Рассказики-4. Криминальные истории

После недолгого молчания Горький поинтересовался: -Значит, четырех девиц убили ночью в одном районе?

Есенин кивнул, и Горький предположил: -Убийца живет или работает рядом с местами преступлений, но свободен только ночью. Надеюсь, Кошко догадался выставить засады?

– Ничего не вышло, -вздохнул Есенин: -Убийца сделал свое грязное дело и ускользнул.

– Неуловимый преступник? —засомневался Горький: -Почему? А как вам понравится такая версия – убийца не мужчина, а женщина? Ведь сыщики ищут, а свидетели вспоминают только мужчин. Женщины ускользают от их внимания. Но я знаю, что женщины не хуже мужчин могут ловко перерезать горло. Только старухи для этого не годятся.

– Ну-у, как-то притянуто за уши, -засомневался Куприн.

– И еще довод, -настойчиво продолжал Горький: -Девицы ведут клиентов в кабинеты. Никто из них не пойдет в темный закоулок, забоятся. Но женщина вполне может под каким-то предлогом заманить знакомую в удобное место. Например, продать кокаин по дешевке.

Сам он много побродил по злачным местам, но мог бы претендовать лишь на роль импотента, как отрицательного героя в порнофильме.

– Получаем молодую женщину, которая знает девиц, работающих в этом районе, что-то им продает и свободна только по ночам с субботы на воскресенье, -догадался Бунин.

– Но я бы не сбрасывал со счетов убийцу мужчину, -хмыкнул Куприн.

– А кто бы мог быть приходящим ночью клиентом? Служивый, который имеет увольнение лишь по выходным? Не подходит, ведь ему надо явиться в часть до полуночи. Или сумасшедший, вылезающий из норы при ослаблении охраны по выходным? Нет, слишком далеко находится дурдом от места преступления. Следовательно, склоняемся к версии с женщиной.

– Но кем может быть эта женщина?

– Сережа, вопрос к тебе. Ты у нас знаток темных сторон жизни.

– Я, право, теряюсь в догадках… Предлагаю подумать совместно.

Помолчали. Паузу прервал Горький: -А какие заведения, кроме номеров борделя, имеются в этом районе? Кабаки, фабрички, пекарни? Что там есть такое, где работают круглосуточно с одним выходным? Подумай, Сережа…

– Кроме перечисленного вроде и нет ничего…

– А женский монастырь! —вспомнил Бунин.

– Вот мы теперь монашку в убийцы запишем! Ты спятил, Ваня? —вскипел Куприн.

Горький махнул на него рукой: -Спокойней! Мысль ведь интересная. Какой распорядок у монахинь? День и ночь бдения, труды да молитвы. Но в ночь на воскресенье наступает перерыв. Сторож, сволочь, обязательно пьет, и тогда можно незаметно выйти из монастыря, а потом вернуться. Закутанная в черную рясу монашка незаметна в ночи. Вот!

– Категорически не согласен! Божья невеста после молитвы идет убивать? Зачем? Сошла с ума? И каков мотив? Даже говорить об этом не желаю!

– Мотив невозможно представить, -согласился Бунин.

– Почему невозможно? —воспротивился Горький: -Как ты считаешь, Сережа?

– Единственное, что приходит в голову, – конкуренция.

– Конкуренция девиц и монахинь?! Да ты совсем мозги пропил, Сережа!

Есенин пригладил кудри: -Знаю я их. И не вижу ничего странного в том, что монашка может в свободное от молитв время подработать на стороне, если занималась этим ранее.

– А девицы как раз в это время ей мешали, -добавил Горький.

Куприн схватился за голову: -Вы извращенцы! Побойтесь Бога!

– Бога бояться – на грех не ходить, -усмехнулся Есенин.

Горький придержал за плечо попытавшегося вскочить Куприна: -Остынь же, наконец! И подведем итоги. Сложился образ убийцы – молодая монахиня или послушница, сильная, ловкая, с опытом проституции, убирающая конкуренток в районе, где подрабатывала. А если сыщики найдут клиентов, то отыщут и улики.

