Капризная с-сука!..

– Ну ладно. Раз тут и правда – сквозняки, идите-ка вы сами – переодеться! Минут за десять управитесь? Я подожду вас тут! Дорожка здесь вполне на уровне. Только скрипит сильно.

– Что ж вы хотите, миссис МакГоннегал! Ей – двадцать лет! И по ней топало и топает пятьдесят человек! И – немаленьких!

– Ах вот как… Ну ладно. – женщина старательно делала вид, что занята бегом трусцой, – Идите уже. Потому что если вас продует и вы заболеете, мне будет стыдно!

Выйдя за дверь, и прикрыв её, Харпер сердито буркнул:

– Это ей-то – будет стыдно?! Да я ни в жизнь…

– Согласен, господин лейтенант. Поэтому идите-ка вы вон за тот угол, а я спрячусь вот за этим!

Не прошло и трёх минут, как дверь тренажёрного зала тихо скрипнула, открываясь, и до ушей Харпера донёсся быстрый топот приближающихся шагов. Не придумав ничего лучше, он вышел из-за угла, и подставил даме широкую грудь для «швартовки». Именно это Наиля и сделала, возмущённо вскрикнув:

– Свинья! Как не стыдно! Вы за кого меня принимаете?!

– За женщину, мадам. Именно поэтому в мои обязанности входит обеспечение вашей безопасности на этом корабле!

Не слушая, дама быстро оттолкнувшись от его грудной клетки, развернулась, и ломанула на всех парах в противоположный конец коридора. Ноги она, как обычно делают при беге все женщины, в стороны не закидывала, а бежала профессионально – как настоящий спринтер!

На этот раз грудь пришлось подставить вышедшему из-за второго угла Збигневу:

– Здравствуйте, миссис МакГоннегал! Как поживаете?

– Ах вы гады! Коварные, да?!

– Ну что вы, леди нашего сердца! Где уж нам, доморощенным любителям. Это вы – профессионал!

Наиля, фыркнув, не придумала ничего лучше, как, хохотнув, отделиться от груди уже Честны, нежно обнимавшего её за плечи и спину, поправив сбившиеся волосы:

– Пустите. Ладно, я не сержусь. Вы просто «добросовестно» выполняете порученную вам работу. Которую вам навязал этот олух, ваш капитан, – она, теперь сердито, глянула в камеру на потолке, – Но погодите! Я ещё своего последнего слова не сказала!

– Не сомневаемся, мадам. А сейчас, может, продолжите? У вас ещё есть целых десять минут!

Десять минут на дорожке прошли быстро. Женщина действительно старалась отрабатывать – понимала, что нормальная физическая форма нужна в первую очередь ей самой. На инженера и лейтенанта поглядывала изредка, а в основном взгляд держала на приборах перед собой. Но уж когда поглядывала…

Збигнев чувствовал, что мурашки пробегают от макушки до самых пяток – столько в этом взоре было всего… От обещания любви до скрытой угрозы. Интересно, конечно, что чувствовал лейтенант, которому доставалось больше «обещания любви», но он тоже помалкивал, сохраняя на лице каменное выражение.

И только когда дверь её каюты за их подопечной закрылась, и Харпер повернул ключ в скважине, лейтенант выдохнул, стараясь говорить потише: почти шёпотом:

– А знаете что, инженер?

– Да?

– Я её чертовски боюсь! Такая запросто треснет чем-нибудь тяжёлым по башке, стоит только отвернуться на секунду, да свяжет! Да изнасилует!

– Вот уж точно! Я и сам… побаиваюсь. Оставаться с ней наедине. Мы ведь – всего-навсего мужчины. Где уж нам предвидеть или предусмотреть, чего эта коварная плутовка надумает выкинуть!

Одно только утешает. Что у нашего капитана повсюду – глаза и уши!

В обиду не даст!

Харпер дёрнул плечом:

– Хочется верить!

12. Разговоры

Доктор Ганс Людвиг постучал в каюту Наили через полчаса после возвращения дамы из тренажёрного зала. Справедливо рассудив, что этого времени на «водные процедуры» ей окажется достаточно. Ну, а вернее будет сказать, что о возвращении женщины из ванной в жилые комнаты его проинформировал капитан. Ключ доктору отдал насупленный кок. При этом буркнув:

– Мои соболезнования, доктор!

