Ради нескольких строчек в газете. Записки о Доме прессы и Доме радио

Работать нормально в Лениздате после истории с книгой Смолянинова Владимиру не дали, и он ушел в аспирантуру философского факультета университета. По ее окончании он преподавал историю философии в Институте живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е.Репина. Его избрали парторгом кафедры истории марксизма-ленинизма. Казалось, жизнь налаживается, но впереди честного, принципиального ученого ждал новый бой.

Владимир Синютин

В это время президент Академии художеств, известный живописец В. А. Серов возжелал звание доктора искусствоведения, без написания диссертации: «по совокупности ранее опубликованных работ». Серов думал, что все молча согласятся. Но студенты института, узнав о его поступке, запротестовали. Синютин их поддержал, и его отношения с институтским начальством резко ухудшились.

В середине 1966 года он в очередной раз увольняется и начинает преподавать на философском факультете университета. Здесь Владимир защитил кандидатскую диссертацию на тему «Проблема оптимизма в марксизме» и докторскую – на тему «Концепция пролетарского оптимизма». В них он рассматривал понятия оптимизма и пессимизма не только как психические явления, но и как результат социального развития общества. Я – не философ, и мне трудно вникнуть в суть проблемы. Но мне известно, что у моего товарища появились противники, способные и на нечестную борьбу.

В 1975 году Синютин подвергся критике в докладе первого секретаря обкома партии Г. В. Романова. Мол, лекции в некоторых вузах Ленинграда читаются непрофессионально. В качестве примера были названы Синютин из ЛГУ и преподаватель из Академии художеств.

Университетское начальство всполошилось. Владимиру предложили уволиться из университета, даже подыскали место в Институте комплексных социальных исследований.

Он послал протестное письмо во все министерства, кроме иностранных дел, доказывая, что качество его лекций никто не проверял, и критика их безосновательна. Потом выяснилось, что недоброжелатели Синютина уговорили романовских референтов включить в доклад придуманную ими ложь. В конце концов, Владимир добился возвращения на родной факультет и вскоре возглавил кафедру истории и теории научного социализма.

Заниматься научной деятельностью ему пришлось в обстановке нараставшего огульного охаивания марксизма, непонимания, что проблемы оптимизма и пессимизма имеют и вневременной, общечеловеческий характер. Ему тормозили продвижение по служебной лестнице. Профессором он стал только в 1989 году.

Жил он в Старом Петергофе, я не раз бывал у него дома. Плавали вместе на его катере по Финскому заливу, ныряли с борта. У него завелось немало друзей среди местных рыбаков. При мне они подарили ему большую копчёную рыбу. Мы съели ее в подвальном кабачке под пиво и турецкий марш Моцарта.

Жена Синютина Наталья Федоровна была мужу верным другом и помощником. По ее словам, жизнь Владимира была многотрудной, но он шел по ней целеустремленно, не впадая в отчаянье. Помогал людям, вечно за кого-то хлопотал, очень любил сыновей и постоянно с ними возился. В быту довольствовался малым, не накопил капитала. Был честен, редко шел на компромиссы, фантазер, романтик, по натуре – боец. Всюду руководствовался здравым смыслом, ненавидел мракобесие и преклонялся перед силой честного разума.

«Володя, конечно, был удивительной личностью, его теоретические разработки совпадали с его жизненным кредо, – сказала Наталья Федоровна. – Душа всех компаний, пел, играл на гитаре, любимец женщин, молодых и старушек, имел множество врагов и друзей. И в то же время он был очень ранимым, часто в обыденной жизни – наивный ребенок, конце жизни – мятущийся, живущий в постоянной тревоге. Может, от двух перенесенных инфарктов начал бояться больниц. Володя перенес их дома в 1978 и 1985 годах…».

Замечательного человека и учёного не стало 8 декабря 1990 года. Я – один из немногих, кто помнит его молодым.

«Детдомовец военной поры…»

(Вадим Пархоменко)

Вадим Пархоменко четверть века проработал в книжной редакции Лениздата. Он принадлежал к тому поколению, чье детство во многом совпало с годами Великой Отечественной войны. В его памяти навсегда сохранились события сурового времени. Не только журналист, но и поэт, Пархоменко рассказывал в стихах о своих юных годах и судьбах сверстников. В его памяти оживали картины незабываемого прошлого:

Как в кинотеатре на экране,
За эпизодом эпизод.
В мое сознанье утром ранним
Приходит сорок первый год.

