поддержку, а мы поблагодарили друзей из Фосена и рабочих из Симы, вместе с которыми мы неустанно трудились на верфи. Поначалу вечер был довольно официальным и томным, но всё изменилось, когда Сигне объявила традиционный танец Фосена. На диско, или бальные танцы он не похож вовсе. Скорее он напоминает традиционные гульбища викингов или славян, от чего он мне особенно понравился. Идея в том, что мужчины и женщины стоят друг напротив друга в линию. Первая пара сходится в середине и начинает быстро крутиться, держась за руки. Потом они разлетаются в стороны: мальчик – к девочкам, девочка – к мальчикам и крутятся там уже с новыми партнёрами. Затем они опять сходятся в середине, а в это время вторая пара начинает своё движение. Получается что-то вроде ручейка, только бурного и вращающегося. Очень бодряще и весело, особенно учитывая, что к этому моменту уже было выпито немало вина, и люди, не справившись с управлением, начали сыпаться на пол. Преимущественно сыпались мужчины, в их числе сыпался и я. Потом были более привычные для таких мероприятий танцы. Веселью не было предела: танцевали все, особенно живо получалось у Ойвина. Честно говоря, я даже немного позавидовал. Глядя на него на верфи, я совсем не мог предположить, что он так здорово чувствует музыку и двигается.

В превосходном настроении после танцев младшая часть собрания отправилась продолжать веселье в менее официальной обстановке. Мы прихватили с собой вина и отправились в парк, где ещё долго разговаривали, веселились и приглашали друг друга в гости после экспедиции. Кажется, как раз в этот день в Ла-Пунте праздновали Хеллоуин, поэтому наша шумная компания никому особо не мешала и органично вписывалась в общий праздник. Правда, утром вставать было тяжеловато.

Ну а дальше мы ещё неделю ждали разрешения на выход в океан, и занимались всякими «доделками» на плотах. Теперь они стояли прямо рядом с Эскуэла – Навал, так что мы не были ограничены во времени работ, ведь нам не нужно было задумываться о том, как выбираться из Кальяо. Мы с Борисом в основном занимались палубой. Потом я устанавливал солнечные батареи на крыше хижины, а у Бориса появился новый напарник – Доктор Хук[9 - Dr. Hook – Слово «Hook» в данном случае обозначает рыболовный крючок]. Это ненастоящая его фамилия, а скорее прозвище. Именно он рассказывал команде о премудростях рыбалки, пока мы с Девидом и Катариной были заняты парусом. Очень весёлый, общительный и приятный мужик. Они с Борисом отлично подружились.

Всё чаще вечером мы стали пропускать ужин в Эскуэла-Навал и есть в городе. Почти три недели, что мы работали на строительстве, наше меню не менялось. Лучше всех об этом сказал Хэкки: «Каждый вечер рис с курицей. Или курица с рисом. Я устал. Мне нужно что-нибудь новое». Я был с ним полностью согласен, поскольку пока не имел понятия, что на плоту по этой курице я буду очень скучать. Всё большей популярностью пользовалась булочная, где мы скупали в больших бумажных пакетах разные плюшки-ватрушки и ели их в перерывах между работами. Ойвин поселился на плоту в тот же день, как их поставили в Эскуэла-Навал. По роковой случайности утопили квадрокоптер, а Кирстина совсем уж разгромно разнесла меня в настольный футбол. Вечерами мы с Хэкки, Хейди и Бернардом – большим добродушным парнем из Фосена, сидели в Грин-баре. Наша дата отплытия откладывалась. Даже строительство уже совсем завершилось, но каждый день мы находили себе новое занятие, что можно было улучшить. Не сидеть же без дела, раз всё равно ждёшь документы. Ближе к отплытию занимались кто чем. Катарина нарисовала на крышках продуктовых ящиков два портрета: Мигеля Грау – для Раити и Че Гевары – для Тупака. Портреты получились отличные. Команда понемногу обживала свои места, привешивая полки и прочие «удобства». Разумеется, и про общественные работы никто не забывал. Например, мы загрузили на плоты три тонны пресной воды (цифра не преувеличена), и огромное количество круп и консервов, а также свежие овощи и фрукты. Были и непредвиденные неприятности. В нашем бамбуке завелись термиты. Нам пришлось хорошенько обработать все оставшиеся бамбуковые стволы составом от насекомых и вымочить их в солёной воде. Иначе, если бы мы пронесли вредителей на борт, во время плавания мы рисковали бы остаться без палубы, или крыши над головой. К счастью, термиты поразили лишь малую часть бамбука, да и тот мы пока не успели пустить в ход. Были, правда, и другие нюансы, в дальнейшем сулившие нам проблемы. Из-за особенностей брёвен корма Тупака сильно проседала в воде относительно носа. Ойвина этот факт сильно настораживал, но, к сожалению, здесь мы ничего поделать не могли.

