Синее

– Чтобы любовницы с женами не пересекались! – резко встал я и протянул рюмку. Компания загудела, и мы парни чокнулись.  Девочки скривились так, словно я говорил это назло им. Потом, с таким видом, как будто это виски двадцатилетней выдержки в дубовой бочке, а не водка получасовой выдержки в морозилке, выпили свои рюмки. Они пытались запить, чтобы не так ощущалась горечь, но делать этого совершенно не умели. Запивают, как и закусывают алкоголь с той целью, чтобы перебить отвратительный вкус от паров спирта. Пары выходят на выдохе, а не на вдохе, таким образом, в тот момент, когда вы запиваете, закусываете чем угодно, хоть сладкой водой, нужно выдыхать, забивая ужасные пары спирта вкусом или запахом чего-либо другого. Вот, к сожалению, основной спектр моих знаний.

– Может, Настю снова позовёте? – съязвила Юля. Она была с нами всего второй раз, но делала такой вид, будто пустила здесь корни и вообще «самая важная подруга на селе». Она была симпатичной, но авторитета и важности не имела. Только Гаря заглядывался на неё, ожидая, когда она подопьет чуть больше.

Серый молча раскидал на клабр и мы, так же ничего не говоря, взяли карты.

– Научишь меня? – кокетливо обняв меня за шею, спросила Оля.

– За какой хрен?

– Ты очень грубый, – сказала она, не отпуская мою шею. То ли от алкоголя она уже не могла принимать такое серьезное решение, как отойти от меня, то ли я ей реально прибился в голову, но мне было глубоко всё равно. В тот момент я точно про это не думал, да и никогда не подумаю. С другой стороны, я понимал, что со мной поступили точно так же.

Неоднократно уже я говорил Оле сюда не приходить больше. В последний раз она была на волоске от реальной смерти. Не от алкоголя. После того случая я старался держать её на дистанции, но сейчас ничего не могло предвещать беды. Мы пили только вторую бутылку магазинного рома на четверых, а девочки раздавили бутылку «шампуня» на двоих. Вечер обещал быть приятным и без последствий, так что я просто играл и думал.

– Почему ты меня не обнимешь? – нашептала мне на ухо Оля и поцеловала своими пухлыми и такими же нежными губами.

Она вилась вокруг меня, как самая ласковая змея в мире. Её руки не останавливались ни на секунду, то проводя острыми коготками по шее, то мягко прижимаясь ладошками к груди и плечам. Конечно, я не мог не реагировать на это и, когда оказывалось свободное время, целовал её. Но, в общем, я всё еще ничего не чувствовал.

Мы курили на парадной, пока девочки убирали кухню.

– Почему ты не обнимешь её нормально? Да и предложил бы встречаться. – спросил Серый. Подобные вопросы в наших кругах были такой редкостью, что я не сразу нашелся, что ответить.

У меня была большая любовь и до этого. Мне хотелось тискать её, обнимать каждую минуту, каждый раз, когда я смотрел на неё. Отношения кончились не очень хорошо, но ушел не я. Было тяжело, конечно, но не об этом.

Та последняя – она как камень. На неё я мог только смотреть, и сам, наверняка, растекался как желе с ней, хотя, кого это волновало. Ей было не до этого. Броситься на холодный камень, оставшись лепешкой. Глупо, что я вообще думаю о таком, но это мои мысли. Возможно, пьяные.

А эти девчонки – труха. Они рассыпаются. Они не ощущаются. Они проходят сквозь пальцы, оставляя на ладонях грязный пепел.

– Труха, – многозначительно произнес я.

– Это да, конечно.

Никто и не думал об этом, просто пришло время возвращаться на кухню. На столах дымилась еда и напитки

– О, вот это красота, – вальяжно протянув, пошел по кухне Гаря, поцеловал Юлю и сел ужинать.

Мне не хотелось совершенно. Я уже бы спать пошел, но понимал, что Оля увяжется за мной. Перспектива девочки на вечер была интересной, конечно, но я был слишком измотан, чтобы даже думать о том, как это делать. К тому же, я совершенно не был уверен, что у меня получится, так что мысль идти спать отпала.