– У меня странный вопрос, -вмешался Бунин: -Почему она, если это все же монахиня, начала убивать? И вдруг совсем недавно…

– Любишь ты, Иван, задать вопрос с подковыркой, -погрозил ему пальцем Куприн.

Горький прокашлялся: -Вариантов немного. Она могла принять постриг месяца два назад, а если это послушница, то прийти туда. Может, и находилась в монастыре долго, но понадобились деньги. Скорее, на ребенка, чем на любовника. Я прав? Или она случайно встретила ту – первую жертву, которая ее узнала по прежним делам и стала шантажировать. Что оставалось делать? Заманить в темный закоулок. А продолжила, чтобы первое убийство замаскировать.

– Создала серию! —обрадовался Есенин: -Я всегда говорил, что проститутки – умные и хитрые!

– Александр Иванович, будь любезен, позвони своему другу Кошко, -попросил Бунин.

Куприн отправился в прихожую к телефону. Горький гордо поглаживал усы. Бунин рассеянно шевелил кочергой в камине. Есенин встал: -Скучно с вами, господа! Какие-то криминальные кроссворды разгадываете… Поеду в офицерское собрание. Там меня почитают, -и удалился.

– Добросовестную работу проделали, -констатировал Бунин: -Помню, Пушкин так написал по сему поводу – «О, сколько нам видений чудных готовит русской водки дух! Коньяк – источник мыслей мудрых, и пиво – лучший водки друг!».

– Ай, да Пушкин! Ай, да рифмозвон! —захлопал Горький.

Вернулся повеселевший Куприн: -Алексей Максимович, как вы смотрите на то, чтобы выпить?

– Пристально…

А царь на портрете одобрительно кивнул.

Вечерело, праздник на площади завершился, но облака над городом, подсвечиваемые солнышком, еще напоминали пену на пивном бокале, а воздух пронизывали ароматы воблы и соленых огурцов.

Понедельник

Нынче в клубе собрались с утра молодые поэты – себя показать, почитать на публике свои опусы да предложить их спонсорам для опубликования. Любителей новой поэзии набралось много, и Грише пришлось принести дополнительные стулья. Гости устраивались группами по интересам к своим кумирам и внимали. А поэты, встряхивая кудрями, пронзали их рифмами. Парочка издателей фланировала между группами с деланным равнодушием.

Солнышко щедро поливало зал своими лучами во все четыре окна, наполняя его теплом. Поэтому камин еле тлел, но мэтры согревались, протянув ноги к уголькам и тихонько смакуя портвейн. Сегодня пришли лишь двое – Лев Николаевич и Антон Павлович. Они молча прислушивались к раздававшимся в зале звукам поэзии, поощрительно кивая или недовольно хмурясь. В чеховском пенсне иногда сверкали искорки от камина, а Толстой часто вытирал рукавом толстовки вспотевшую плешь.

В клуб вошел хорошо одетый красивый молодой человек, остановился, рассматривая зал, заметил Толстого и направился к камину. Лев Николаевич встал навстречу подошедшему, обнял, расцеловал, усадил в кресло: -Как хорошо, что ты пришел! Знакомься, Антон Павлович, – мой какой-то там, хрен знает какой, дальний родственник Алексей Толстой. Такой молодой, а уже граф.

Алексей Николаевич Толстой

– Очень приятно познакомиться, -Чехов пожал руку молодому человеку: -Портвейн будете?

– Будет, будет! —вскричал Лев Николаевич: -Гриша, принеси, будь добр, бокал!

– А заодно еще бутылочку! —добавил Алексей.

Лев Николаевич приобнял его: -Вот молодец! Сразу видно будущего коллегу. Он ведь, Антон Павлович, тоже пописывает. И талантливо!

Алексей засмущался: -Да будет вам, Лев Николаевич… Я только начинаю…