Вдобавок, от неосторожного шага во время очередной погрузки какого-то снаряжения, у меня открылась уже почти зажившая рана на ноге. До выхода в океан оставалось совсем недолго, и я, признаться, сильно переживал по этому поводу. Заниматься лечением в океане, как мне представлялось, будет тяжелее, и не всегда возможно. Борис, сохраняя железное спокойствие, обработал мне ногу и велел впредь быть осторожнее. Не знаю уж, каковы были его мысли на счёт такой раны и моего «везения», но меня он успокоил и приободрил, за что я ему безмерно благодарен. Также к Борису нередко приходили другие участники с мелкими травмами, но в основном – с пищевым отравлением. Перуанская кухня и резкая смена климата не идёт на пользу европейскому организму. Одну из таких историй, уже через несколько лет после экспедиции, складываясь от смеха, мне рассказал Девид. Однажды, во время короткого перерыва в работах, он подошёл к Борису с просьбой дать что-нибудь от желудка, рассчитывая просто получить пилюлю, и отправиться работать дальше. Борис остановил его и усадил перед собой.

– Well, David, I have a few questions for you.

– Come on, Boris! It is just a stomach. Nothing special. Just give me some pills and I will go back to work. I have a bunch of stuff to do.

– It wouldn’t take too much time. Sit down.[10 - – Хорошо, Девид, у меня есть к тебе пара вопросов. – Да ладно тебе, Борис! Это всего лишь желудок. Ничего серьёзного. Просто дай мне таблетку и я вернусь к работе. У меня куча дел. – Это не займёт много времени. Садись. (Англ.)]

Девид послушно сел, приготовившись отвечать на вопросы вроде «Что ты ел?» или «Ты хорошо моешь руки?». Но Борис с самым серьёзным видом пододвинул стул, сел напротив него и, взглянув в глаза, сказал: «Tell me about your childhood.[11 - Расскажи мне о своём детстве. (Англ.)]»

Дождавшись, пока Девида отпустит хохот, Борис дал ему лекарство, и отпустил работать. А после отправился и сам, ухмыляясь под нос.

Хокон и Эстебан тем временем занимались электропроводкой и настройкой научного и навигационного оборудования. С ними же работала Сесилия, под руководством которой глубоководные сонары и метеорологические датчики занимали свои места на плотах. Я в это время помогал Сигне и Гунвор готовить паруса. Как я понял, Девид, Ула, Сигне и Гунвор очень давно друг друга знают, дружат и работают вместе. Сигне на первый взгляд выглядит хрупкой, но на самом деле это далеко не так. Как говорится, из таких, как она, можно ковать гвозди. Она научила меня, как правильно готовить рифы. Гунвор в это время вплетала в ликтрос[12 - трос для обшивки кромок (шкаторин) парусов, для предохранения их от преждевременного износа и разрыва.]дополнительную верёвку для надёжности. В момент нашего знакомства она показалась мне немного суровой, но когда я пообщался с ней подольше, я узнал, что она очень отзывчивый и общительный человек. Потом я ещё долго гадал, как я смог углядеть суровость в её добром лице тогда, в первый раз. В это время Торгейр, Пол и Роберто Сала целыми днями пропадали, пытаясь добыть для нас долгожданное разрешение, но, по какой-то причине, получить его пока не удавалось.

