Умные сказки

Живут они вместе в старой будке у самой калитки, а кормят их на крылечке.

Хозяйка всегда кричит «васькатузик» как одно слово, и они бегут со всех ног – зовут! А кого именно – Ваську или Тузика, никто не говорит. Они и думали, что их зовут Васькатузик, и что они одно существо. Люди относились к ним тоже одинаково, ласкали, гладили и давали вкусные кусочки, только вот Ваське поменьше, а Тузику – побольше. Ну, они потом быстренько менялись, и ели всё вместе. Друзья все-таки.

Вот они подросли немножко и стали спорить, кто из них главный. Васька говорит:

– Я тут родился, а ты – не наш. Тебя принесли.

А Тузик говорит:

– А я зато умею громко лаять, и я сильный.

Васька же не знал, что он котенок, а Тузик не знал, что он щенок. Никто же не говорил. Васька пробовал лаять, но у него не получалось. А у Тузика не получалось мурлыкать. Тоже пробовал, и никак. Но у друзей ведь как – подумаешь, не получается, ну и пусть. Мы же одна семья.

Вот они еще немножко подросли. Приходят соседи посмотреть на Тузика – как он вырос. И говорят:

– Большой вырастет, сторожем будет.

А про Ваську не сказали – будет он большой или нет, будет ли сторожем. Васька удивился и чуть-чуть обиделся. А чем он хуже, он тоже хочет сторожем! Но зато Ваську взяли на ручки, гладили и говорили:

– Какая шерстка красивая,  прямо шелковая!

А у Тузика шерстку не хвалили.

И поняли друзья, что они не совсем одинаковые. И что «Васькатузик» – это слово про них двоих, но ни об одном из них конкретно. А кто же они, каждый? В чем разница-то? И они решили, что лучше останутся друзьями, и оба будут щенками.

Как-то раз поймал Васька мышку. Приносит ее к Тузику и говорит:

– Смотри, кого поймал. Будешь?

Тузик посмотрел на него так странно и говорит:

– Нет. Ты что, будешь есть прямо с улицы? Нам же нельзя! Ругаться будут, да и попадет!

– А никто не узнает! Мы потихоньку! Раз, и нету! Давай!

В общем, как вы сами понимаете, отказался Тузик от мышки, а Васька ее сам и съел. Но был обижен – как же, его добычей побрезговал! Тоже мне друг называется!

И Тузик тоже призадумался – щенок, а мышей ловит. Ну, ладно, пусть себе ловит, но есть их – фу, противно! Так настоящие щенки не поступают. И он говорит Ваське:

– Ты не настоящий. Щенки мышей не едят.

– Нет едят! Очень даже едят! Ты сам не настоящий, не любишь охотиться!

– Ну, я же сторож, а не охотник, мне так хозяева говорят!

– Верь им больше! Они тебе наговорят!

– А кому же тогда верить? Они же наши хозяева, они нас кормят- поят, домик нам дали, воспитывают нас! Они нас любят!

– У хозяев много таких как мы, они всех и любят. Кур любят, корову любят, грядки свои тоже любят. Мне от их любви ни горячо, ни холодно. Я сам по себе.

– Как это – сам по себе? А я? Мы же с тобой родные братья, щенки, из одной семьи?!

-– Ну, не знаю. Я все-таки какой-то другой. Во мне что-то другое сидит, не такое, как в тебе. И внешность – сам видишь, мы совсем не похожи. Надо узнать, кто мы. Давай спросим у хозяев?

И они пошли спрашивать. А те не понимают, что это с животными – сидят, смотрят молча, потом давай об ноги тереться, потом скулят и мяучат – просят чего-нибудь, или что? Что им надо – не поймешь. И выставили их за дверь, во двор – играйте на воздухе.

Вот так и пришлось Ваське и Тузику самим решать, кто они такие. Долго они решали, пока совсем не выросли. И забыли о том, что их мучил этот вопрос. Жили как положено, свою работу выполняли честно, дружили, но уже не так, как раньше.  Васька перебрался в сарай на сеновал, а Тузик остался в будке, ему туда теперь носили еду. Вышло так, как и говорил Васька – стали сами по себе. У каждого своя жизнь. И не надо спрашивать, отчего да почему – никто не подскажет, не поймет и не поможет. Сам до всего своим умом доходи – Васька – кошачьим, а Тузик – собачьим.

Эта история почти закончилась – почти, потому что со всеми собаками и со всеми кошками точно такая же история повторяется уже много-много раз.

Правда и неправда

Мама говорит «врать нехорошо». Я и сам знаю.

Но вот мы в школе поспорили – а сколько зубов у акулы? Один говорит – сто. Другой говорит – тысяча. А мой друг Степка говорит – триста, ему папа сказал. А Санька говорит – ничего твой папа не знает! У акулы двести зубов. Он сам видел, когда они были на Кубе. Там акулы во какие!

Ну, они сразу подрались, потому что папа Степкин как раз все знает, он ученый. Мы их стали разнимать, и сами подрались. Потом входит учительница, и спрашивает – «Вы что?»

Мы говорим, вот, выясняем, сколько зубов у акулы. Она засмеялась  и говорит:

– Ну и сколько получилось? Свои-то зубы не пересчитали?

Тут мы и призадумались: дерись – не дерись, так ничего не узнаешь. А откуда мы знаем, мы это не проходили. Но почему тогда одни говорят одно, а другие – другое? Где правда? И подрались мы не из-за зубов совсем, а из-за Степкиного папы. И не из-за него, а из-за того, что Санек на него говорит, что он не знает. Почему Санька так сказал?

Он просто хвастался, что они были на Кубе, а больше никто на Кубе не был. Зачем врать, он что, пересчитал все зубы у акулы?

Но он не признается, покраснел как помидор, но молчит, а сам вот-вот заплачет. Стыдно стало.

Откуда он знает, и откуда его папа знает? И что –  просто повторять слова папы – значит говорить правду? Почему это все должны верить его папе?

Вранье может довести до драки, ну, ладно, это понятно. Но ведь иногда все обманывают. Ну, чтобы, например, не обидеть кого-нибудь, или если сделал что-нибудь нехорошее, случайно, ведь не хочется, чтобы все узнали. Ну, разбил вазу, или съел конфеты. Так прямо и бежать всем рассказывать?

А взрослые разве не врут? Еще как! Вон по телику только и показывают, как они друг друга обманывают, да еще и не признаются.

Но если человек просто никогда ничего такого не делает, чтобы потом надо было  врать? То есть быть как святой? А разве все могут быть как святые?

Вот моя мама не святая, – ее никто так не называет, но она никогда не обманывает. Значит, не обязательно быть как святой, или святая, а надо быть всегда правдивой? Но это значит, не в словах и не в обманах дело, а в самом человеке?

Но можно ли всегда говорить правду? Чтобы не обидеть кого-нибудь, ведь говорят «простота хуже воровства»? Ты же не скажешь больному, что он больной, старому, что он старый, слепому, что он слепой?

Благовидный предлог – это обман во благо. Такая игра – все знают, что под благовидным предлогом кто-то скрывает истинную причину поступка, но делает это для окружающих, чтобы соблюсти приличия. И ему обман прощается, и даже приветствуется. Значит, есть обманы корыстные, а есть – бескорыстные. Так как же быть, врать или нет?

Но просто врать – глупо, это вообще никому не нужно. А врать с расчетом на что-то – тоже нехорошо: ты обманом получаешь то, не смог получить по-честному. То есть жульничаешь. А вот жульничать – точно нехорошо.

Но как понять, когда кто-то жульничает, а когда нет?

Сказка про пуговки