Бурситет. Приключения удалых пэтэушников, а также их наставников, кого бы учить да учить, но некому

– Сми-иирна! Рравнение на средину!

– Вот так, это по мне, – Смыков помахал рукой благосклонно якобы восторженной, преклоняющейся перед ним толпе, разрешил «вольно» и занял свое законное место левофлангового.

– Ну, а если серьезно, без балагана, – гасил улыбку Виктор, – что это за причина ваших систематических опозданий?

– Т-так р-разве успеешь за п-пять минут, – оправдывался заика-рыжий, – и п-покурить надо, и в туалет снасаться, к-клапан-то н-не держит подолгу.

– Курить надобно бросать, жидкого поменьше употреблять, – посоветовал Виктор, – и всегда помнить, что перемена короче воробьиного носа.

– Нам бросать помогают, – подал голос Смыков, – мастаки сегодня опять карманы трясли, им теперь курева неделю не брать.

Виктор поморщился брезгливо, он тоже недавно, поддавшись общему всплеску борьбы с курением, приказал вывернуть карманы у троицы опоздавших парнишек-первогодков. Те стали покорно выгружать сигареты, и в эти секунды он себя возненавидел, ощутил гадливость, словно от совершенной им пакости, подлости, да так оно по сути и было – подлость, самая настоящая подлость, пользуясь положением, выворачивать карманы, заслоняясь при этом щитом якобы благородной цели.

Весь урок он тогда мучался, а на перемене подозвал ребят и вернул им курево. Смолите сколько влезет, сказал он, пряча глаза, смолите, если вам так приятно, хоть по три штуки зараз в зубы вставляйте, только не в стенах училища, не совсем уж в открытую.

– Сегодня, – заходил перед строем Виктор, – идем в тир…

– Урааа! – перехлестнуло его слова восторгом.

– Чтобы почистить помещение от грязи и пыли.

– У-уу!

– Шучу. Значит так, ребятки, сегодня мы с вами должны выполнить контрольное упражнение из малокалиберной винтовки. Цель – мишень номер шесть, расстояние – двадцать пять метров, три патрона…

– Ма-ало.

– Стреляем лежа, с упора…

– Я в прыжке, из-под ноги.

– Прицел открытый…

– Ранение закрытое.

– Ну, хватит, хватит болтать, а то ведь можно и строевым шагом весь урок до тира идти через Хаврошки, но так и не дойти.

На остряка зашикали, ближние сыпанули многокулачную дробь на спину.

– Оценка, из тридцати возможных двадцать пять – пятерка, двадцать одно…

– Очко! добавка десять патронов!

– …Четверка, восемнадцать очков – тройка, ну, а меньше, сами понимаете – банан, совсем-совсем невкусная фрукта.

– А стрелковая секция будет?

– Обязательно, уже со следующей недели. Буду помаленьку, по итогам стрельб на уроках, подбирать сборную команду училища, впереди два, даже три областных соревнования, но, правда, не чисто стрелковые, по многоборью, нужно еще далеко метать гранату, бегать быстрее лани, подтягиваться разков двадцать-тридцать…

– Ни ху-хуу!

– Тренируйтесь, стрельбы сборникам обещаю вволю.

– Товарищ военрук, разрешите обратиться, – шагнул из строя Смыков. – А будет поощрение, если мишень, вообще, окажется не затронута, экономия ведь такой дефицитной бумаги. Хошь с пару патрончиков.

– Для экономии мишеней будем ставить к стенке болтунов.

– По-хозяйски, – похвалил Смыков, – в глаз – пятерка, в нос – четверка, в пузо – тройка, – жалостно посмотрел на рыжего заику, словно уже прощаясь с верным товарищем.

– Т-ты с-себя пожалей, – не выдержал тот.

– Я на мишень не пойду, очень уж маленький.

– Пойдешь, – заверил Виктор, – для самых метких стрелков из сборной.

– Радые-то, радые какие, – улыбалась Клуша, глядя на шествующую мимо группу.

В тире пошла несколько однообразная работа – выдача патронов, отслежка правильности рапортов и обращения с оружием, безопасности на огневом рубеже, подсчетом и фиксированием в журнале результатов. Виктор уже чуть приспособился и привлекал к помощи двух-трех парнишек, чей авторитет в группе не заметить было нельзя. Нынче таковыми сонадзирателями стали Антон Таранов, Слава Баркалеш и Пашка Минаев.

За стеной, в учебном классе, взвыли дурными голосами, загрохотали сдвигаемые столы и стулья. Выдернув затворы из винтовок, Виктор метнулся туда и застал схватку двух группировок.

– Отставить погром! – гаркнул он как можно внушительнее. Сидеть в этом стылом помещении без движения, конечно же, было невозможно. Пацаны нехотя разжимали объятия, выпуская почти уже поверженных соперников, смущенно отряхивались. – Так-так… Бангладеш, Славик, будь ласка, неси-ка «пеницилин», необходима прививка… – На искажение фамилии помощник-увалень ничуть не обижался. Тут же занес «пеницилин» – длинный, гибкий шомпол от малокалиберки.

– М-ммм… – исторгся единый звук, означивший отсутствие восхищения.

– А может, лучше обсудим происшедшее со всей человечностью, – предложил Смыков.

– Ну-ну, человечное обсуждение бесчеловечных, звериных повадок. Н-даа, принаглели вы, ребятки, и прекапитально. Мебель рушите, стрельбу из автоматов открыли в помещении, – Виктор поднял с пола макет, деревяшку, пародирующее знаменитое оружие.

– Точно, – поддакнул Смыков и звучно потянул носом, – порохом-то как прет.

Чувствовался слабенький запах курева. В форточку смолили сволоты, догадался Виктор.

– А знаете ли вы, что даже такая штука, – потряс он у носа Смыкова деревяшкой, – даже такая, раз в год стреляет, как и вилы, особенно если целиться в человека.

– Даже чаще, – озабоченно покивал Смыков, – разов пять.

– Курсант Смыков, за нарушение дисциплины я приговариваю тебя к расстрелу из этого автомата. А ну-ка к стенке, мерзавец!

– Да за что, родименькие?! – запричитал тот, плаксливо морщась и вытирая воображаемые слезы. – Вы же деток кормильца лишаете! Иття, сообщи нашим, что я пал геройски!

Виктор стал медленно поднимать левую руку с макетом на уровень глаз для прицеливания, правая же рука в это время выскользнула из кармана пальто вниз по бедру, из-под ее ладони малыми краешками выглядывал стартовый пистолет, никто его не заметил, все взгляды были устремлены на Смыкова-трагика.

– Отомстите за меня, товарищи! – приговоренный стал делать попытки разорвать на груди рубашку. – На, стреляй! Не тяни, вражина! Все равно скоро наши придут…

– Огонь! – скомандовал самому себе Виктор. Ахнул выстрел. В небольшом помещении он получился крайне оглушающий, даже сам стрелок чуть испуганно ощутил временную глухоту. Секунды на три все окостенели, а опомнившись, восторженно застонали, сверля в заложенных ушах пальцами.

– Может добить? – спросил Виктор у не совсем еще очухавшегося «расстрелянного».