Между тем, ребята из Фосена начали разъезжаться. Расставаться было очень тоскливо. Если бы мы ушли в океан, а они остались ещё ненадолго, как и планировалось, было бы легче, но тут уж ничего не попишешь. Выйти без разрешения мы не могли. Ида на прощание написала мне небольшое пожелание в дневнике и подарила классную тёплую шапку, а я подарил ей футболку с кокопелли. Это, кажется, древние духи коренных американцев. У Иды с ними связана какая-то история. Сначала уехала Кирстина, а за ней – все остальные. Последним уехал Бернард, подарив мне на прощание банку пива. Я сказал, что попробую довезти её до острова Пасхи, но обещать этого не могу. Без наших друзей на строительстве стало как-то пусто, а ожидание бумаг стало ещё более томительным.

Наконец, шестого ноября было объявлено, что лицензия получена. Все документы подписаны, всё оборудование доставлено и погружено, и на суше нас больше ничего не держит. По этому случаю почти все, включая Кари и Торгейра, что, само по себе, было нечасто, взяли гитару, вина и собрались на берегу океана жечь остатки бамбука. Такой вот у нас был прощальный костёр. Засиделись надолго, далеко за полночь. От давно потухшего костра уходили последними, вдвоём с Полом. Совершенно не могу вспомнить, о чём мы тогда болтали, но, несмотря на ответственную должность первого помощника, Пол оказался очень лёгким в общении весельчаком. Последний вечер на берегу, в отличии от предыдущей недели пролетел незаметно. Подходя к Эскуэла Навал, мы наткнулись на двух местных ребят с гитарой и посидели ещё немного, а на пост охраны академии явились вообще глубокой ночью, чем немало удивили дежурных офицеров.

А утром мы все перенесли наши оставшиеся на берегу пожитки на борт, и вышли в океан.

В Океане

ГЛАВА VI

Наконец в Океане – отплытие – моя первая ночная вахта – поднять паруса – первая встреча плотов

8 ноября 2015 года.

Наконец мы в Океане. Начинается второй день нашего путешествия. После бессчётных комиссий и проверок, бумажных проблем с научным оборудованием и припасами, после ежедневных работ на строительстве и ежевечерних посиделок в Грин-баре, после отъезда всех обретённых друзей – волонтёров из Фосена, и после грандиозной торжественной церемонии, началась наша экспедиция.

На церемонию отплытия народу собралось порядочно. В основном, это были офицеры и кадеты морской академии Эскуэла-навал, но проводить нас пришли и друзья команды и, разумеется, репортёры. Пришёл и давний друг Торгейра Роберто Сала, с женой Лили и маленькой дочкой. Он вместе с Торгейром и Ойвином уже участвовал в экспедиции Тангароа, и должен присоединиться к нам на острове Пасхи. Кроме того, он сам является выпускником Эскуэла-навал. Во многом, полученное разрешение на выход в океан – именно его заслуга. Также, он взял на себя немалую часть диалогов с таможенной службой, которые в итоге разрешились в нашу пользу.

Во время церемонии обе команды уже находились на своих плотах. Мне, да и, пожалуй, всем, уже не терпелось выйти в океан. Наше отплытие и так отложилось на неделю, а последние часы на суше текли невыносимо медленно.

Выходить в океан для меня было довольно волнительно. Не могу сказать «страшно», но ощущение чего-то неизведанного, ожидавшего меня впереди, не давало мне покоя. По прогнозам, первый этап путешествия должен продлиться около шести недель, а сколько всего может за эти шесть недель произойти… Как я справлюсь со своей задачей? Как изменятся отношения с командой? Как я буду переносить замкнутое пространство, качку, а может быть и суровые шторма? Как обычно, ожидание не приносило ничего, кроме растущего беспокойства, так что мне уже не терпелось оказаться перед лицом конкретных задач и проблем, чтобы перейти к их решению, а не абстрактным мыслям «что может пойти не так?».

