Провокация

Налётчик краской лепит спины,
бедро у самого лица
и девушка кувшин невинный
трепещет в позе бубенца.
Ты не увидишь этих линий
они в соцветьях лилий злых,
надень на шейку панагию,
взгляни с подножки молодых.

Стихи увенчаны богами
в них проза просто не живёт
гарцует слово рифм перстами
и ритм им собирает мёд.

Вальс – бостон

Вечерний воздух тих, недвижим
и каждый вздох в душе притих,
тень удлиняется помножив
коварный свет в угасший стих.

В коре берёз струит желанье
там белой дамы свежий лик,
она готова на закланье,
прикрой глаза, и слышен вскрик.

Шаль белую, что муж снимает
и поцелуи до земли…,
она в руках любимых тает,
о солнца сноп, ты не дремли.

Стихи забрались в междуречье
где кровь и барабанный стон,
закат, как девичье сердечко,
в нём движет маком вальс – бостон.

Я не святой

Гляжу в окно, как будто слёзы,
у листьев падают с груди,
а может эта зелень – грёзы
и солнца брызги – конфетти.
Вот чайка с белыми крылами
парит как девичий каприз,
а в луже разгорелось пламя
средь сцены земляных кулис.

Пойти на это пограничье
в желток неведомой судьбы
испить с синицею водицы
и вот дойти до ворожбы.
Найти на пальчике колечко,
спросить, как девушку зовут,
она ответит – просто Речка,
ведь под горой весенний зуд.

Гадать придётся на мякине,
следы её по берегам
на руку молодость прикину,
а там утиный тарарам.
Моргает речка в ней колечко
мать – мачехи венец небес
ох это желтое словечко
его в любовь подбросит бес.

Зайду за горькую рябину
она любовница в цвету
открою ножки, бёдра, спину
оставлю белую фату.
Прижмусь и запахи раскинув,
обняв манящей наготой,
она заплачет мандолиной…,
да я наверно не святой.

Взгляд

Ваш взгляд ловил я у реки
он был уклончив, неприступен,
но брошен был из под руки
с закатом перемешен хрупким.

Дорожка берегом бежит
меж тополей лилово – синих,
они весною все навзрыд
и почек кончики в рубине.

Пришли, теперь лишь повернуть,
последний взгляд тебе поверит,
в волненьи тихо скажет грудь
поднявшись, чтобы с сердцем сверить.

Рубашки золотая нить,
что обвила твой стан хрустальный,
как этот кубок не испить
он в женщине всегда сакральный.

Дрожали пальчики, манжет
искал всё к пуговке склоненье,
но вдруг глаза сказали – нет,
вся жизнь в другом стихотвореньи.