Последний отзыв
очень хорошая книга для студентов и учителей
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2025.
✖
Influenza. Лирика
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
или «С лёгким паром» или что подсказывают.
А когда метель закрывает ставни,
зажигаем свечи или в снах летаем.
Пиано
Николаю Хижняку
Кипяток на горку чая в чашке,
тёплые носки да чистая рубашка,
луч в ловушке синего стекла,
сигареты, вечер, свет и мгла.
Убеганье, приближенье снова,
колыханье, колебанье. Слово.
Первые знакомые черты.
Боже, я готов, готов ли Ты?
Из Вильгельма Лемана
И ранняя заря, и поздняя заря
не остужают воздух сентября.
Из пепла крылья бабочки. В начале
от Бога Слово, после – от печали.
Горсть чернослива, связка чеснока,
ведро глубокой влаги. И века.
***
Плоды уже медвяно липки
и вытекает жаль из груши,
обшарив сад, нас обнаружив
глазами не рождённой скрипки.
И ветер паутины нить
находит и тревожит синие,
дрожа на кончиках ресниц
чувствительными Паганини.
***
Неглиже от second hand,
гвоздь советский из штиблет,
чай, полпачки сигарет,
гость вчерашний на обед.
Вам, щетина, сколько лет?
Сквозь газету тихий свет,
вроде светит, вроде нет.
***
Не всё так близко, что слышится,
не всё так хорошо, что пишется,
не всякая икона светится,
не каждая – в небо лестница.
И слово, что на заборе
начертано, – не история.
Не всякая птица – ворон.
***
Хозяин из меня совсем никудышный,
ни молотка, ни гвоздя, ни отвёртки в доме,
одни мыши
и ветер гоняют куски соломы.
Город, в котором живу я, вымер,
дома и улицы разбрелись по свету,
и никто не помнит даже имени
страны, которой у меня нету.
Босх
В конце зимы или весны
запахло рыбой, луком, салом,
войдя в стихи со стороны
плевков гремучего вокзала.
И там, где оборвался звук
и свет творившего концерта, —
следы слипающихся рук,
вылавливающих консервы,
вычёсывающих из волос,
выскабливающих из расщелин.
Мне эту музыку принёс
пёс, пёсьей обглодав свирелью
желтея жуткостью луну,
когда у вас скрипели перья,
пыля заказом на дому.
***
Я рисовал бы Тайную Вечерю каждый день,
крепкое тело Петра, тайное лико Иуды,
хлеба нищие ломти, кровь винограда в сосуде
и за окном неподвижную серую тень.
Прах замочил и придумал бы светлого Бога,
мне одного из шести хватило б усердного дня.
И охранял бы Его от тоски и тревоги
тех, кто в тоске и тревоге придумал меня.
А когда метель закрывает ставни,
зажигаем свечи или в снах летаем.
Пиано
Николаю Хижняку
Кипяток на горку чая в чашке,
тёплые носки да чистая рубашка,
луч в ловушке синего стекла,
сигареты, вечер, свет и мгла.
Убеганье, приближенье снова,
колыханье, колебанье. Слово.
Первые знакомые черты.
Боже, я готов, готов ли Ты?
Из Вильгельма Лемана
И ранняя заря, и поздняя заря
не остужают воздух сентября.
Из пепла крылья бабочки. В начале
от Бога Слово, после – от печали.
Горсть чернослива, связка чеснока,
ведро глубокой влаги. И века.
***
Плоды уже медвяно липки
и вытекает жаль из груши,
обшарив сад, нас обнаружив
глазами не рождённой скрипки.
И ветер паутины нить
находит и тревожит синие,
дрожа на кончиках ресниц
чувствительными Паганини.
***
Неглиже от second hand,
гвоздь советский из штиблет,
чай, полпачки сигарет,
гость вчерашний на обед.
Вам, щетина, сколько лет?
Сквозь газету тихий свет,
вроде светит, вроде нет.
***
Не всё так близко, что слышится,
не всё так хорошо, что пишется,
не всякая икона светится,
не каждая – в небо лестница.
И слово, что на заборе
начертано, – не история.
Не всякая птица – ворон.
***
Хозяин из меня совсем никудышный,
ни молотка, ни гвоздя, ни отвёртки в доме,
одни мыши
и ветер гоняют куски соломы.
Город, в котором живу я, вымер,
дома и улицы разбрелись по свету,
и никто не помнит даже имени
страны, которой у меня нету.
Босх
В конце зимы или весны
запахло рыбой, луком, салом,
войдя в стихи со стороны
плевков гремучего вокзала.
И там, где оборвался звук
и свет творившего концерта, —
следы слипающихся рук,
вылавливающих консервы,
вычёсывающих из волос,
выскабливающих из расщелин.
Мне эту музыку принёс
пёс, пёсьей обглодав свирелью
желтея жуткостью луну,
когда у вас скрипели перья,
пыля заказом на дому.
***
Я рисовал бы Тайную Вечерю каждый день,
крепкое тело Петра, тайное лико Иуды,
хлеба нищие ломти, кровь винограда в сосуде
и за окном неподвижную серую тень.
Прах замочил и придумал бы светлого Бога,
мне одного из шести хватило б усердного дня.
И охранял бы Его от тоски и тревоги
тех, кто в тоске и тревоге придумал меня.
Другие электронные книги автора Анатолий Жариков
Последний отзыв
очень хорошая книга для студентов и учителей