– Ты когда домой, принцесса? – аккуратно спросил я.

– Я думала остаться. Ты чего не ешь?

Она отрезала кусочек мяса и поднесла ко мне.

– Мы же старались.

– Понимаешь, – я начинал играть от скуки, – я ем только то, что приготовлено с любовью.

– Настину стряпню ты уминал за обе щеки.

– Ну, так, у нас с Настей любовь большая и взаимная.

Оля покраснела и нахмурила бровки.

– Пошел ты, – она засмеялась, боясь меня обидеть.

Труха. Ты даже не можешь подумать о том, чтобы обидеть меня. Впрочем, я такой же. Только не с ней.

– Ты пойдешь сейчас! Поставь на место вилку и дай мне сесть, – резанул я.

Она опять улыбнулась, но сделала обиженный вид.

Я погрузился в телефон. Мне хотелось написать другой, наплевав на гордость и все те слова, что уже говорил. Что я не хочу больше с ней общаться, видеть. Как говорил кентам, что для меня это всё, как два пальца. Я бы и написал, но ответ получу в лучшем случае через час, а то и завтра. Какое-нибудь сухое «смешно» или что-то в этом роде. Мне хотелось обсудить с ней всё, что происходит, всё, о чем я думаю и чего хочу. Но это как бросаться на камень. Бросаться на камень и оставаться лепешкой.  Я ушел в другую комнату, прихватив с собой молитвенник. Заперев дверь на замок, я опустился на колени, перекрестившись.

– Pater noster, qui est in caelis…

После «Отче Наш» я обращался к Богу на украинском. Мне так было проще. Я говорил с ним обо всём, что меня волновало, простил простить за все свои грехи и облегчить душу. Мне было дико стыдно за то, что я делаю это пьяным, но по-другому сейчас не мог.

Ручка одернулась. Я не отреагировал – в таком состоянии мне всегда было наплевать на последствия. Пусть делают, что хотят.

Я продолжил свой разговор с Богом, но на душе легче не становилось. Я плавно подходил к осознанию того, что со мной пьяным даже Бог не захочет разговаривать.

– Тоха, открывай! Оля, выглядывай в окно, быстро! Тоха!

Они уже били в дверь. Я не сомневался в её крепости, но и в силе пьяных Гари и Серого сомневаться не стоило.

– Amen.

Я открыл дверь, и меня втолкнули в комнату, крепко прижав к стене.

– Мудак! – кричал мне Гаря. – Не делай так никогда!

Я смотрел на него обреченным взглядом. Обернувшись на окно, я понял, что оно нараспашку, и пацаны имели право думать о самом худшем.

Из второй комнаты слышались всхлипы Оли. Юля пыталась её успокоить.

– Идём дальше пить.

Я обнял пацанов за плечи и повел на кухню. Плач девочек меня нисколько не трогал, равно как и Гарю с Серым.  Поступили мы как мудаки, естественно, но когда тебе всё равно на человека, ты не думаешь о нём, в каком бы он ни был состоянии.

Зачастую мы просто молчали и играли в телефон пока не доходили до кондиции, когда включалась музыка и начинались песни и танцы. Сейчас у нас было просто хорошее настроение. Я рыскал в телефоне, пытаясь найти, кому бы написать, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей. Обычно я писал одновременно примерно десятерым друзьям, знакомым, левым контактам. Даже если отвечали все из них, я забивал тут же на половину. Я всегда очень быстро думал наперед, так что прогнав все варианты диалога с некоторыми из них, я просто не видел смысла им писать дальше. С оставшимися я разговаривал нейтрально. Чтобы никто не заподозрил меня в том, что я пью. Хотя, наверное, никто уже и не думал, что по вечерам я могу быть трезвым. В итоге эти разговоры заканчивались либо ничем, либо ссорой.

Я знал, чего ищу и что среди них я этого не найду.

Спустя две-три чарки девочки так и не вышли.

– Кто пойдет? – спросил я.

Они покачали головами, не отрываясь от телефонов.