Завр – вождь Яруллов

Проснулся я ближе к вечеру.

Чуда не случилось. Я лежал всё в той же пещере, и всё на той же самой шкуре. Правда, чувствовал себя в этот раз гораздо лучше. Тело уже не так ломало, голова не кружилась. И только общая слабость в мышцах давала знать о себе.

Полежав немного, я сел. Посидел, оглядываясь по сторонам, и решил пройтись по пещере, познакомиться с ней, так сказать, поближе.

Осторожно поднялся на ноги, постоял, держась за каменный выступ, покачался из стороны в сторону. Вроде – ничего, нормально. Сделал несколько шагов. Ноги пока ещё предательски подрагивали от слабости. Но в целом – всё вполне приемлемо…

Утвердившись на ногах, я отправился в обход пещеры. Надо сказать, что толкало меня к этому не только любопытство познания всего нового, но и вполне конкретная потребность. Дело в том, что за время сна организм успел полностью переработать выпитую воду, и теперь мочевой пузырь довольно настойчиво напоминал мне об этом. Собственно говоря, это и было основной причиной моего пробуждения. Однако, обойдя всю пещеру по кругу, ничего похожего на отхожее место я так и не обнаружил.

В пещере находилось десятка полтора женщин, занятых самыми разными хозяйственными заботами. Ещё была пара покалеченных стариков, один из которых даже лежал, не вставая. Для охоты они уже явно не годились, но продолжали жить среди соплеменников. Это навело меня на мысль, что неандертальцы заботились даже о самых старых членах своего племени.

Кстати, пока я обходил пещеру, никто на меня не обратил ни малейшего внимания.

«Да и с чего бы им беспокоиться о моём присутствии? – подумалось мне, – Я один из них, сын рода».

Мужчин в пещере не было. Вероятнее всего, они ещё с утра ушли на охоту и пока не вернулись.

Детей тоже не было видно, что меня сперва несколько удивило. Но потом я сообразил (точнее – моя вторая половина), что дети, скорее всего, ушли куда-нибудь со Старым Охотником на обучение очередным охотничьим премудростям.

Не обнаружив места, специально выделенного под сортир, я оказался перед выходом из пещеры. Ничего другого мне не оставалось, как только последовать дальше.

Однако выйти из пещеры было не так просто. Впрочем, попытка войти в неё, по здравому размышлению, составляла бы ещё большую проблему.

Дело в том, что сам проход в пещеру был перекрыт тремя или четырьмя стволами деревьев с необломанными ветвями. Деревья эти лежали комлем внутрь пещеры, а ветвями, в нормальном положении торчащими вверх, соответственно – наружу. Получался такой своеобразный ёж-преграда из переплетённых между собой толстых и тонких веток, удерживаемых древесными стволами. Сквозь такой заслон вряд ли смог бы прорваться крупный зверь, скажем – медведь или пещерный лев. Хищник же помельче и сам не рискнёт к людям в пещеру сунуться.

А если и рискнёт, то там ему кирдык и наступит.

Съедят. Соплеменники мои, как я со временем убедился, не брезговали ничем. В пищу шло всё, до чего они только могли дотянуться. Правда, предпочтение всё же отдавали животной пище, в ущерб растительной.

Сбоку от завала оставался узкий проход, который, судя по нескольким крупным веткам, валявшимся неподалёку, на ночь тоже перекрывался. Через него-то я и полез на свет божий.

Осторожно, опасаясь неизвестно чего, я вылез из-под земли на довольно крутой склон горы и осмотрелся.

Сама гора была вполне себе приличных размеров. Склоны – земляные, поросшие травой, а местами – и кустарником. Лишь кое-где из-под земли выглядывали окатые каменные валуны серо-бурого цвета.

Выход из пещеры находился примерно посередине склона и имел перед собой площадку шагов десять в ширину и с плавными скосами по краям.

Рядом со входом отирался молодой охотник, всего-то года на три-четыре старше меня. Вероятно, сегодня его очередь была дневалить у пещеры, пока остальные охотятся.

Маясь от вынужденного безделья, он начертил на земляном склоне контуры не то оленя, не то быка и, «незаметно» подкрадываясь к «жертве» из-за валунов, стремительно выпрыгивал из засады и старался с первого же удара попасть копьём в наиболее уязвимые места животного. Местами этими были либо шея, либо – не прикрытый рёбрами живот. При каждом удачном попадании парень с восторженным кличем подпрыгивал и тряс над головой копьём, зажатым в руках. После чего упражнение повторялось.

Я приветливо кивнул ему и радостно улыбнулся. Охотник, в очередной раз подкрадывавшийся к «добыче», едва кивнул в ответ, не отводя от неё глаз. Поздоровались, одним словом…

Не имея возможности дольше терпеть муки физиологического характера, я заскочил за ближайшие кусты, отложив на время дальнейший осмотр местности. И только решив самую неотложную проблему, я уже гораздо более спокойным шагом вышел из-за кустов и присел на ближайший камешек, имея намерение внимательнее оглядеть окрестности.

Судя по всему, время было летнее. Ну, может – конец весны. За спиной у меня вправо и влево тянулся горный хребет, в котором, собственно, и образовалась наша пещера. Чуть ниже по пологому склону (с полсотни метров), от хребта и до самого горизонта раскинулась огромная долина.