Неизбежная суета на берегу никак не способствовала спокойствию, поэтому, мы с Ойвином и Улой предпочли сидеть за хижиной, со стороны слепого борта. Там можно было как-то отдохнуть от огромного количества людей и вспышек фотокамер. Мне показалось, что многие из команды предпочли бы просто по-тихому уйти в океан, не привлекая лишнего внимания, однако, старт Кон-Тики 2 – событие знаковое, а значит, должно было освещаться по всем правилам. Из всей церемонии мне очень запомнился оркестр академии. Музыканты, ни на минуту не останавливаясь, во всю мощь медных труб играли марши (и не важно, что некоторые из них раза по три, а то и больше.) Конечно, ещё были сказаны торжественные речи, но немалая часть их была на испанском, который, я, к сожалению, не знаю, так что я особо не вслушивался. В любом случае, настрой команды держался на высоте, не смотря на то, что наше пребывание на суше затянулось.

Наконец можно было начинать буксировку. Мы пока не знали, насколько реально будет перемещение участников между плотами в открытом океане, и когда мы увидим другую команду. Поэтому мы пришли попрощаться с нашими друзьями с Раити. Мы обнимались, жали друг другу руки, желали удачи и «до скорой встречи». Как-то особенно душевно я прощался с Эстебаном, Сигне и, конечно, Борисом. И вот, наконец, на Раити закрепили канат, буксир дал гудок, и вывел первый плот из бухты. Даже несмотря на экспедицию Хейердала, буксировка плота – не такое обыденное для Кальяо дело, так что к вопросу подошли осторожно, и времени это заняло немало. Когда буксир вернулся и принялся за нас, провожающие, да и мы тоже, немного заскучали. Тогда, в некотором смысле от безделья, мне в голову пришла идея, что было бы символично, уходя в такое плавание, оставить на земле что-нибудь, чтобы успешно вернуться. Очень удачно у меня в кармане завалялась русская десятирублёвая монетка. Перед самым отходом я протянул её с борта сеньорите-кадету Эскуэла-навал и попросил, чтобы она сохранила её до нашего возвращения. Мне это показалось забавным, да и сеньорита, насколько я могу судить, была рада. Когда буксир вернулся за нами, оркестр с новой силой в который раз грянул Auld Lang Syne. Я достал банджо, уселся на ящик на корме и принялся подыгрывать, а рядом, Хокон, Йостейн и Девид махали руками удаляющимся провожающим. Три молодых девушки выбежали на конец пирса, что-то крича Йостейну и складывая из ладоней сердечки. Мне показалось, он немного смутился, но, уверен, это было не так.

Буксир вывел нас из бухты, снова подцепил Раити, и мы продолжили движение. Эскуэла-навал, Кальяо и гигантские портовые краны Симы потихоньку расплывались, теряя чёткость очертаний, а мы уходили в океан. Поначалу нас провожали лодки с берега. В основном частные яхты. Нам махали руками, желали счастливого пути и хорошей погоды и велели остерегаться акул, а с одной яхты даже бросили бутылку местного крепкого напитка Pisco sour. Но вот все яхты отвернули к берегу и с нами остались только пеликаны, здоровенные, как птеродактили. Когда они летели рядом, мне вспомнились заключительные кадры из одного из фильмов «Парк юрского периода». Потом и им надоело лететь за нами, и остались лишь два плота на буксире и удаляющаяся земля за кормой. Путешествие началось.

Пока мы шли на буксире, было решено устроить первое официальное собрание на палубе, чтобы обсудить некоторые ближайшие задачи. Первым делом Торгейр раздал всем по банке пива. Оказалось, что один из ящиков забит им полностью. А я-то думал, почему наша корма так низко сидит в воде! Распределили вахты. Первые две недели мне выпало дежурить с Девидом. Ула взял в напарники Йостейна – всё верно: по одному новичку на профессионального моряка. Третью вахту поделили между собой Хокон, Торгейр и Ойвин. Вахта два раза в сутки по 4 часа. Нам с Девидом определили время с полудня до четырёх дня и с полуночи до четырёх ночи. В мой привычный ежедневный режим не особо вписывались четыре часа работы посреди ночи, так что я решил отправиться спать, чтобы нормально чувствовать себя на вахте.

Надо признать, я очень боялся морской болезни. Наслушавшись про симптомы, я понял, что это нечто схожее с горной болезнью и мне очень не хотелось бы от неё страдать. С другой стороны, с горной вроде обошлось, может, обойдётся и здесь.

