Больное сердце

– Возьми своему четырех, – сказал кто-то, – а двум другим по два, вот и все дела.

– Но тогда эти двое окрысятся на него, а то и вообще я окажусь виноватым, что ему больше других нахапал.

– Жребий, Пират Димитович, – посмотрел на капитана старпом. – Я вижу только такой выход. Три – три – два. И – кому повезет.

– Пурга хренучая! – вдарил кулаком по столику Котомаров. – Дожили! Жребий!.. Скоро гадать начнем! Почему никто не хочет лететь на Эстер, а, Лерон Таминович? Ведь такие деньги им платят – сам бы пошел, да на одном месте долго сидеть не могу… Эй, бармен, еще водки!

– Я хочу! – шагнул к сдвоенному столику Тим.

– Чего ты хочешь? Водки? – посмотрел на него исподлобья капитан. Плечи его еще сильнее скособочились.

– Если угостишь, можно и водки. А вообще я хочу лететь на Эстер, бабло рубить.

– Кого?.. – поперхнулся темно-медового цвета напитком старпом.

– Бабл… Э-ээ… Деревья. Пилить, рубить, все что нужно.

– Бар-ррмен!!! – зарычал Пират. – Две водки!

Тимону стало и страшно, и в то же время любопытно. Страх был вполне объясним, он впитался в сознание почти на уровне рефлексов: выпьешь – умрешь. Однако его нынешнему сердцу спиртное ничем не грозило, так что и бояться было нечего. А любопытно было тоже понятно почему: все новое и неизведанное всегда вызывает любопытство.

Разумеется, Тимур подслушал его мысли и чувства.

«Не бойся, – подбодрил он. – Я много не буду, сам не люблю. Для дела нужно, сам видишь. Тебе еще, может, понравится».

Тимофею не понравилось. Горько, обжигающе, тошнотворно… До ужаса отвратительно! И вот эту гадость люди сознательно, по собственному желанию пьют, да еще и платят за это?!.. Что-то тут было не то… Какой-то подвох. Если бы не странное тепло, возникшее в животе и поднявшееся к самому мозгу, можно бы было об этом подумать… А так – нет, не хочется, ведь и так хорошо. Мило, уютненько. И люди вокруг такие милые! Славные, добрые. Оказывается, в будущем так много добрых людей!.. Нет! Они все тут добрые. Все-все! Даже Тимур…

«Тимур! Ты хороший. Правда. А я?..»

«А ты – заткнись! – огрызнулся «хороший» Тимур. – Что, от одной рюмки поплыл? Не мешай мне, понял?»

«Я никуда не поплыл, я здесь, с тобой! Я не буду тебе мешать! Я помогать буду».

«Ты поможешь мне, если заткнешься!» – от мысленного вопля Тимура у Тимона даже закружилась голова. Которой у него, по сути, не было. Эта мысль показалась ему забавной, и он захихикал. Как оказалось, вслух.

– Что тебя насмешило? – насупил брови Пират Котомаров.

– Это я от радости, – сказал Тимур, пригрозив Тимофею сильными психотропными средствами, если тот не уймется. – Я только сегодня увидел объяву; думал, что опоздал.

– И опоздал бы. Завтра крайний срок регистрации новых членов экипажа. Послезавтра уже летим.

– Так ты берешь меня?

Капитан окинул Тима внимательным взглядом и сказал:

– А сам как думаешь? Слышал ведь, о чем мы тут говорили.

– Слышал. И понял, что людей ты набрал мало…

– Людей всегда мало, – перебил его Котомаров и кивнул на свободный парящий в воздухе стул: – Садись, оботрем детали.

Тим сел.

– Как зовут? – спросил капитан. – Не по ид-чипу, а так – как привык, чтобы звали? Я вот по чипу Пират, но тебе так меня звать не надо. Обращайся по рангу: капитан. Можно просто кэп.

– Я Тиму… Тим. Просто Тим.

– Еще водки, Тим? Угощаю.

– Мне бы пива, – сказал Тимур, и когда Пират сделал заказ, спросил: – Ты сказал о новых членах экипажа. Разве мы экипаж?

– Ну, ты, положим, еще даже и не «мы», – хмыкнул капитан. – Хотя выделываться не стану: да, лишний чел для Эстера никогда не лишний, пусть каламбур и не ахти какой. К тому же, слышал сам, у нас число работников на трое не делится, а с тобой – в самый раз. А что до экипажа, так ведь на грузачах пассажиров не бывает, нарушение это. Вот и оформляю вас всякой пургой хренучей. Палубной командой, подай-принеси. Ну, если у кого реальный опыт в чем полезном имеется, то можно и по специальности оформить. Ты вот кто?.. Не, мне по хрену, кто ты по чипу, пусть он у тебя и вовсе левый. Ты скажи, что ты на самом деле умеешь?