У самого подножия хребта, недалеко от пещеры, стояли несколько жилищ, по своему виду больше всего напоминавшие индейские вигвамы. Составленные пирамидкой жерди высотой в два человеческих роста, связанные вверху полосами кожи и покрытые шкурами. Я знал, что в них отдельными группами жили молодые охотники со своими женщинами и детьми. Знал я так же и то, что среди леса, видневшегося километрах в трёх справа, бежит речушка с очень чистой и холодной горной водой.

И опять память подсказала мне, что вчера мы с Луром договаривались сходить сегодня в этот лес на охоту. А потом неподалёку от нас появилась Вая. И меня понесло на Утёс за птичьими яйцами…

Утёс этот, кстати, торчал из земляного склона хребта одиноким пальцем совсем неподалёку, шагов триста слева от пещеры.

«Ну, ты и дурак! – подумал я об основном владельце своего тела, осмотрев Утёс на расстоянии, – Чего тебя, в самом деле, туда понесло? Вот, мучайся теперь тут…»

Солнце уже клонилось к горизонту, прямо передо мной.

«Значит, пещера наша на западном склоне, – определил я, – а север, соответственно, справа от меня. А Утёс – к югу. Запомним…»

За Утёсом, ещё дальше к югу, на два-три километра, по склону хребта и долине были разбросаны небольшие рощицы и заросли кустов, похожие на плотно сбившиеся отдельные овечьи отары.

И ещё дальше, едва не по самому краю обозреваемого пространства, раскинулся настоящий густой лес, в мареве горячего воздуха тёмной синевой отражавший небесную высь. Сбегая с хребта в долину, он тянулся далеко на запад, и уходил куда-то за кромку горизонта на юге.

Пока я обозревал окрестности, в непосредственной близости от пещеры произошли некоторые изменения. На склоне хребта, справа, показалась группа охотников человек из тридцати, шедших по едва заметной тропинке, протоптанной вдоль склона. Двигались они спокойно, не торопясь. Двое из них несли на плечах срубленный и очищенный от веток ствол молодой осины с крупным оленем, привязанным к нему за ноги. Голова оленя болталась из стороны в сторону, ветвистые рога волочились по земле, а из перерезанного горла понемногу сочилась кровь.

Следом за ними ещё одна пара охотников несла на другом шесте второго оленя. Замыкал сиё торжественное шествие коренастый охотник, тащивший на своих плечах забитого горного козла.

Появление охотничьей партии наш караульный приветствовал радостным возгласом и резким взмахом руки с зажатым в ней копьём. Некоторые из вновь прибывших помахали ему в ответ.

Я сидел и ждал, когда охотники подойдут ближе.

Были среди них и взрослые мужчины, и совсем молодые парни, может быть всего на несколько лет старше меня. Последние, видимо, были из тех, что жили в вигвамах на склоне хребта.

Независимо от возраста, все они были широкоплечими, с сильно развитой мускулатурой торса и рук. А сильные мышцы на ногах говорили о том, что эти люди способны совершать длительные и протяжённые пешие переходы либо делать мощные прыжки. Но сами тела их не были стройными, с зауженной талией, как у моих современников-спортсменов. Скорее тело неандертальцев можно было бы назвать бочкообразным. На подобное определение наводила выпуклая грудная клетка и округлый живот, не обладавший «кубиками» накачанного мышечного «пресса». И это – не смотря на постоянные физические нагрузки и периодические перебои с продовольствием. Короче говоря – «бочонок» – наиболее подходящее описание тела моих сородичей. Причём – независимо от возраста.

Одеты они были в шкуры, скроенные по самым разным фасонам. У кого-то шкуры были просто обёрнуты вокруг бёдер наподобие юбки. Другие перекинули шкуру через плечо, перевязав её в поясе кожаной полоской. Это чем-то напоминало древнегреческие туники. А некоторые, прорезав в середине шкуры дырку, продели в неё голову. Получилось очень похоже на индейские пончо. Только «пончо» эти спускались у них почти до колен и, как ремнём, были подпоясаны полоской шкуры. Были и такие, кто носил и грубо сшитые штаны из шкур животных. Кое-кто из охотников перевязал свои волосы кожаным ремешком, проведя его вокруг лба и затянув узел на затылке.

На ногах у всех были мягкие сапожки с голенищами почти до колен.

В руках они несли по два-три копья с каменными наконечниками. У некоторых висели на ремнях, перекинутых через плечо, сумки, сделанные из шкуры какого-нибудь некрупного животного, вроде зайца или лисицы.

Подойдя к входу в пещеру, они без промедления нырнули внутрь. Лишь один задержался ненадолго. Взглянув на меня, он спросил:

– Чего тут сидишь?

– Так, – неопределённо пожал я плечами, – воздухом дышу…

Он с недоумением посмотрел на меня, зачем-то принюхался и пожал плечами:

– Запахов нет…

– У меня голова болит, – я осторожно потрогал макушку.

Охотник понимающе кивнул.

– Охота была хорошая! Сейчас духам предков жертву принесём. Потом мясо жарить будем. Не сиди долго. Надо мясо есть.

– Шамана нет, – сказал я.