Вот так же солнце восходило,
На крыше голубь ворковал,
И все покой и мир сулило,
Но черный дым уже вставал;

Уже заслоны отступали,
Приняв с врагом неравный бой,
И тихо матери рыдали,
Не совладав еще с собой…

А ты с мальчишкою знакомым
В саду в «зубарики» играл,
Потом на пустыре за домом
Ты «змея» в небо запускал.

Оно – такое голубое! —
Вдруг раскололось над тобой…
Потом – тревоги и отбои,
И чья-то кровь на мостовой.

Война! Впервые это слово
Ты понял так, как никогда…
Не дай нам бог изведать снова,
Как бомбы рушат города
И пахнет трупами вода!

Вадим Пархоменко

Внешне жизнь Вадима была схожа с жизнью многих юных ленинградцев. Родился он 19 июня 1932 года в Луганске, в тридцать пятом родители переехали в Ленинград. Жил Вадим в тогдашнем Октябрьском районе, учился в школе №35 (потом она стала школой №254). Ему шел десятый год, когда немецко-фашистские войска вплотную подступили к городу на Неве. Начались бомбежки и артобстрелы. Детей из 35-й школы эвакуировали в Курганскую область, в село Бердюжье, где был создан детский дом. В нем Вадим жил четыре года.

Далеко не каждому из обитателей этого детдома удалось дожить до преклонных лет. В стихотворении Пархоменко, посвященном другу, бывшему детдомовцу Анатолию Дысину, говорится о том, как переживания военных лет сказались на здоровье «детей войны»:

Опять звенит, звенит в ушах,
В глазах круги и пятна…
Ходили раньше мы во вшах,
Теперь живем опрятно.
Чесотку знали мы с тобой,
И ящур нас не минул.
Нас не бомбили подо Мгой,
Но мы рвались на минах.
И обмораживала нас
Степей ишимских вьюга,
И ночевали мы не раз
Под рваною дерюгой.
Пусть ум наш холоден от тех
Сибирских далей,
Пусть глуховат немного смех
И малость нервы сдали.
Пусть даже в сердце перебой —
Не значит, что стареем:
Нам просто выпало с тобой
Свой путь пройти скорее…

Потом – возвращение в родной город, окончание десятилетки. Поездки с дружками в окрестности, на места недавних боев. Ребята искали оружие, но обычно их добычей были патроны и взрывчатка. Некоторые из пацанов сами подрывались на минах.

В школе Вадиму особенно нравились уроки литературы. Любовь к ней привела юношу на филологический факультет Ленинградского университета. Учился он на славянском отделении, в болгарской группе. Одновременно писал стихи, посещал занятия в литературном объединении «Нарвская застава» при Дворце культуры имени М. Горького. Руководил ЛИТО недавний фронтовик Николай Новоселов. Товарищами Вадима по объединению стали молодые поэты: Николай Рубцов, Валентин Горшков, Сергей Давыдов, Александр Морев, Эдуард Шнейдерман, Семен Беленький…

Вадим Пархоменко

с женой Людмилой

В 1960 году Вадим был принят на работу в Лениздат и трудился в нем четверть века. Без отрыва от производства окончил факультет журналистики Высшей партийной школы. Работал старшим редактором отдела общественно-политической литературы, при его участии в свет вышли десятки книг самой разной тематики. Окружающим он запомнился как опытный, умелый редактор. Поэтому Вадима высоко ценил начальник отдела массово-политической литературы – Юрий Капитонович Хрящев, ветеран войны, капитан первого ранга.

Мне Вадим запомнился, как чуткий товарищ и талантливый человек. Мы работали в разных редакциях, но нас влекло друг к другу общее филфаковское прошлое. Помню наши встречи в коридорах Дома прессы, беглый обмен новостями и обстоятельные беседы за стаканом вина дома у Вадима или в забегаловке «У Пяти углов». Незабываемы и совместные автобусные поездки за грибами.