Ложиться спать было непривычно, но приятно, – начинаешь привыкать к своему углу на ближайшие шесть недель. Мне досталась средняя койка в той части хижины, что ближе к носу. Справа от меня, у стены – место Хокона, слева, через капитанский стол – Ойвина. Торгейр, Ула, Девид и Йостейн спят у кормовой стены. Над головой под крышей хижины я привязал банджо, рюкзак, спасжилет и целую гирлянду вещей первой необходимости вроде камеры, фонаря, ножа и т. д. Всё это болталось над головой в такт волнам, и пока я не был уверен во влиянии морской болезни, я предпочёл на это не смотреть.

Совсем забыл! Ещё над моей койкой висят два ящика фруктов: один с апельсинами, второй – с манго. Ложась, или вставая с койки, я постоянно бьюсь о них головой. К сожалению, в хижине пока очень тесно, так что перевесить их некуда. Придётся приспосабливаться.

В полночь Девид разбудил меня на мою первую в жизни ночную вахту. Обычно я просыпаюсь довольно тяжело, некоторое время хожу вялый и туго-соображающий. В этот раз пришёл в себя достаточно быстро, – подстёгивало желание показать себя ответственным и надёжным.

Холодно, темно. Наш Тупак недовольно скрипит брёвнами, идя в поводу у буксира, как молодой норовистый конёк с характером. Ему не нравится буксир, не нравится, что его тянут куда-то, но без этого не обойтись. Мы должны поскорее пересечь судовые пути у побережья, чтобы не получилось аварийной ситуации. Невысокая волна врезается в нос плота, обдавая палубу солёными брызгами.

Собственно, вахта началась с приключений. Буксировочный канат забился в глубокую трещину одного из брёвен на носу, и грозил его расколоть. Ойвин, который остался проследить за буксировкой после своей вахты, велел вылезти на нос и освободить его. Вот и первое задание. Полез. Брёвна скользкие, от брызг вся одежда сразу намокла, а канат засел крепко и не поддаётся. Капитан передал лом, чтобы расклинить трещину. Всё остальное время я мысленно сосредотачивался на том, чтобы не выпасть за борт, не утопить лом и не отколоть кусок бревна. Бальса – очень мягкое дерево. К моему счастью, ни того, ни другого, ни третьего не случилось. Канат был свободен, но теперь в трещине застрял лом. Пришлось попотеть ещё, но в итоге и с ним я справился. Ойвин пошёл спать, а мы с Девидом остались на вахте. Пока мы шли на буксире, управлять плотом было не нужно, поэтому мы занялись своими делами. Вообще говоря, это очень здорово сидеть у выхода из хижины на ящике с Че Геварой, курить и смотреть на ночной океан, светящиеся пятнышки планктона и далёкое зарево Лимы, в последний раз за этот год освещающее нам ночной небосвод. То ли ещё будет потом, когда буксир вернётся в Кальяо, небо будет ясным, а светящегося планктона станет больше… За четыре часа буксировочной вахты делать было особо нечего, пока канат снова не засел в той же трещине. На этот раз мы полезли вместе с Девидом. Вытащить канат оказалось проще, чем в первый раз, а чтобы этого не повторялось, мы стянули трещину грузовой стропой. Вот так и прошла моя первая ночная вахта на Тупаке. Перед тем, как снова лечь спать, с радостью отметил, что морская болезнь прошла мимо меня.

Утром мы отдали буксировочный канат, как бы перерезав пуповину и окончательно «родившись» в океане. Мы помахали руками судну береговой охраны, которое сопровождало нас до этого момента, и помахали их вертолёту, с которого операторы снимали нас на камеры. Вертолёт заложил несколько кругов над нашими плотами, приземлился на корабль и они отправились домой. Теперь мы были сами по себе.

Поскольку последняя человеческая трапеза была у нас довольно давно, мы с Девидом решили приготовить завтрак: омлет из двадцати одного яйца с луком и колбасой, который мы пожарили на гигантской сковородке. Подробность незначительная, просто так лучше представляются масштабы приёмов пищи.