Людвиг даже не стал уточнять, почему Вайс настроен столь скептически: уж о проблемах, и «задушевных беседах» посещавших даму членов экипажа наслышаны были практически все: ну правильно, а что ещё будет интересовать горстку мужчин, двадцать лет запертых в стенах «консервной банки», и вдруг заполучивших на борт Женщину?!

– Да, войдите, кто там?

Доктор осторожно открыл дверь, отметив, что рука, держащая ручку, невольно подрагивает. Ха! С чего бы это он так?!.. Словно школьник, входящий на «разбор» к классной руководительнице. Или уж – директорше школы. Голос однако не дрогнул:

– Доброе утро, миссис МакГоннегал. Позволите?

– И вы ещё спрашиваете?! А вот пошли я вас сейчас куда подальше – вы и правда, уйдёте?!

– Ну… – доктор криво усмехнулся, – Если честно, то ушёл бы. Но при этом через некоторое время всё равно вернулся бы. Нам просто необходимо знать, как проходит адаптация вашего организма к условиям повышающейся гравитации. И выяснить, не слишком ли большую нагрузку вы сейчас дали своему едва проснувшемуся организму.

– То есть, проще говоря – не слишком ли рьяно я взялась качаться и бегать? – Наиля плотоядно усмехнулась, – Вот уж не думаю, что слишком! Да и ваш другой доктор, этот, как его…

– Профессор Кимуро?

– Вот-вот, он самый. Который Йошидо-сан. Он же сам сказал, что мой «организм» отлично выдержал восемьдесят лет сна, и практически ничего в нём не пострадало! И я – «как новенькая!» В-смысле – молодая. – женщина фыркнула доктору в лицо.

– Всё верно. Доктор Йошидо сообщил капитану, что никаких патологий не обнаружил. И весьма удивлён тем, что у вас нет даже посттравматического шока, или сотрясения мозга после удара по затылку. Вы всё верно тогда подумали: доктор Харак действительно треснул вас чем-то тяжёлым по голове. Но шишка уже рассосалась.

– Вот ведь мерзкая скотина! – теперь на лице женщины прорезалась целая гамма самых разных эмоций, кулаки сжались, и доктор запоздало подумал, что напрасно не взял с собой никого для подмоги: захоти эта самая пациентка треснуть его самого чем-нибудь, и отправиться погулять по кораблю, он ничего не сможет ей противопоставить в свои шестьдесят с хвостиком. Большим.

Но женщина быстро взяла себя в руки:

– Извините, доктор. Это я, разумеется, высказалась о Хараке. Против вас же с доктором Кимуро я пока ничего, вроде, не имею.

Но не предавайтесь особо эйфории по этому поводу. Не имею я против вас ничего, потому что, как мне кажется, вы с доктором пока – единственные, кто не будет покушаться на мою девственность. Которой я пусть и давно не обладаю, но воспоминания о тех счастливых временах сохранила!

Доктор Людвиг рассмеялся – весело и заразительно. Утёр выступившие слёзы:

– С вами не соскучишься, уважаемая Наиля! Но в одном вы правы: мы с доктором Кимуро действительно не претендуем. Но не в силу возраста. (Генный материал можно было бы получить от нас и хирургическим путём!) А из-за наших наследственных болезней. Такие гены дальше лучше просто не передавать.

– И что же у вас с доктором такого плохого, что сподвигло вас на такие раскладки?

– У меня – жуткая близорукость. Вон: видите, какие чудовищные контактные линзы приходится таскать? – доктор позволил женщине взглянуть поближе на свои глаза, – И что самое страшное, проявилась она прямо с детства. Наследственность со стороны отца. Так что «подвижные игры на свежем воздухе» оказались мне заказаны. Ну, и плюс ещё искривление позвоночника. Сколиоз, проще говоря. Наверное, как раз из-за того, что много времени проводил за компом и книгами в детстве. Сидя.

А если вашим детям предстоит жить на какой-нибудь нормальной планете, думаю, последнее, что может помочь им в охоте, работе, и прочих предстоящих физических нагрузках – это близорукость и сколиоз. Ну а у доктора Кимуро – врождённый порок сердца. Впрочем, компенсированный. И плюс импотенция. С сорока лет. Да ещё и пародонтоз.