– Я умею прыгать с парашютом! – радостно завопил вдруг Тимон, и это получилось у него сделать вслух.

– Что?.. – нахмурился Котомаров. – Это прикол? Шутить бы тебе, Тим, пока рановато.

– Это я так… – начал оправдываться Тимур, мысленно обматерив напарника. – Просто я на космолетчика учился… Нет, я ничего не умею, но готов на любую работу!

– На космолетчика?.. – смерил его подозрительным взглядом капитан. – А почему не доучился? Мне-то как бы и без разницы, но из училища сами уходят, если космос тебя не принял, или ты его. Но тогда бы ты сейчас туда и не рвался. А выгоняют из космолетного, или если нарушил что-то конкретно, но это мне похрен, или по здоровью. Только ведь ты, вроде, здоровым кажешься. Вот разве что у тебя проблемы с головой, тогда, парень…

– У меня были с сердцем проблемы! – закричал во весь голос Тимон. – А с головой все хорошо. У-уу! Одна голова хорошо, а две лучше, знаете ли. И с сердцем уже хорошо… Как в той песне: вместо сердца – пламенный мотор!..

– Водки!!! – схватившись за голову, закричал Тимур. – Дайте мне водки!!! Скорее!!! И много!

Тимон и так-то растерял все свои мысли – они прыгали по его сознанию, будто кузнечики, – а тут и вовсе потерялся: какая водка, зачем? Или это Тимур от радости, что он, Тимофей, так хорошо все объяснил Пирату… Как его там?.. Димит… Динамит… Динамитовичу. О! А вот и водка! Сам бармен принес, уважает. Какой большой стакан… Ух, как в него вцепился Тимур! Звездец! Он не алкоголик, случайно?.. Погоди! А тост?!..

И, прежде чем Тимур успел поднести ко рту водку, Тимон выпалил:

– За тебя, Динамитыч! Хороший ты мужик, добрый.

Обжигая, водка хлынула в горло. Тим едва не захлебнулся и закашлялся. А потом под грязные ругательства напарника Тимофей улетел в темное, уютное ничто.

Просыпался он, а точнее, выныривал из темноты забытья, раза три-четыре. Но ему было при этом так плохо, окружающий мир так больно и грубо на него давил, что Тимон опять спешил погрузиться в спасительную темноту. Он даже не успевал толком разобрать, где именно при этом находится; сначала было что-то похожее на большой светлый зал со множеством парящих в воздухе столов, за которыми сидели люди, потом вообще полумрак, в котором ничего толком не видно, затем что-то похожее на купе поезда…

Когда он очнулся в очередной раз, снова увидел все то же «купе». Две полки одна напротив другой, столик, большая овальная дверь, по обе стороны от которой, между нею и полками, тоже дверцы, но меньше размером, взрослому человеку не протиснуться. А вот окна в «купе» не было, напротив двери – лишь гладкая стена, сделанная будто из белого матового стекла. Что еще удивительно – полки и столик не парили в воздухе, а жестко крепились к стенам. На одной из этих полок Тим сейчас и сидел.

И в этот раз Тимофей чувствовал себя лучше. Реальность по-прежнему навевала странную беспричинную тоску, но уже не давила болезненным грузом. А потом он услышал обращенные к себе мысли Тимура. Очень некрасивые мысли, самая добрая из которых была следующей:

«На кой шакс ты очухался, дебил?! Я так надеялся, что ты навсегда окочуришься!»

Когда поток ругательств, угроз, сравнений и сожалений иссяк, Тимон мысленно сказал:

«Привет! Я тоже по тебе не особо скучал. Но ты хоть объясни, что я сделал-то? Я почему-то ничего не помню после того, как мы выпили водки, и капитан стал спрашивать, что мы умеем делать».

«Сейчас вспомнишь! Сейчас я буду вспоминать, а ты смотри! И если от всей этой срани, что ты натворил, сгоришь со стыда и исчезнешь, то я буду только рад. Но ведь ты не исчезнешь, ты меня и дальше станешь позорить и мутью своей доставать! Мы из-за тебя, идиота, чуть было такой работы не лишились!»

«Погоди-погоди!.. Чуть не лишились?.. То есть нас все-таки взяли? А когда мы летим?»